Убийство арабских ночей - Джон Карр

— Пока нет.

— Понимаете, ваш инспектор Каррузерс вообще не должен был подниматься наверх, но произошла идиотская накладка. Мы ждали Ринки — он поехал отвозить старого Иллингуорда, — и он взял с нас слово, что мы дождемся его на квартире Рона. Он тоже еще ничего не знал об убийстве. А поскольку никто, кроме Ринки, не должен был появиться, Рон сказал мальчишке внизу: «Скоро тут появится человек в маскарадном костюме полицейского; пусть он идет прямо наверх». И тут возникает ваш настоящий инспектор, который, посмеиваясь, говорит дежурному: «Не сообщайте обо мне; я постучу в двери и скажу, что я из полиции». Ну, естественно, мальчишка решил…

— Понимаю. А не получил ли он эти указания еще раньше вечером, еще до того, как все вы вернулись из музея, — говорить всем, что компания наверху?

— Нет, конечно же нет. Интересно, что вы себе воображаете? Сидите тут как сфинкс и ничего не говорите. — Она стала колотить кулачком по краю стола. — О чем вы думаете? Что это такое?

— Успокойтесь, мисс Кирктон. Давайте начнем с десяти часов, когда все вы пришли в музей. Продолжайте с этого места.

— Похоже, вы и так уже все знаете, — сухо сообщила она мне. — Предполагалось, что мы прекрасно проведем время, но не получилось. После того как Пруэн запер двери, Ринк и Рон Холмс поднялись наверх, чтобы сделать из сундука гробницу; Сэм куда-то делся, чтобы готовиться к своей роли; а мы с Мириам стали помогать Джерри приклеивать бакенбарды…

— Одну минуту. Насколько я понимаю, кое-что произошло и в промежутке между этими событиями. Верно ли, что Холмс предварительно вынул из витрины кинжал с рукояткой из слоновой кости? И что он положил его вместе с черными накладными усами на нижнюю ступеньку лестницы?

— Да, верно.

— Мисс Кирктон, я хочу, чтобы вы четко поняли: если вы не дадите совершенно искреннего ответа на следующий вопрос, я все равно это узнаю, и ваше положение очень осложнится. Кто взял кинжал с лестницы?

Казалось, Гарриет борется с собой.

— Мириам, — бесстрастно ответила она.

Глава 20

КЛЮЧ СО СТРЕЛОВИДНОЙ ГОЛОВКОЙ

— Поймите меня правильно! — вскричала она, снова вскинув руки, хотя я продолжал молчать. — Я вовсе не говорю, что в ее поступке был какой-то… какой-то тайный смысл или что она украла их. Господи, мы с Ринки видели, что она делает, да и старый Пруэн видел. Кроме того, она положила все обратно. Говорю вам, она ничего не взяла! Хотела бы я знать, что вам пришло в голову. — Она уставилась на меня. — Но все равно — чувствую, что это вас основательно поразило. Так ведь? Как я рассказывала вам, компания разделилась, и мы с Мириам стали помогать Джерри наклеивать бакенбарды. И тут она ему сказала: «Слушай, Старик, ведь на тебе должна быть соответствующая одежда!..»

— Одежда?

— Да. Понимаете, Старик был в привычном для себя виде. «Но, — сказала Мириам брату, — в подвале найдется парочка старых папиных пиджаков. Ты должен надеть один из них. Я сейчас спущусь вниз и принесу его, ладно? Давай так и сделаем!» Джерри обругал бакенбарды — они были слишком жесткими и никак не приклеивались — и не обратил на нее особого внимания. Но Мириам увлеклась этой идеей. Так что мы с ней вышли в зал, и она отправилась за пиджаком…

— Вы не хотели пойти вместе с ней?

— Да, конечно! Я и пошла. Но тут Ринк кубарем слетел вниз, отчаянно требуя гвоздей, и Мириам откликнулась: «Я принесу их, принесу!» Кстати, Ринк чуть не споткнулся о кинжал на ступеньках. Он сказал мне: «А ты, девушка, иди-ка к нам наверх. Будешь готовить восковые печати, если ничего больше не можешь». Мы поднялись и, оказавшись наверху, повернули и пошли в боковую галерею. Я успела посмотреть вниз. Мириам как раз подняла кинжал и, пока я смотрела на нее, нагнулась и коснулась накладных усов. А теперь слушайте меня, — с силой потребовала девушка, — ибо клянусь, я говорю абсолютную правду! Мириам, подняв голову, улыбнулась нам и сказала: «Кто-то обязательно споткнется об этот кинжал, если не будет осторожен. Я для надежности отдам его Сэму».

— А Батлер видел ее, слышал, что она сказала?

— Я… да, думаю, так оно и было, хотя не уверена. Он спешил и зашел в арабский зал передо мной, так что не могу ручаться, что он слышал ее слова. Но должен был.

— А что Пруэн? Ведь он тоже должен был все видеть и слышать, не так ли?

— Не знаю, слышал ли, потому что зал большой: Но думаю, он обязательно должен был ее видеть, хотя ему могли помешать стеклянные витрины. Вы мне не верите? Не верите?

— Спокойнее, мисс Кирктон. Вот, прикурите.

Она продолжала вертеть сигарету в пальцах; я чиркнул спичкой и дал ей прикурить. На щеках ее снова появились багровые пятна, и глаза заблестели.

— Вам известно, что она сделала с кинжалом?

— Она… она куда-то положила его.

— Вы в этом уверены? Вы ее видели?

— Нет, но потом я спросила ее — когда мы покончили с этим делом. Я спрашивала ее вчера, потому что ужасно за нее боялась, но она сказала, что это совершенно не важно и что, если меня будут расспрашивать, я конечно же все могу рассказать полиции. Вот!

— Как она себя вела, когда взяла кинжал?

Девушка выдавила слабую усмешку:

— Все еще ищете зловещую руку злой силы, на которую можно возложить вину, мистер Хэдли? Вела она себя совершенно нормально; была слегка возбуждена и удивлена, но вела она себя совершенно естественно.

— Удивлена? Чем удивлена?

— Не знаю.

— Продолжайте.

— Да ведь это все, разве вы не понимаете? Абсолютно все, что я могла вам рассказать. Я поднялась наверх с Ринком и Роном Холмсом. Там все время случались какие-то досадные заминки. Во-первых, им потребовалась целая вечность, чтобы извлечь этот сундук из витрины, не перебив черепки вокруг него. Порвался мешок с опилками. К тому же выяснилось, что крышка сундука прилегает так плотно, что без молотка и зубила ее не вскрыть. Как я уже говорила, Мириам, поднявшись, присоединилась к нам; было это, по вашим словам, в двадцать пять минут одиннадцатого…

— И как мне кажется, вы сказали, что именно тогда она была в нервном и расстроенном состоянии.

— Строго говоря, все мы были в таком состоянии. Бесконечные накладки — а времени было все меньше и меньше. Понимаете, они вытащили сундук, наложили восковые печати и начали заколачивать его в клеть, а тут кто-то обнаружил, что крышка все равно не поднимается. Когда спешишь, вечно случается нечто подобное. Да, все мы были слегка… ну, вы понимаете. Впрочем, за этим ничего не крылось. Это все, что я могу вам рассказать. Потому что все мы были в «Арабской галерее» до пяти минут двенадцатого.

Я снял трубку телефона и сказал Кларку в приемной:

— Пригласите их.

Она не произнесла ни слова, не шевельнулась, а только механическим движением поднесла сигарету к губам. Должен сказать, что она казалась совершенно вымотанной и равнодушной. Даже когда Ричард Батлер и Джерри Уэйд в сопровождении Кларка смущенно вошли в мой кабинет, она одарила их какой-то странной улыбкой и сказала:

— Значит, и вас застукали? Присоединяйтесь к нашей компании.

— А мы думали, что сами явились, — заметил Батлер. — Вы очень хорошо умеете уговаривать, но мы решили, что вам все же нужна поддержка. Как поживаете, суперинтендант?

Каррузерс и Иллингуорд дали два совершенно разных описания Ричарда Батлера: Каррузерс увидел в нем блистательного фигляра, а Иллингуорд, и беднягу можно понять, — воплощение всех сил зла в полицейском мундире. По спокойном размышлении я был вынужден признать, что первая оценка куда ближе к истине, чем вторая, которая была дана под сильным эмоциональным воздействием. У него была крупная фигура и приятная, хотя ничем не выделяющаяся физиономия, впрочем, нельзя было не отметить умные серые глаза; его аккуратно причесанные черные волосы редели на макушке; он относился к тому типу людей, которые, выходя на пенсию, толстеют и, похмыкивая, сидят в клубных креслах. Один зуб у него был выбит, на что я обратил внимание, когда он, слегка нервничая, улыбался, а под глазом красовалась ссадина. Невысокий молодой человек, стоящий рядом с ним, казался куда более умным и решительным, хотя и довольно дерганым; он напоминал обезьянку шарманщика, украшенную котелком. На них обоих были плащи, с которых стекали струйки дождя, и оба заметно нервничали, особенно Джерри Уэйд. Садясь, он шлепнулся на край стула, что было больно и неудобно.

— Не уверен, знаете ли вы меня, суперинтендант, — приведя в порядок свои голосовые связки, заметил он. — Я тот самый страшный и ужасный мистер Гейбл из рассказа старого Иллингуорда. Он приехал вчера к нам домой, чтобы повидаться с моим стариком, и я выслушал историю своих преступлений из-за двери библиотеки. А это мистер Батлер.

Я окинул его взглядом.

— Тот мистер Батлер, — сказал я, — который может быть обвинен в соучастии по факту убийства Пендерела. Который нашел тело в карете, но утаил информацию…