Лгунья - Натали Барелли

Тычу пальцем в страницу. – Это дневник Ханны. Я обнаружила его у нее в гардеробе. Видите чернила? Такой оттенок ни с чем не спутаешь. Это ручка «Монблан», которую вы подарили ей на рождение Мии. Вот только запись эта про вашу свадьбу, когда Мии еще не было на свете. И смотрите, то же самое на всех страницах. – Я быстро листаю страницы. Я задыхаюсь и говорю слишком быстро, но я в отчаянии. Мне нужно сделать многое за короткое время, и слова беспорядочно путаются, натыкаясь друг на друга. – Вот. Здесь начинается ложь. По крайней мере то, что я знаю. Уверена, если вы прочитаете, то еще много чего найдете. – Я рассказываю про чай, от которого Ханна якобы постоянно чувствует себя уставшей, хотя я ничего такого ей не готовлю. Показываю слова о записи на прием к несуществующему доктору, которую я якобы должна была сделать, бредовую историю про то, что я будто бы запрещаю ей пить кофе. – И дальше становится только хуже, вот смотрите. – Облизнув палец, я листаю страницы и нахожу нужную. – Вот. – Тычу пальцем в страницу, словно пытаюсь проткнуть ее насквозь. – Ханна хочет пожаловаться своему психотерапевту, что боится меня. Неужели? Она говорит, что я одержима Мией… – мы оба бросаем взгляд на монитор, – и собираюсь ей навредить. А потом – вам. И ей самой. Вот, смотрите, похоже, я собираюсь навредить вам всем. – Я смеюсь. – Это сплошная ложь, Харви! Клянусь Всевышним, я никогда, ни за что не сделаю Мие ничего плохого. И никому не сделаю, раз уж об этом зашла речь!

Харви смотрит в дневник, медленно водя пальцем по странице, затем переворачивая ее. У него на виске начинает пульсировать жилка.

– И про вас тут тоже всякое написано. Вот, взгляните сами. – Я быстро листаю страницы и нахожу запись о том, что Мие пора давать прикорм. – Здесь Ханна пишет, будто это я настояла. Бред какой-то. Но знаете, что она сказала мне в тот день? Что это была ваша идея, – я тычу пальцем в Харви, – начать давать Мии прикорм. – Я откидываюсь на спинку стула. – Вот оно как! Твою мать, правильно? То вы, то я, но на самом деле это она, разумеется. Она плетет паутину лжи, разбрасывая улики подобно следу из хлебных крошек. Мы все попадем в эту ловушку, Харви. Все окажемся в полной заднице!

Запыхавшаяся, я беру бокал и отпиваю большой глоток.

Харви сует руку в карман, достает носовой платок, разворачивает его и тщательно протирает очки. Какое-то время мы оба молчим, и можно услышать, как он дышит носом. Затем проводит рукой по лицу.

– Ох, Клэр…

Глава 33

На какое-то мгновение стены кухни накреняются, затем снова выпрямляются. Харви снова склонился над дневником, медленно читает записи.

Наверное, я ослышалась. Наверное, он не произносил мое имя. Наверное, я услышала то, чего не было. И кто сможет меня винить? Я заставляю себя дышать. Вероятно, Харви сказал: «Луиза», а я услышала «Клэр», потому что была на взводе. И тем не менее у меня в желудке начинается тревожная дрожь, и я медленно отодвигаю стул.

– Я проверю, как там Мия.

Однако, когда я прохожу мимо Харви, он хватает меня за руку, вонзая пальцы в кожу.

– Харви! Что вы делаете?

– Где ты это нашла? – У него перекошено лицо. Таким разъяренным я его еще не видела.

– Я же вам говорила. Я нашла его в гардеробе Ханны. Там сзади есть такой отсек, но вы это и без меня знаете. Он открывается, если нажать на панель. Что-то вроде потайного ящика… Вы не хотите меня отпустить?

Пока я это говорю, Харви поднимает другую руку и бьет меня наотмашь по лицу. Удар такой сильный, такой резкий, что голова у меня дергается назад, и я на какое-то мгновение отключаюсь. Прихожу в себя уже на полу. Я стою на четвереньках, у меня изо рта капает слюна. Мой телефон вывалился и кружится на плитах пола рядом с коленом. Я протягиваю к нему руку, у меня перед глазами все расплывается; я отчаянно работаю большими пальцами обеих рук, стараясь его разблокировать, но Харви бьет меня ногой по рукам, и телефон с грохотом отлетает в сторону. Мне кажется, я кричу. Точно я не могу сказать. Быть может, это только у меня в голове. Я смотрю на свои ноющие от боли пальцы, на свои трясущиеся руки и не знаю, что делать. Тут Харви хватает меня за волосы и рывком поднимает мою голову. Я кричу и размахиваю руками, тщетно стараясь освободиться.

– Отпустите меня, прекратите! Что вы делаете? Харви, прекратите! Прекратите!

Харви наклоняется, продолжая держать меня за волосы.

– Что это такое? – Он поднимает мой телефон, смотрит на экран и показывает мне.

Телефон разблокирован. На экране загружено видео нас с Домиником, которое я сняла сегодня. По застывшему кадру видно, что мы в кабинете Харви, на заднем плане отчетливо виден книжный шкаф. Если не знать, что к чему, можно вообразить, будто на снимке Харви, стоит, небрежно опираясь на свой дубовый письменный стол. Лица не видно, он в кадре только по кадык, но белая в синюю полоску рубашка из «Барни» определенно принадлежит ему, как и квадратные серебряные запонки.

Я тоже есть в кадре. На коленях, хотя этого не видно из-за ракурса съемки. Но мое лицо на уровне пояса «Харви», и я смотрю на него.

– Что это такое, твою мать? – спрашивает Харви, опускаясь на стул, и я теперь валяюсь у него в ногах. Волосы мои он так и не отпустил. Ногой пододвигает к себе второй стул. – Садись! – говорит он, отпуская меня.

Я пытаюсь дышать. Из меня вырывается судорожная икота. Прижимая руку к щеке, я с трудом усаживаюсь на стул. Харви гневно тычет пальцем мне в лицо.

– Не двигайся!

– Почему вы так себя ведете со мной?

Не обращая внимания на мой вопрос, он включает воспроизведение.

«Мистер Картер, я не хочу! Пожалуйста, не надо!»

Это говорю я. Даже не глядя на экран, я знаю, что смотрю на своего босса. В моих глазах застыла мольба. Она звучит в моем голосе. В кадре отчетливо видна пряжка ремня, болтающаяся у бедра, – и это ремень Харви, из его коллекции. Он расстегивает брюки прямо у меня перед лицом.

– Ну же, – говорит он – на видео, естественно, и голос у него странный, тихий и хриплый. Его рука опускается на мой затылок, притягивая мою голову. Я пытаюсь сопротивляться – «пожалуйста, мистер Картер, я не хочу!» – но он гораздо сильнее меня. Его золотое кольцо сверкает в свете лампы, он прижимает мою голову к своей промежности, после чего слышен лишь негромкий стон,