Дело № 113 - Эмиль Габорио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что бы ни случилось, я поступлю так, как должна! – объявила госпожа Фовель.
– Вы поступите так, как я захочу! – закричал на нее Кламеран. – Нам необходимо приданое вашей племянницы, да к тому же Мадлену… я люблю!
А затем он с холодной вежливостью прибавил:
– Взвесить мои доводы теперь зависит, сударыня, от вас. Поверьте мне, вам необходимо согласиться на эту последнюю жертву. Подумайте о честном имени вашего дома, а не о каких-то там увлечениях вашей племянницы. Через три дня я приду за ответом.
– Это будет бесполезно, милостивый государь. Как только вернется мой муж, я ему сообщу обо всем!
Он церемонно поклонился и вышел.
– Да! – крикнула она ему вслед с тем энтузиазмом, который сопровождает обыкновенно великие поступки. – Да, я все расскажу Андре!
Но в этот самый момент около нее раздались чьи-то шаги. Она обернулась и увидала перед собою Мадлену, бледную и холодную как статуя, с глазами, полными слез.
– Тетя, – сказала она. – Надо повиноваться этому человеку!
Мадлена подслушала их разговор.
– Как! – воскликнула госпожа Фовель остолбенев. – Ты знаешь все?
– Да, все.
– И ты хочешь, чтобы я пожертвовала тобой?
– Я готова умолять тебя на коленях, чтобы ты позволила мне тебя спасти.
– Но ведь ты презираешь Кламерана!
– Я ненавижу его, тетя, я чувствую к нему отвращение. Он есть и будет для меня самым ненавистным человеком даже и тогда, когда я стану его женой.
Госпожа Фовель смутилась.
– А Проспер? – спросила она. – Проспер, которого ты любишь?
Мадлена подавила в себе рыдания и твердым голосом ответила:
– Завтра я навсегда порву с господином Бертоми.
– Нет!.. – воскликнула госпожа Фовель. – Нет! Я не желаю тебя, невинную, приносить в жертву за мои грехи!
Благородная девушка печально покачала головой.
– Зато никто никогда не скажет, – отвечала она, – что я допустила бесчестье в этот дом, который считаю своим. Разве я не обязана вам своею жизнью? Что я без вас? Бедная работница на фабрике. Кто меня взял оттуда? Ты. Разве не дядя дал мне это состояние, которое навлекает на нас теперь несчастье? Разве Авель и Люсьен не братья мне? И когда нашему счастью угрожают, ты хочешь, чтобы я стала медлить?… Нет! Я буду маркизой Кламеран. Только подумай о тех страданиях, которые ожидают дядю, когда он узнает обо всем! Да ведь он умрет!
Молодая девушка была права.
И обстоятельства всегда складывались именно так, что госпожа Фовель всякий раз должна была уступать тому, что требовал от нее ее долг. Так, принеся мужа в жертву своей матери, она жертвовала теперь им и своими детьми Раулю. И подобно тому, как из кома снега получается целая снеговая гора, так от небольшой ошибки может произойти преступление.
Из ложного положения есть только один выход, это – правда. И госпожа Фовель старалась воспротивиться решению Мадлены, но не могла.
– Ах, если бы можно было откуда-нибудь взять эти деньги! – воскликнула она. – Ему нужны только твои деньги, Мадлена, этот человек желает только их, и больше ничего!
– Значит, мой брак не будет бесполезен, – прошептала Мадлена. – Сегодня вечером мы напишем Кламерану.
– Зачем же сегодня, Мадлена? Зачем спешить? Мы можем еще ждать, тянуть, выиграть время…
Решившись на самопожертвование, Мадлена разрубала узел сразу: она закрыла двери для обманчивых иллюзий и пошла напрямик, не оборачиваясь по сторонам.
– Лучше кончать сразу, дорогая тетя, – твердо отвечала она. – Поверь мне, в действительности несчастье совсем не таково, каким его ожидаешь.
Она взяла тетку за руку и подвела ее к зеркалу.
– Посмотри на себя, – сказала на, – что из тебя стало!
От госпожи Фовель осталась только одна тень. В четыре месяца она постарела. Горе положило на ее чело свою роковую печать. Ее свежие, как у девушки, виски избороздили морщины, и в волосах засветились серебряные нити.
– Ах, милая тетя! – воскликнула Мадлена. – Ну, как было не догадаться, что у тебя есть на сердце какая-то тайна? Но только я думала, что ты любишь кого-нибудь другого, а не дядю.
Госпожа Фовель глубоко вздохнула. Это могли подумать про нее и другие.
– Честь потеряна… – прошептала она.
– Нет, тетя, нет! – воскликнула молодая девушка. – Не падай духом, бодрись: теперь мы будем страдать вместе, вдвоем. И мы защитим себя, мы себя спасем!
В этот вечер Кламеран остался доволен. В письме на его имя госпожа Фовель извещала, что она согласна на все. Она просила у него только отсрочки, так как нельзя же было разорвать тотчас же с господином Бертоми и нужно было ожидать возражений со стороны господина Фовеля, который был на его стороне.
Строчка, приписанная на этом письме самой Мадленой, уверяла Кламерана, что его домогательства увенчались успехом.
Прошло три недели. У банкира был большой обед, на который было приглашено до двадцати человек гостей.
Уже подавали десерт, когда среди всеобщих разговоров банкир вдруг ни с того ни с сего обратился к Кламерану:
– Не могли бы вы дать маленькую справку, маркиз, – сказал он. – Есть у вас еще другие родственники, которые носят вашу фамилию?
– Насколько знаю, нет, – отвечал Кламеран.
– Восемь дней тому назад я узнал еще другого маркиза Кламерана.
Кламеран смутился и побледнел.
– Кламеран… маркиз… – пробормотал он, стараясь овладеть собою. – Ну, уж маркизом-то он быть не может!
– Маркиз или нет, – продолжал Фовель, – но на деле этот Кламеран показался мне достойным этого титула.
– Он богат?
– Насколько могу предполагать – очень. По его поручению я взыскивал с одного из моих корреспондентов в его пользу четыреста тысяч франков.
Кламеран удивительно умел владеть собой. Ни одно душевное движение не отразилось на его лице. Но на этот раз история была настолько странна, настолько неожиданна, она предвещала такие неприятности, что его обычная самоуверенность изменила ему.
Ему показалось, что банкир рассказал это с иронией, не без некоторой доли вызова. Не беда, если бы это было сказано при одних только гостях, которые мало выказали к этому интереса. Но здесь сидели Мадлена и ее тетка, которые вздрогнули и быстро посмотрели на Рауля.
– Кажется, этот новый маркиз ведет торговлю? – спросил Кламеран.
– Вы слишком многое хотите знать от меня, – отвечал ему Фовель. – Все, что я знаю, это только то, что четыреста тысяч следовали ему в уплату от пароходной компании в Гавре за проданный им бразильский пароход.
– Значит, он прибыл из Бразилии?
– Я не знаю, но если вы так интересуетесь, то я могу вам назвать его полное имя.
– Пожалуйста.
Банкир встал, вышел в кабинет и возвратился оттуда
