Откровения романтика-эротомана - Максим Якубовски

Мы наслаждались этими частыми, влажными, потными ночами и даже случайными полуднями в простых номерах отелей, созданных для секса. Но наша страсть жаждала большего, и мы решили, что нам нужно проводить больше времени вместе. Как-нибудь вырваться на целых несколько дней. В другое место. И хотя мы договорились действовать сообща в этом направлении, я заметно нервничал, но все же с жадностью предвкушал момент, когда мы будем вместе. Экстатическое видение ее вытянутых на кровати конечностей, похотливая дыра наслаждающегося мной жадного рта, темные складки отверстий, расширенных от приступов экстаза… Потому что между еблей нам действительно практически нечего было друг другу сказать. Разное происхождение, и географическое, и общественное, и, после обязательных рассказов о жизни и прошлых любовниках, темы для бесед исчерпывались. Я ненавидел ее музыкальные пристрастия, а она, конечно же, считала мой повторяющийся монолог о книгах, путешествиях и фильмах слишком занудным. Я предупредил ее с самого начала, что часто бываю молчалив, и это, казалось, вполне ее устраивало. Мы трахались, как кролики, или как любые другие животные, как спаянные бесконечным и пустым танцем звери. Мне нравилось выражение ее глаз в те моменты, когда я жестко драл ее, и тогда она отдавалась волнам несдерживаемого наслаждения. Ей очень нравилось, что у меня есть какое-то воображение, хотя и временами извращенное, ей нравилось, что я регулярно брал ее не только в миссионерской позиции или по-собачьи, а любил наваливаться, сделать так, чтобы она долго кончала еще до того, как я попытаюсь проникнуть в нее. Она легко достигала оргазма, ее клитор был чувствителен как к нежным, так и грубым прикосновениям моего языка, губ и пальцев, а темные, мягкие соски — безразличны к большинству способов сексуальной стимуляции. Ну что ж, нельзя иметь все сразу. Но это было продолжением нашего общения. Мы относились друг к другу, как друзья и соучастники, и оба знали, что это нелюбовь.

И хотелось продлить невинность отношений, наслаждаться чистым сексом.

Под предлогом рекламного тура, который мне неожиданно предложили французские издатели, я выудил из своего графика четыре свободных дня. Люба наврала бойфренду, что едет навестить подругу, которая теперь живет в Париже. Это будет нашими каникулами. Я не желал проводить время в большом и суетном городе, мы уже делали это в один из уикендов где-то за год до этого, между лихорадочным прелюбодеянием убивая время на походы по магазинам, ресторанам и на долгие прогулки, убегая от серьезного разговора. Мы отправимся на побережье. Правда, время года не вполне подходит для таких путешествий — стоял поздний сентябрь, но мы надеялись, что погода будет теплой и мы сможем по крайней мере пройтись по пляжу и полюбоваться морским пейзажем, приливами и отливами, увидим, как волны разбиваются о песок, одна за другой, никогда не достигая берега, словно Сизиф, карабкающийся на свой чертов холм. Меня всегда гипнотизировал и успокаивал этот вид. Мы встретились в Орли, в южной части Парижа и, пройдя по бесконечным коридорам и эскалаторам и сменив терминал, сели в маленький самолет на Монпелье. Приземлились после полудня, солнце сияло. Я арендовал машину, и вскоре мы катили по разбегающимся проселочным дорогам, мимо виноградных дворов и холмов, по направлению к Сете. Я забронировал номер в «Гранд Отеле», где на короткую ночь останавливался несколько лет назад, приехав на литературный фестиваль, проводившийся неподалеку от этого городка.

— Здесь так красиво, — прокомментировала Люба, глядя на долины Лангедока, мимо которых лежал путь к отелю.

— Да, — согласился я. — Подожди, ты еще не видела отеля. Уверен, тебе там понравится. Необычно. Изумительный стеклянный колпак, который покрывает атриум и маленькие комнатки.

— Хорошо, — согласилась она.

— И большинство номеров выходит на канал. Почти как в Венеции, но нет этого специфического запаха, — добавил я.

— Я никогда не была в Венеции, — призналась Люба. — Ты когда-нибудь возьмешь меня в Венецию, Конрад? — спросила она.

— Возьму, — сказал я. И соврал. Я уже обещал ей Нью-Йорк, Сиэтл и Нью-Орлеан. Так что мне ничего не стоило дать еще одно обещание. Люба тоже знала, как и я, что у нас никогда не будет этих путешествий, что, в конечном счете, мы разойдемся, как только найдем новых любовников, которые будут удовлетворять нас не только своими гениталиями.

— Отлично, — сказала она.

Комната, которую нам дали, была великолепна: в ультрамариновых тонах, и нарисованные морские раковины были разбросаны по выкрашенным пастельными красками стенам. В номере был маленький балкон, на котором могли уместиться только двое, чтобы любоваться оттуда прозрачным днем. Нашему взору предстал внутренний городской канал в форме буквы Т, на другой стороне которого громоздились маленькие прогулочные лодочки, а дальше возвышалась средневековая башня с часами и отступающие мосты, мосты до самого горизонта. Люба бросила чемодан на пол и подбежала к окну, распахнула его, чтобы проветрить душную комнату, и с первого взгляда влюбилась в это место.

— Это так… красиво, — прошептала она, вглядываясь в воду, журчащую внизу. Осматривая улицу, она перегнулась через металлическую ограду балкона, и ее и без того короткая юбка задралась, обнажив нижний изгиб объемной задницы и тонкую ткань почти невидимых трусиков.

— Не правда ли? — согласился я. — И мы всего в двадцати минутах езды от прекрасных пляжей.

— Где можно гулять голышом? — спросила она, напоминая о разговоре, который состоялся между нами примерно неделю назад.

— Да, — сказал я. — Огромное пространство и уединение. Во всяком случае, в это время года там не может быть слишком много туристов или отдыхающих. — Я искал этот район через «Google». Запретный секс требует тщательного планирования.

— Вот это да! — воскликнула Люба, будучи уже в предвкушении нескольких дней этих импровизированных каникул. — Мы будем как настоящая пара…

И нагнулась еще на дюйм ниже, перенося вес с одной ноги на другую, вцепившись руками в металлическую кромку балкона. Крохотная полоска ее трусиков впилась в тугую расщелину задницы, и каждое движение ее напряженного тела пробуждало во мне похоть. Я двинулся к балкону, обнял ее за плечи. Люба вздрогнула, и я подул ей на шею. Сине-зеленый канал был олицетворением спокойствия, поверхность девственно-гладкой. Я опустил руку к ее неприкрытым трусиками ягодицам.