Уровень: Магия (СИ) - Вероника Мелан

Он нашел ее — бледную, как тень, и непривычно тихую — на той же опушке, откуда они вчера отправились в коттедж. Ни костра, ни котелка в руках, ни палатки сзади; дрожащие руки беспрерывно гладили шерсть сидящего у ног сервала.

Майкл потряс в руке картой.

— Мы должны были посмотреть на нее с утра! Я бы заметил, что там появился этот символ!

— Заметили бы, и что? Посоветовали бы мне не идти?

Голос Марики звучал глухо. Голос измотанного, просевшего на энергетике человека.

— Нет, я бы не смог такого посоветовать. Но, может, о чем-то предупредил бы.

— Меня пыталось предупредить Лао. Только тщетно.

Она была полностью выбита из колеи, и это понятно. Долина Страхов. Черт возьми, Уровень очень редко давал это испытание, но Марику тестировал по полной. Морэн до сих пор не верил, что вновь видит это обозначение в виде воронки на чьей-то карте: до этого он видел его лишь дважды и в последний раз больше года назад. Вот почему планшет сегодня поставил напротив ее имени «+10». Десять баллов — это, конечно, хорошо. Вот только сложно, очень сложно. Были и те, кто из этого места вовсе не выходил.

— Это за стиралку, да? — задала Марика вопрос, который совпал в этот момент с его собственными размышлениями.

— Не думаю. Не знаю… — Он выключил фонарик, сложил карту вчетверо и с тревогой посмотрел на звездное небо. — Вы говорили, что символы и так беспрерывно меняются, так что нельзя сказать с уверенностью «за стиралку» ли. Так, давайте я сложу костер, вы отогреетесь, заодно немного расслабитесь. Вы поели?

— Нет.

Он не удивился.

— Распаковывайте палатку, доставайте котелок. Сейчас поужинаем.

Ее нужно как-то отвлечь. Человек, прошедший через долину, отходит долго, испытывая в голове «эхо» — звенящие, бьющиеся о края сознания голоса, картинки и отзвуки — тень погружения на иные слои восприятия.

— Почему? — Она смотрела на собственные руки, как ему показалось, на ногти. — Почему я вошла туда утром, еще до обеда, а вышла уже на закате? Как такое может быть?

— Потому что это тонкое время. Не такое, как здесь. Оно и здесь-то отличается от обычного, а там вообще…

— Мне казалось, я не выйду. В какой-то момент я перестала в это верить. Все эти люди, все эти обидные слова… Страшные звуки вокруг. Зачем такое дается?

— Чтобы вы столкнулись лицом к лицу с тем, чего боитесь.

— Неужели в жизни мало страшного, чтобы еще и там?

Майкл, привычно сооружая шалашик из щепок, не ответил. Подтолкнул в середину сухую листву, дотянулся до валяющихся рядом палочек потолще, положил их сверху. Поднес к листьям зажженную спичку.

Она многое поймет сама. Чуть позже. Поймет, что человек, столкнувшийся со страхами там, навсегда приобретает некоторый иммунитет — получает стойкую способность справляться со сложностями, не впадая в депрессию или отчаяние. Навсегда запоминает (если уж вышел), что способен преодолеть больше, чем думает, что везде есть выход и решение. Но сейчас об этом говорить рано — Марика не услышит, лишь колыхнет в памяти ненужное.

Вот разгорится пламя — теплый оранжевый островок, — и поможет отвлечься, наполнит опушку уютом, станет легче. Потихоньку все отойдет, забудется, отпустит.

Шипел и исходил дымом влажный шалашик. Майкл прикрыл от ветра ладонями крохотный огонек, ползущий по веточке вверх.

Марика, раскачиваясь на бревне и обняв себя ладонями, вновь начала говорить. Кажется, ее прорвало.

— Там была моя подруга… Она… Она обвиняла меня, представляете? А потом какой-то очкарик сказал, что моя машина разбита. Были незнакомые бабки, упрекающие за внешний вид; был доктор, огласивший жуткий диагноз… мой диагноз!

— Нормальные страхи нормального человека.

— … там еще был Ричард… но он не был страшен, он был смешон…

Ричард? Не тот ли самый, о котором она упоминала вчера? Значит, тоже крепко сидит в сознании.

— … но знаете, что мне было страшнее всего?

— Что?

— Арви. Он был… другим. Злым. И почему-то раненым. Морда жуткая, и весь бок в крови. Ненормальный, ненастоящий Арви…

Она вдруг перестала раскачиваться, закрыла лицо ладонями и расплакалась — тихо, почти молча, но Майкл услышал. Отбросил деревяшку, которую хотел положить в костер, подошел к бревну и сел рядом с Марикой.

— Все хорошо. Вы просто за него переживали, поэтому он там и был.

— Ра-а-а-аненый…

Морэн кивнул — а какой же еще? Долина Страхов не называлась бы так, если бы не выдавала вытянутых из воображения монстров.

— Не плачьте. Скоро станет легче.

— А еще там были вы… — Она отняла от лица ладони и посмотрела на него блестящими покрасневшими глазами. Ее губы дрожали.

— Я?

— Да, — подтвердила Марика с капризным выражением лица. — Вы сказали, что я жадная и эгоистичная дура и что вы не возьмете меня в ученики.

И она снова жалобно скривилась, собираясь разрыдаться.

Майкл непроизвольно вытянул руку, приобнял Марику и прижал ее голову к своему плечу. Ее спина под его ладонью вздрагивала.

— Успокойтесь. Все. Т-с-с-с… Все будет хорошо. Все у вас получится.

Объятый пламенем бок шалашика под порывом ветра притух. Зачадил. На кончиках веток принялись тлеть янтарные искорки.

Хорошо, что не успел разгореться костер и что она не видит выражение его лица.

Потому что едва ли поняла бы, почему в этот странный и совсем неподходящий момент он улыбается.

Майкл стоял, опершись одной рукой на прохладную оконную раму застекленной веранды — той самой, откуда открывался вид на горы, — в другой он держал прижатый к уху телефон.

— Да, Анна, я помню. Буду завтра в шесть. Что? Раньше не получится, у меня работа.

Сморщился, когда из трубки донесся жалобный упрек.

— Я не могу просто так все бросить здесь и уйти, чтобы помочь тебе с декорациями. Я говорил об этом раньше.

Слова о том, какой он толстокожий и бесчувственный чурбан, пропустил мимо ушей, равно как и фразу: «Ведь мог бы взять выходной! Хоть раз, для меня, в такой-то день…»

Наверное, мог бы, хоть и с трудом представлял как: вызов об эвакуации мог поступить в любой момент, и тогда требовалась срочность, за которую ему, собственно, и платили.

— Все, давай, увидимся завтра. — И чтобы как-то разбавить грубоватость прощания, добавил: — Ложись спать пораньше. Отдохни. Все-таки завтра праздник.

Анна промурчала, что постарается, но спать без него ей непривычно, пора бы как-то изменить ситуацию.

Морэн ответил что-то невнятное и дал отбой — с экрана исчезло изображение блондинки. Положил телефон в карман, вздохнул. Затем оттолкнулся от рамы, прошел в гостиную, достал из ящика комода темно-синий футляр с украшением — подарок Анне — и положил его на видное место, чтобы не забыть. Он мог бы хранить его в своей городской квартире, но какой смысл, если та почти все время пустовала? Возвращаться туда завтра он также не собирался. Незаметно для себя прижился на Магии.