Дело № 113 - Эмиль Габорио

с записной книжкой, которую стал быстро перелистывать, произнося вполголоса попадавшиеся имена.

– Вот, – сказал он, – слушайте… двадцать второго… нет, это гораздо позже… Ах, вот! Гастон Кламеран… Его имя Гастон.

На этот раз Луи даже не нахмурился. Он имел время собраться с силами и запастись смелостью для того, что будет впереди.

– Гастон!.. – весело отвечал он. – Знаю, знаю! Это, должно быть, сын сестры моего отца, муж которой проживал постоянно в Гаванне. Возвратившись во Францию, он взял без всяких церемоний фамилию своей матери, более звучную, чем фамилия его отца, которого, насколько припоминаю, звали не то Муаро, не то Буаро.

Банкир положил свою памятную книжку на буфет.

– Буаро или Кламеран, – сказал он, – а я скоро приглашу вас с ним вместе пообедать. Из четырехсот тысяч франков, которые я для него получил, он взял только сто, а остальные поручил мне принять от него на текущий счет. Следовательно, можно предположить, что он скоро появится в Париже.

Разговор перешел на другие темы, и скоро Кламеран сделал вид, что совсем даже и позабыл о том, что сообщил ему банкир, но все время не переставал наблюдать за госпожой Фовель и ее племянницей.

Но они были смущены совсем иначе, чем он, так как смущение их было заметно. Украдкою они обменивались очень многозначительными взглядами. Очевидно, одна и та же страшная идея смутила их дух. Но еще более, чем тетка, была смущена Мадлена. В тот самый момент, когда банкир произнес имя Гастона, она увидела, и не обманулась в этом, как Рауль отодвинул свой стул и стал поглядывать в окошко, точно вор, застигнутый на месте преступления.

Обед кончился, гости перешли в салон, а Кламеран и Рауль точно случайно задержались в столовой. Теперь они были одни, и им нечего было скрывать свое беспокойство.

– Это он!.. – воскликнул Рауль.

– Несомненно.

– Значит, все потеряно! Давайте удирать!

– Ну, кто знает! – пробормотал Кламеран. – Кто знает! Жаль только, что этот несчастный банкир не сообщил нам, где нам отыскать Кламерана?

Но он тут же радостно вскрикнул, бросился к буфету и схватил памятную книжку, позабытую Фовелем.

– Внимание! – сказал он Раулю.

Он стал лихорадочно перелистывать ее и наконец нашел:

– «Маркиз Гастон Кламеран, город Олорон в Нижних Пиренеях».

– Какая же польза нам из того, – спросил Рауль, – что мы знаем теперь его адрес?

– Может быть, в этом наше спасение, – отвечал Кламеран. – Иди! Надо, чтобы не заметили нашего отсутствия. Хладнокровнее же, черт тебя побери, веселее! Я заметил один раз, что твое выражение лица чуть не выдало нас!

– Обе дамы в чем-то сомневаются.

– Что же из этого?

– Нам не следует оставаться здесь.

И они вышли к гостям.

Но если их разговор остался неуслышанным, зато их жесты были замечены. Появившаяся в дверях Мадлена видела, как Кламеран заглядывал в памятную книжку ее дяди.

А двумя часами позже Кламеран проводил Рауля до Везине и сообщил ему свой план.

– Это он, я не сомневаюсь, – сказал он. – Скоро нам придется испытать немало тревог.

– Благодарю покорно! – отвечал Рауль.

– Молчи! – прервал его Кламеран. – Теперь вопрос: знает он или не знает, что Фовель женат на Валентине? В этом-то и вся закавыка. Если знает, то нам остается только подобрать фалды и удирать, а если не знает, то дело в шляпе.

– А как это узнать?

– Очень просто: отправиться к нему и спросить.

– Это очень недурно, но опасно.

– А оставаться в неведении еще того опаснее. Когда возникнет подозрение, тогда уже будет поздно упираться.

– А кто к нему отправится?

– Я!

– А я-то как же?

– Ты? Ну, ты можешь оставаться и здесь. При малейшей опасности я пришлю тебе телеграмму – и ты удерешь.

И они остановились у решетки дома Рауля.

– Теперь выслушай меня, – сказал Раулю Кламеран. – Ты останешься здесь и все время, пока я буду в отъезде, старайся разыгрывать из себя почтительнейшего сынка. Ругай меня, позорь меня, сколько влезет, но не делай глупостей! Перестань просить денег… А теперь – прощай! Завтра вечером я уже буду в Олороне и увижу этого Кламерана…

Глава XVIII

После долгой борьбы за существование Гастон Кламеран нажил громадное состояние и обширные земельные угодья. Он был уверен, что никогда уже не покинет Бразилию и закончит свои дни в Рио-де-Жанейро. Но он не мог не считаться с любовью к родине и никогда не переставал быть в душе французом. Вот почему, когда он разбогател, он пожелал умереть во Франции. Ввиду этого он поступил так, как ему указывало само его положение. Он знал, что теперь, по возвращении, его уже за давностью лет не арестуют, реализовал то, что ему необходимо было для существования на первое время, а остальное поручил своему корреспонденту и сел на корабль.

Ему было уже 44 года и 4 месяца, когда в один прекрасный январский день 1866 года он высадился в Бордо. Это был еще не старый человек, полный надежд, но его здоровье, благодаря катастрофам жизни и быстрому влиянию климата, пошатнулось. Страдая сочленовным ревматизмом, он через несколько месяцев по прибытии отправился на минеральные воды, где, как уверяли его врачи, он получит выздоровление.

Но безделье убивало его. Пораженный великолепием Пиренеев и Аспийской долины, он решил здесь основаться навсегда. К счастью, здесь, недалеко от Олорона, продавался металлургический завод, он купил его, желая применить к делу те лесные богатства, которые благодаря отсутствию путей сообщения непроизвольно пропадали в горах.

И прошло уже несколько недель, как он поселился здесь, как вдруг его слуга однажды вечером подал ему визитную карточку какого-то господина, который желал его видеть.

Он взял карточку и прочитал: «Луи Кламеран».

Уже несколько лет он так не волновался. Кровь прилила ему к лицу, он задрожал и зашатался, как дерево, подкошенное топором.

Чувства, которые, казалось, уже давно в нем умерли, вдруг воскресли в нем с новой силой.

– Мой брат! – воскликнул он наконец. – Мой брат!

И, к удивлению испуганного слуги, он бросился вниз по лестнице.

В передней действительно стоял в ожидании какой-то господин. Это был Луи Кламеран.

Гастон бросился к нему и, не пожав даже ему руку, потащил его к себе в гостиную. Здесь он усадил его, сел и сам напротив него и взял обе его руки в свои. Он плакал и смеялся.

– Так это ты! – повторял он. – Ты, мой милый Луи, мой брат… Так это ты! Я тебя узнал, да, я тебя сразу узнал… Выражение твоего лица совсем не изменилось: тот же взгляд, та же улыбка, что и прежде…