Исчезнувшие девушки. Нераскрытая тайна серийного убийцы - Роберт Колкер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По всей вероятности, доктор не узнал Мэри. Она представилась, и улыбка сразу же сошла с лица Питера. Он буквально выдернул свою руку из руки Мэри, скривился и начал стрелять взглядом по сторонам. Тут же на него со всех сторон посыпались вопросы. «Я вот вообще не понимаю, что произошло. Вы что-нибудь видели? Что вам известно?» – Мэри испытующе смотрела на человека, которого подозревала в смерти своей дочери. Но Хэккет уже успел прийти в себя и спокойно отвечал: «Я никогда ее не видел. И не встречал». Джоанна пришла на помощь подруге: «Вы же должны были что-то слышать. Ведь здесь, в поселке, все так или иначе что-то слышали. Какие слухи до вас доходили?»
«Слухи?» – сощурился на нее Хэккет. «Вы хотите сказать, что в поселке не обсуждают эту ситуацию?» – не отступала Джоанна. «Я знаю только то, что было в новостях», – пожал плечами Хэккет. «Вот как! Тогда у меня такой вопрос: вы мне звонили в тот день. Почему же больше года вы не признавались в этом?» – пошла в наступление Мэри. «Я этого не отрицал». – «Именно, что отрицали. А признались только когда появилось доказательство?» – Мэри начала горячиться. В разговор вступила одна из новых подруг Мэри, Мишель: «То есть в ту ночь вы ее так и не видели? И не слышали ничего?» – «Ничего не слышал, ничего не делал. Кому меня Алекс попросил позвонить, тому и позвонил. А вся эта чушь про наркологию на дому? Ничего не знаю, я такими вещами не занимаюсь». – «Так зачем тогда вы мне об этом сказали?» – спросила Мэри. «Да не говорил я этого», – сказал Хэккет с заметным раздражением. «Послушайте, что я скажу. Я почти не сомневаюсь, что в следующем году будет доказано, что вы это мне сказали», – сказала Мэри и развернулась к Хэккету спиной.
Хэккет вздрогнул. «Я ничего не говорил! Ничего я не говорил! – Это он уже обращался к журналистам. – Я буду рад побеседовать с вами, если хотите. А вот с этими, – он кивнул на Мэри и ее подруг, – слова больше не скажу».
То, что было дальше, изумило их всех, вспоминает подписчик Мэри в фейсбуке – Джим Джонс. Кто-то из их компании пожалел, что они не захватили с собой воды. И тогда супруга доктора – Барбара – предложила всем зайти в дом. Мэри и Джим воспользовались приглашением, а Хэккет и остальные остались на улице. Когда Мэри заходила в дом, ее стало трясти, и она вцепилась в руку своего спутника. Барбара постаралась проявить сочувствие к Мэри. Она сказала, что не может представить себе, каково ей приходится. Затем заговорила о том, какой стресс испытывает ее муж – все эти нападки в СМИ, нескончаемые вопросы. Она вспомнила, как Питер беззаветно служил людям: он часто приходил за полночь, мог пропустить какой-то семейный праздник, если нужно было помочь кому-то, кто оказался в беде. На вопрос о пропавшей записи с камер видеонаблюдения Барбара ответила, что каждые две недели они автоматически обновляются. Вот и все. Никакого злого умысла.
Выходя из этого дома, Мэри наконец дала волю чувствам и разрыдалась. Ей хотелось поскорее уехать отсюда. Но наступит октябрь, и она вернется сюда в день рождения Шэннан. И она будет куда более злой. Загнанной в угол. Никакие слова уже не поколеблют ее уверенности в том, что налицо самый настоящий сговор.
Союзники
«Видишь, вон там девушка стоит? Она на работе», – говорит Критци.
На часах половина второго ночи. Мы стояли на Бродвее напротив стрип-клуба Lace. Когда-то она и ее подруга Мелисса проводили здесь по нескольку часов кряду. Критци – миниатюрная и пухленькая, с чувственными ярко накрашенными губами и копной непослушных волос. Но сегодня она одета очень скромно, будто мамаша, собравшаяся на заседание родительского комитета. Узнав о смерти Мелиссы, Критци дала зарок больше не заниматься проституцией. И до сих пор она остается верна ему. В эту ясную октябрьскую ночь она согласилась пройти по местам, где они работали с Мелиссой, и показать женщин, которые пришли на их место.
«Знакомая?» – спросил я про девушку на другой стороне улицы. «Да, знаю я эту малышку». – «А почему не хочешь с ней поговорить?» – «Да потому что девушка при сутенере, а я не хочу создавать ей проблемы». Неподалеку и впрямь маячил худощавый, неприметно одетый белый мужчина с усиками. Он с подозрением поглядывал на нас, хотя мы были метрах в десяти от него. Мы отошли подальше, затем развернулись и направились в сторону клуба. Навстречу нам двигался мужчина лет тридцати в светлом костюме. От стены отделилась женщина и подошла к нему. «Она пытается заговорить с ним. Но вряд ли он с ней пойдет». Критци профессиональным взглядом оценивала все стороны этого контакта. «Похоже, он живет в дорогой гостинице, а по ней сразу видно, что она шлюха. Хотя, может, и возьмет ее, потому что она симпатичная и белая. Ты же понимаешь, если приститутка белая, это как-то привычнее, что ли. Но мужика уговорить трудно. Не бывает так, что ты такая к нему только подошла, а он тебе: «Давай, пошли, красотка». Не надо забывать, что речь идет о сотнях долларов». Пока Критци говорила, мужчина ушел. «Ну вот, а я о чем! – рассмеялась она. – Я всегда знала, какие мужики могут пойти со мной, а какие точно нет. Некоторые девочки заговаривают со всеми подряд. Я так не делала, потому что с некоторыми мужиками это просто время зря терять».
Вокруг были памятные ей места. «Макдоналдс» на Седьмой авеню, где они собирались в холодную погоду; бар «Логово Бэтмена» на Сорок девятой улице, где они зависали летом. В это ночное время на улицах, пересекающих Седьмую авеню, царила темнота, и Критци чуть слышно приговаривала: «Драгдилеры. Кокс. Травка. Мелкие сутенеры. Отмороженные недорэперы».
По дороге от «Логова Бэтмена» к Седьмой авеню мы увидели группку людей у закусочной, и Критци на какое-то мгновение оцепенела. А потом сказала, как будто поставила очередную галочку в списке оставшегося в прошлом: «Там среди них папаша моего сына. Вон он, рядом с тем, в красной куртке. Мы с ним больше не общаемся».
Мел стоял в центре этой компании, прямо у нас на пути.
