Ангел мести - Элизабет Грегг

– Да просто спросил, слыхал ли ты насчет Квонтрилла.

– Ты имеешь в виду этот ужас в Лоуренсе? Угу, слыхал.

– А после Лоуренса люди Квонтрилла устроили налет на Бэкстер-Спрингс, в Канзасе. Убили шестьдесят пять солдат-янки.

Рид пожал плечами. На войне всегда убивают солдат. Это, с его точки зрения, было вполне естественно. Иное дело – женщины и дети, убитые в Лоуренсе. Ведь это было настоящее преступление. Рид будет до конца своих дней благодарить господа за то, что ушел из отряда прежде, чем Квонтрилл принялся за такие злодейства.

– Ходят слухи, что отряд Квонтрилла направляется в Кентукки на переформирование. От души надеюсь, что там уж они никого не убьют.

– А с какой стати? Они же все-таки воюют на стороне конфедератов, стало быть, и сами конфедераты.

– Как же! – фыркнул юноша. – Квонтрилл и его люди – самая обычная банда. Всех бы их подвесить на солнышке, а то и заживо кожу содрать.

Рид скривил губы в невеселой усмешке. Мальчик явно повторяет то, что слыхал от солдат из форта Ларами, которым наскучило сидеть без дела в этой глуши, вдалеке от войны. И все же слова Бретта ему не слишком понравились. Если кто-нибудь в один прекрасный день свяжет имя Рида Бэннона с бандитами Квонтрилла, как бы ему самому не заплясать в петле.

Законы в здешних краях исполняются от случая к случаю, а роль судей по большей части берут на себя отряды добровольцев, которые предпочитают вершить скорый суд с помощью веревки и ближайшего сука. Причем не откладывая дело в долгий ящик.

Бретт прервал эти размышления, бесцеремонно ткнув Рида в бок прикладом ружья.

– Эй, я спрашиваю, куда это ты так торопишься?

– А? – очнулся тот и с изумлением увидел, что мулы несутся галопом, в знак протеста прижав к спинам длинные уши. Рид поспешно перевел бедолаг на легкую рысь – не дай бог, фургон опрокинется. Дорога при такой погоде и без того достаточно опасна, хотя колеса фургонов, довольно часто проезжающих по тракту, все время перемалывают ледяную корку в безобидное крошево.

Примерно около полудня Рид нагнал пассажирский дилижанс, и они некоторое время ехали вместе. Стемнело, и впереди показалась станция, сулившая всем недолгий отдых. Рид оставил своего спутника распрягать мулов, а сам направился в дом, чтобы выпить горячего кофе. Будь сейчас на месте Бретта старина Чим, они разбили бы лагерь, но сейчас Рид не видел в этом необходимости. Спать они с мальчишкой могут и под фургоном, а ужин купят на станции. Войдя в тесное бревенчатое строеньице, Рид подождал, пока не обслужат пассажиров дилижанса. Среди них оказалась женщина, и он никак не мог оторвать от нее глаз.

Вид у нее был измученный, ясно, что ей пришлось нелегко. Рид мог только гадать, что занесло ее в этот негостеприимный край. Скорее всего, годам к сорока она окончательно подорвет себе здоровье и умрет, не выдержав тягот сурового и скудного существования. Каково-то приходится Тресси и малышу? Рид надеялся, что она не осталась без работы и крова.

Во время скудного ужина Бретт больше помалкивал, потом так же молча расстелил на стылой земле холст и одеяла. В горах такая молчаливость была обычной, и в тишине чересчур легко приходили непрошеные мысли.

Что, если Тресси пришлось поступиться слишком многим, чтобы не умереть с голоду? Закрыв глаза, Рид никак не мог прогнать мучительные видения – чужие, грубые руки терзают и мнут ее нежную, сладкую плоть… Господи, как же он мог поступить так бесчувственно? Почему не остался с ней, не уберег, не защитил от беды?

Вконец измученный этими мыслями, он долго ворочался без сна. Бретт, дремавший рядом, что-то бормотал и норовил придвинуться ближе, чтобы не растерять драгоценное тепло. Когда наконец Рид забылся нелегким сном, ему приснилась Тресси, но всякий раз, когда он протягивал к ней руки, она уплывала прочь, насмешливо хохоча, и смех этот отзывался в ушах болезненным эхом. Рид проснулся, дрожа от холода. Угрызения совести не оставляли его.

Возницы решили ехать вместе и дальше – дилижанс впереди, за ним фургон, – пока не доберутся до фактории на Пороховой реке. Так, по крайней мере, им легче будет отбиться в случае нападения.

Доехав до гор Бигхорн, путешественники обнаружили, что тракт замело снегом, причем сугробы были коням под брюхо. Вскоре дилижанс застрял намертво. Рид остановил мулов и спрыгнул в снег. Еще раньше он повязал поверх шляпы шерстяной шарф и надел пальто из бизоньей шкуры – мороз крепчал не на шутку. Пробираясь по сугробам к дилижансу, Рид и сам чувствовал себя большим неуклюжим бизоном.

Либерти Макории, известный сквернослов, но опытный возница, с которым Рид встречался и раньше, тоже выбрался на снег и, хмурясь, озирался по сторонам. Холщовые занавеси на окнах дилижанса были плотно задернуты, но в ту минуту, когда Рид проходил мимо, на одном окне приподнялся краешек, и влажно блеснули глаза женщины. В них застыл такой неприкрытый страх, что у Рида перехватило дыхание. Он даже не знал, одна ли отправилась женщина в это путешествие или у нее есть спутник, но сочувствовал ей всей душой. В их положении и дюжий мужчина пал бы духом – каково же этой бедняжке? А каково было Тресси, когда он помахал ей рукой на прощанье и ушел? Рид обернулся, чтобы сказать женщине хоть пару утешительных слов, но она уже опустила занавеску. Тут распахнулась дверца дилижанса, и на снег по крутой лесенке спустились трое мужчин. Постояв по колено в рыхлом снегу, они принялись вслух рассуждать, как теперь быть. Либерти задумчиво поскреб бороду: – Эх, кабы не было с нами той дамочки, велел бы я прямо тут и устроиться на ночевку, да вот в чем загвоздка – станция-то недалеко, от силы пару миль. Ей-богу, я бы не прочь засветло доставить туда нашу красотку. – Он искоса глянул в белесое небо. – И чуют мои старые кости, что не миновать нам нынче ночью доброго снегопада. Того и гляди застрянем здесь до весны. Пешком двинуться, что ли?

Рид разглядывал снежное поле, бесследно скрывшее наезженную дорогу. Насколько он помнил, впереди дорога круто сворачивала, огибая скальную гряду, а затем извивалась вдоль подветренного склона горы. В том месте ветер наверняка смел с нее весь снег.

– Идет, Либерти, – сказал он наконец. – Только бы пройти поворот, а за ним должно быть уже полегче. Сделаем так – я распрягу мулов и погоню вперед. Эти длинноухие сукины сыны, стоит им освободиться от груза, горы готовы свернуть. Мы протопчем тропу в снегу, а потом вернемся обратно, и тогда уж протащим до станции фургон и дилижанс. Все-таки доведем твоих пассажиров до станции пешком, чтобы они хоть ночь провели под крышей.

Все согласились на это, и Либерти со смешком добавил, что уж если шестерке полудохлых мулов не удастся протоптать тропу, он, так и быть, распряжет своих лошадок. Не мешкая, распрягли мулов, и Рид погнал их вперед, через сугробы. Бретта он оставил с фургоном, присматривать за грузом, хотя в такую погоду вряд ли кто на него польстится – разве что пума или медведь, да и они предпочитают действовать в глубоких сумерках.