Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

— Меньше года никак нельзя, — с уверенностью ответил Зенон. — Это трудная наука. Человек слишком сложен и требует много знаний.

Наконец, Зенон отпустил Хуана. Тот, оглушённый всем этим, ушёл к себе. В голове бродили тяжёлые мысли. Чувствовал он себя плохо. Усталость и неопределённость жизни делали его уязвимым, и он спешил окунуться в домашнюю обстановку, где Найна могла бы своей заботой и лаской сгладить трудный день.

Найна всё поняла, услышав лишь несколько слов от Хуана.

— Пей этот чай, и ты успокойся, Ху! — Это она так называла Хуана.

Хуан подчинился, и не прошло и часа, как он почувствовал лёгкость во всём теле, а потом явилось желание поиграть с женой в любовь. Она никогда не отказывалась и делала это так незаметно и приятно, что и сейчас Хуан с большой благодарностью взирал на лежащую Найну. Она смотрела на него своими влажными удлинёнными глазами, словно хотела сказать, как любит его, и как довольна жизнью.

— Ты долго будешь со мной? — спросил Хуан, пытливо смотря ей в глаза.

— Всегда, — кротко ответила Найна. — Ты хороший.

— А прежний муж? Он был плохим?

— Он местный. Он мало уважал меня. Ты иной, Ху. Мне хорошо с тобой.

Она мягко и нежно ласкала его тощее тело. Он засыпал, убаюканный ею, блаженно улыбался, и эта улыбка осталась и во сне.

Хуан приступил к учению через неделю. С ним занимались три мудреца. И Мо был один из них. Было трудно из-за плохого знания языка. Но и тут Хуан проявил себя настойчивым и упорным учеником. И странное дело. Приступив к занятиям без особого интереса и рвения, он вскоре почувствовал интерес, который рос по мере узнавания всё новых и новых вещей об организме человека.

Он познакомился с великими врачами древности. Особенно он удивлялся знаниям ибн Сины. Его рецепты и знания диагностики поражали его. По одному пульсу, оказывается, можно узнавать о десятках болезней. И многое другое, что заставляло спешить Хуана.

Найна осторожно шептала на ухо, что он охладел к ней. Хуан бросался восполнять этот пробел. И всё же он чувствовал, что его охлаждение не связано с учением. Разве что немного.

Хуана больше всего поразило наличие знаний о знаменитых врачах Франции. О трудах Парацельса и Нострадамуса мудрецы были осведомлены. И Хуану поведали, что эти знания община добыла трудным путём, посылая своих путешественников в разные страны добывать всё ценное, что накоплено в Европе.

— Я говорил, что эта община одна из самых интересных, — говорил Зенон. — Многие лекари Востока не признают их, и относятся к ним скептически. Но не наши. Эти мудрецы готовы собрать все знания, какие возникают в мире.

— Одно то, что тут признают все религии равными друг другу, меня поражает. На такое не могут пойти обычные люди. Тут нужно большое знание, и не только религии, но и всего мироздания.

— Они и изучают всё, что накоплено с древнейших времён, — с гордостью ответил Зенон. — Этим мы отличаемся от многих других. Эти другие слишком заняты религиозными или национальными вопросами. Всё выясняют, чья религия или народ самые избранные Богом! Глупцы!

Хуан впервые видел Зенона таким возбуждённым, И это испанец, чей народ так фанатично исповедует учение Христа! Чудно!

Время шло. Хуан весь был поглощён учением, и не замечал, как Найна к нему охладевает. Она не ругалась, не ссорилась с ним, продолжала быть ласковой и внимательной. Но прежнего восторга Хуан больше не замечал в ней. Но и сам он больше не млел от одной мысли о близости с этой женщиной.

«Чёрт побери! — думал он не раз. — Как странна жизнь! Совсем недавно мы так любили друг друга! Что же происходит с нами?»

И Хуан всё больше окунался в учёбу. Он уже неплохо понимал язык. Говорил плохо и с трудом, но понимал многое.

Прошло уже больше полугода, как он трудился у мудрецов. Удивлялся их настойчивости и удивительному трудолюбию и настойчивости. Зенон как-то во время их беседы с удивлением заметил:

— Ты удивляешь всех мудрецов, Хуан. Они никак не ожидали такой прыти от тебя. Этак ты быстрей срока сможешь закончить учёбу.

— Неужели? Вот не ожидал! Я уже начал тяготиться их обществом, Зенон. Опять стал тосковать по своему дому на островах.

— С Найной у тебя не всё в порядке, я слышал. С чего бы это?

— Кто его знает, Зенон! Вначале слишком рьяно взялся за учёбу, и мало сил оставалось на Найну. Потом и вовсе плохо стало. И она помаленьку охладела. И я могу её понять.

— Мы, западные люди, слишком разнимся от здешних. И друг друга трудно понимаем. По-видимому, это неизбежно. Кому-то нужно уступать. Мы этого делать, как правило, не хотим.

Хуан согласился с Зеноном. В его голове всё крепче сверлило желание бросить всё и уехать к морю. И всё же наука здесь побеждала. Хотелось закончить начальную степень учения. Осталось совсем мало, и он может считать себя лекарем. Особенно хотелось освоить искусственный сон, при котором можно узнавать мысли и прежнюю жизнь спящего. Это так увлекало его, что он уже не раз просил посвятить его в премудрости этого явления.

И наконец, он получил такую возможность. Один из мудрецов поведал механизм этого явления. Он оказался не таким уж мудрёным. И Хуан за две недели вполне освоил его. Оставалось попрактиковаться с людьми. И ему разрешали использовать этот метод для практики.

Хуан упросил Найну стать для него полезной. Вот она пристально смотрит на блестящий шарик, слушает его монотонную речь, где он уговаривает погрузиться в приятный расслаблявший сон.

Она заснула, а Хуан стал задавать вопросы. Ответы были самые простые, и Хуан спросил жену:

— Почему ты разлюбила меня, Найна? Говори правду.

— Ты разлюбил. Я любила пока ты любил. Я жалею.

— Ты уже нашла мне замену?

— Нет! Я не искала. Я ещё не забыла тебя.

— Ты хочешь расстаться?

— Нет. Но ты этого хочешь. Ты стремишься далеко от меня, у тебя там живёт женщина, к которой ты стремишься. Мне обидно и горько.

Хуан долго раздумывал. Он не ожидал таких ответов и теперь не знал, как поступить. И единственное, что он сделал, приказал Найне:

— Ты проснёшься при слове «встать». Но прежде ты скажешь мне, как ты собираешься жить?

— Я ещё не думала над этим. Меня хочет много мужчин. Но я ещё не забыла тебя. Я буду думать, искать, но позже, когда ты уедешь.

Она открыла глаза, огляделась, словно впервые оказалась в этой