Пилюли для феи - Катерина Снежинская

— У тебя ноги не болят? — неожиданно сменил тему Рон.

— Нет, — помотала головой Каро. — А должны?

— Не должны. А вот у меня суставы ноют, — оборотень встал, размял шею, покрутил руками. — К перемене погоды — верный признак. Как бы ливень не начался. Или похолодать может. Только вот дилемма: что ты делать будешь, если я вниз сковырнусь, а? Совсем ведь хорошо станет.

— Ты о чём?

Мастерс мотнул головой. Деловито снял сапоги, затолкал в них носки, оставшись босым. Теург невольно поёжилась — ей даже от мысли встать на землю голыми пятками холодно стало. А Рон ещё и куртку стянул, подошёл к девушке. Присел на корточки, накинул кожанку поверх её пальто.

— Не обижайся на мои шуточки, — оборотень придержал полы полу куртки, будто кутая тегу. — И на… за выходки тоже не обижайся. Думал, отпустит. Сначала-то что? Миленькая глупенькая самоуверенная девочка, на каждом шагу спотыкающаяся. И как такую в постель не затащить? А потом… Стерва ты, Каро. Не полноценная, но хорошая такая заготовка. Я от таких женщин стараюсь в стороне держаться, понимаешь?

Мастерс легонько тряхнул тегу.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я тебе в рот смотрела и бегала хвостом. Тогда ты и дальше мог бы свою придуманную вину лелеять. Заведи ребёнка, Рон. Серьёзно говорю.

— Заведу. Вот как только мы отсюда выберемся, сразу же этим вопросом и займусь. Может, поможешь его решить? — он усмехнулся своей фирменной мастеровской улыбочкой.

— Если только советом! — огрызнулась Курой.

Теге этот разговор не нравился категорически. И ещё меньше нравилось настроение оборотня. Серьёзный Рон пугал гораздо больше, чем бешеный.

Мастерс отпустил, наконец, куртку, встал. Вытащил из ножен дольно широкий клинок, длинной примерно в ладонь теурга. Расстегнул кобуру и ремень, бросив их рядом с Курой. Снял с голени ещё одну «сбрую», достав нож поменьше. И с явным сожалением осмотрел оба клинка.

— Угроблю оба, — пробормотал. — Ладно, главное, чтобы не сломались до срока.

— Ты что задумал? — паники в голосе Каро было больше, чем ей бы самой хотелось.

— Ты когда-нибудь видела котопаука? — ухмыльнулся сыщик. — Сейчас увидишь.

— Ты что, собираешься туда лезть?! — теург ткнула пальцем в клочок неба вверху.

— У тебя есть идея получше?

Каро задрала голову. Метров тридцать — не меньше. Если сорвётся…

Тега медленно встала, придерживаясь рукой за стену — ноги затекли. Головой помотала, снова на небо глянула. Только мысли никуда деваться не собирались. И ужас тоже. Страх буквально душил, заставляя сердце барабанить, как в падучей. И боялась она не того, что Рон погибнуть может. А что она останется здесь наедине с его трупом. Или, не дай Семеро, с живым, но искалеченным.

Ещё и стыд за такое душил ничуть не хуже страха.

— Не смей!.. — только и смогла выдавить тега, вцепившись в руку Мастерса, не замечая, что раздирает его кожу ногтями до крови.

— Каро, поверь, ещё одну ночь ты можешь и не пережить. Я-то ничего, выдержу, а вот ты… Уж лучше сразу застрелиться. Благо, есть из чего. Отсюда я до Алекса не дозовусь — земля, камень, железо. А как только наверх выберусь, так сразу.

Он переложил ножи в правую руку, за которую тега цеплялась, осторожно разогнул её пальцы, сжав их в ладони, и поцеловал Курой в лоб. Теург запрокинула голову, пытаясь заглянуть в глаза оборотня. От страха у неё буквально — вовсе не фигурально — язык отнялся. А смотрел на неё Мастерс странно. И грустно, и будто снова извиняясь. Было там и ещё что-то.

И тут тега просто кожей почувствовала, что все будет плохо. Очень-очень плохо: Рон погибнет, а она останется одна. «Удержать! Не пускать!» — молотком в виски билось.

Мастерс наклонился и поцеловал Каро — просто и естественно, обыденно как-то. А потом ничего обыденного не стало. О таком Курой слышала — от девочек в приюте, в романах читала — было дело. Но… Она даже самого поцелуя-то не ощущала. Падала куда-то и каменный мешок кружился. Мир просто стал Мастерсом: он пах оборотнем, чувствовался Роном, из всех звуков осталось только гулкое буханье его сердца.

В один миг все кончилось. Тега оторопело таращилась в жёлтые с заметной зеленью глаза с узким вертикальным зрачком. Сыщик выпрямился, отступая назад. Его широченная грудь поднялась — то ли вздохнул, то ли дыхание перевёл.

— Теперь у меня есть ещё один стимул, — усмехнулся оборотень и подмигнул, гад!

Желание треснуть чем-нибудь по белобрысой башке мелькнуло где-то на задворках сознания — и пропало. Каро сухо сглотнула, пялясь на напарника, как кукла. А Мастерс отошёл к стене, больше не обращая на теурга ни малейшего внимания. Потянулся, встав на цыпочки. Всадил между камней нож, выковыряв раствор. Подтянулся, опёршись пальцами ног в стену. Вытянул свободную руку вверх, втыкая второй нож. Снова подтянулся, осторожно, раскачивая, высвободил первый клинок. И дальше, вверх…

Курой, прикусив собственную руку, чтобы не завыть от страха, смотрела, как ходят вздувшиеся мышцы на его спине. Это продолжалось долго, слишком долго.

Наверное, лучшего наказание Седьмой придумать не сможет. И после смерти, в Подземье, Каро будет вечно смотреть, как Рон ползёт по стене. Будет слышать его хриплое, срывающееся, с натужными всхлипами дыхание, эхом отдающееся в колодце, бьющее по ушам. Видеть, как соскальзывают его пальцы с рукояти клинка и Мастерс падает, падает вниз… Но удерживается на левой руке, бессильно повиснув. А потом дикое усилие подтягивающегося тела, в попытках дотянуться до верхнего ножа.

Сначала тега стояла, запрокинув голову, боясь даже глаза отвести. Да что там! Она и моргнуть-то боялась. Но шею заломило так, что слёзы потекли. И теург села, опёршись затылком в стену. А потом просто легла на землю, не чувствуя холода. Внутри неё всё равно холоднее было.

Когда Мастерс перевалился через край колодца, Каро показалось что это сон, морок. Такого просто не может быть — это у теурга начался-таки бред. Но Курой все же окликнула. Рон не отзывался долго. Так долго, что тега вскочила, зовя его, вцепившись ногтями в кирпичи стены. Наконец сверху показалась голова — светлые волосы трепал ветер. Оборотень что-то крикнул, но Курой не расслышала ни слова. Да, в принципе, это было уж и не важно.

А потом наверху, на фоне темнеющего неба, как тени на простыне, замелькали силуэты. И дождь выбрал именно этот момент, чтобы разойтись всерьёз. Тяжёлые капли падали, жалящие, как осы. Потом из дыры, из которой сыщики выпали, с краёв каменного мешка, из каких-то щелей начали течь ручейки, быстро превращаясь в водопадики.

Но Каро даже страшно не было. Ужас исчез, оставив твёрдую уверенность, что нужно только немного потерпеть. Ведь Рон смог, а, значит, всё будет хорошо, всё кончится.

Концы бывают разными — счастливыми и не очень. После одних хочется удавиться, а после других летать. И их вестниками может стать что угодно: взгляд, слово, письмо. А иногда конец знаменует толстый просмолённый канат, упавший сверху и саданувший по спине ничуть не хуже кирпича.

Глава шестнадцатая

Если ты знаешь, чего хочешь, значит либо слишком много знаешь, либо слишком мало хочешь.

Трещина, пересекающая потолок, была незнакома. Вроде дома у Каро похожая имелась, но всё-таки не точь-в-точь. Тега повернула голову — рядом стена, деревянная и полированная, странная такая. И к пониманию, где теург находится, не добавляющая ничего. Где-то в отдалении бубнили голоса, негромко, а оттого неразборчиво. «Бу-бу-бу…» — тянул один. «Бу!» — отрезал другой. И опять длинная унылая тирада.

Пришлось садиться. Правда, удалось это не с первого раза. Всё тело ломило, словно Курой долго пинали. Руки-ноги слушаться не желали, сгибаться не соглашались и требовали положить их обратно, где тепло, мягко и уютно. Да ещё и голова кружилась. Но сесть тега всё-таки села.

Стена оказалась никакой и не стеной, а вовсе боковиной алексовского стола, стоявшего, соответственно, в кабинете альва. А саму Каро кто-то заботливый устроил на диван, да ещё и одеялком укрыл. Рядом же на стуле, аккуратно сложенная, лежала её собственная одежда — чистая. Видимо, тот же доброход успел съездить на квартиру теги.

Дальше развивать эту мысль не было никакого желания. Потому что на стуле не только юбка с блузкой и жакетом нашлись, но и чулки с нижним бельём. Ну и пусть так, всё лучше, чем расхаживать голой или в грязном порванном костюме. Ещё бы и умыться не мешало, но в конторе умывальник один — у Яте в лаборатории. И чтобы до него добраться нужно, как минимум, выйти из кабинета.

Каро на цыпочках подкралась к двери, приоткрыла створку на ширину волоса, прислушалась. Надо же сначала понять, что вокруг происходит и только потом показываться миру. Иначе попадёшь ещё под раздачу. Это ты себя можешь считать пострадавшей и, вообще, жертвой. А у господина Росса на то свои резоны могут иметься.