После поцелуя (ЛП) - Энок Сюзанна

Лорд Тилден остался внутри; очевидно, он еще не завершил свой визит. Когда семья вернулась в дом, Салливан закрыл глаза. Ему следовало уйти. Он должен вернуться домой и лечь спать, или найти какую-нибудь хорошенькую светловолосую потаскушку, которой будет все равно, каким именем Уоринг будет ее называть.

Оливер продолжит ухаживать за Изабель, женится на ней и она сообщит ему какую-нибудь правдоподобную причину, по которой потеряла невинность. Если имя Салливана Уоринга не будет упоминаться в связи с тем, кто лишил ее девственности, то Тилден, вероятно, не станет возражать. У них появятся красивые дети, маленькие лорды и леди, а он, скорее всего, никогда не увидит никого из них, если только кто-то не придет покупать чистокровную лошадь. Салливана определенно ни за что не пригласят на свадьбу – не то чтобы он собирался посещать ее. И ему никогда не захочется видеть, как Изабель отдают кому-то другому.

– Дьявол бы все побрал, – прошептал он, и направился назад, к северной части дома. Салливан не мог обладать ею вечно, но он может быть с ней сейчас, и возьмет все, что она готова ему дать. Вот до чего он опустился: подбирает отбросы и умоляет об объедках.

Шпалера, покрытая вьющимися растениями, проходила мимо окна юного Дугласа, а не возле окна его сестры, но чуть выше крыша становилась плоской. Некоторые из его воровских навыков могли использоваться для таких целей, которые он и не мог себе представить.

Оказавшись на крыше, Салливан быстро двинулся назад, пока не присел в пяти футах над третьим окном. Когда он вламывался сюда в первый раз, Брэм дал ему набросок плана всего дома. Никогда нельзя перестараться с осторожностью, и ему не нравилось, когда остается лишь один выход или вход. Если его поймают, то это может стать еще одной причиной для унижения маркиза Данстона, но этого не произойдет до тех пор, пока Уоринг не исчерпает все остальные средства для мести.

Схватившись пальцами за выступ, он повис вдоль стены дома. Слегка толкнув окно ногой, Салливан ощутил, как оно подалось. Все оказалось легче. Он просунул носок сапога в образовавшееся пространство и широко распахнул окно. После этого было простым делом освободить одну руку и нащупать верх оконного переплета, а затем осторожно спуститься в комнату. Как он будет выбираться отсюда – это совершенно другая проблема, но в настоящий момент Уоринга это не волновало.

Секунду спустя после того, как он попал в ее спальню, дверная ручка задребезжала, и ему пришлось спрятаться за большой гардероб из красного дерева. В комнату вошла горничная Изабель.

– Кто оставил тебя открытым? – обратилась она к окну, закрывая и запирая его на задвижку, после чего выложила ночную рубашку Тибби, приготовила постель и подбросила угля в огонь в маленьком камине.

Салливан неподвижно стоял в углу, радуясь тому, что на нем темная одежда. Горничная вышла, оставив дверь спальни открытой, и, молча сосчитав до десяти, он оторвался от стены и направился в коридор.

Уоринг мог слышать, как где-то внизу они разговаривают и смеются. Мягкий голос Тилдена заставил его стиснуть зубы, но сейчас не время и не место затевать драку, как бы ему не хотелось вернуть Оливеру долг в виде подбитого глаза и разбитого носа. Может быть, он и победит в драке, но потеряет все шансы снова увидеть Изабель. Более важно то, что все, кажется, пребывали в хорошем настроении – значит, они не раскрыли его уловку.

Наконец, Салливан услышал пожелания доброй ночи, и то, как открылась и закрылась парадная дверь. Его сердце забилось чаще – не от дурного предчувствия, а от предвкушения. Может быть, для всего остального высшего общества он и являлся пустым местом, но с Изабель это было не так. Пока не так, во всяком случае.

Вернувшись в свое укрытие за гардеробом, Салливан подождал, пока на лестнице раздадутся шаги и голоса. Казалось, прошло несколько часов перед тем, как Изабель и ее горничная вошли в комнату и закрыли за собой дверь. Нежный цитрусовый аромат наполнил воздух и он возбудился.

– Мне достать ваше утреннее платье, миледи? – спросила горничная, помогая Изабель расстегнуть пуговицы на спинке изумительного платья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Салливан увидел, как она бросила взгляд в сторону гардероба, и намеренно сделал движение, приложив палец к губам. Изабель охнула.

– Что такое, миледи?

– О, ничего, – торопливо ответила Изабель. – Я зевнула. Пенни, ты можешь идти. Остальное я сниму сама.

– Но ваше платье…

– Я справлюсь. Благодарю тебя. Я ужасно устала.

Горничная сделала книксен.

– Хорошо, миледи. Мне снова разбудить вас в девять утра?

– Да. В самый раз. Доброй ночи.

– Доброй ночи, леди Изабель.

Как только дверь закрылась, девушка рванулась к Салливану.

– Какого черта ты делаешь в моей спальне?

– Это не тот прием, на который я надеялся, – сухо ответил он, и, не в силах устоять, протянул руку и провел пальцами по ее открытому горлу.

– Неужели это означает, что ты все-таки передумал грабить Фэрчайлд-хаус?

– Нет. Картина в безопасности у меня дома.

– Салли…

– Я просто хотел удостовериться, что с тобой ничего не случилось после того, как я ушел. Что никто и понятия не имеет, что я был там. – Проведя пальцами по ее плечу, Салливан взял ее за руку. – С тобой все в порядке?

– Да. Оливер что-то подозревает, но ни в чем никого не обвиняет. Очевидно, несколько дам заметили, как умело он танцевал со мной, и были заинтересованы в том, чтобы он записался к ним на последний вальс вечера.

Уоринг поднес ее руку к губам, поцеловав костяшки пальцев. Он ощутил, как ее пальцы дрожат, и слегка улыбнулся.

– Отлично.

– Завтра он узнает, что ты ограбил Фэрчайлд-хаус. И наверняка поймет, что это ты вальсировал со мной.

Салливан почувствовал, что его улыбка увядает.

– Если он спросит прямо, то тебе придется сказать ему, будто ты решила, что тигр – это он, хотя и ведет себя таинственно. Сомневаюсь, что он станет настаивать. Он не сможет этого сделать, не признавшись в том, что я взял над ним верх.

– Взял верх? – повторила Изабель. – Пожалуйста, скажи мне, что я не какой-то там приз в перетягивании каната.

– Ты не приз. – Да, эта мысль когда-то мелькала в его сознании, но больше нет.

– Хмм. – Изабель высвободила руку и повернулась к нему спиной. – Расстегни мое платье.

– Как пожелаете, – прошептал Уоринг, собирая ее длинные светлые волосы на одно плечо, чтобы он смог добраться до ряда пуговиц вдоль ее спины. Расстегивая каждую пуговку, он целовал обнажающуюся кожу. – Это означает, что я могу остаться? – спросил он между поцелуями.

– Я еще не решила, – ответила девушка, с придыханием и не совсем ровным голосом. – Сегодня вечером ты очень хорошо танцевал.

– Спасибо. И ты тоже. Как бы мне хотелось, чтобы крылышки стали модным атрибутом для верховой езды.

Ему хотелось спросить ее, о чем интересном рассказывал ей Оливер, когда наконец-то появился, но это верный путь к тому, что его выбросят из окна, а высота здесь около двадцати футов и внизу колючие на вид розовые кусты. Помимо этого, Салливан не был до конца уверен в том, что ему хотелось знать, находит ли она внимание лорда Тилдена приятным, и примет ли она его предложение, если виконт его сделает. Потому что он сделает это предложение; Салливан был уверен в этом.

– Возможно, это поможет убедить тебя, – произнес он вслух, стягивая платье по ее плечам, его руки скользнули вниз, коснувшись ее груди. Здесь он задержался, описывая пальцами круги, приближаясь ближе и ближе, а затем слегка сжал ее соски между большим и указательным пальцами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Изабель охнула и откинулась назад на его грудь, в то время как он продолжал свои действия. Салливана завораживало то, что многие хотели бы взять ее в жены, но все же именно он оказался первым в ее кровати, проник внутрь ее тела. Она завораживала его, может быть, слишком сильно. Здравомыслящий человек, даже такой дикарь как он, вероятно, подумал бы дважды – или трижды – перед тем, как спать с юной леди в доме ее отца.