Мандаринка на Новый Год (СИ) - Дарья Волкова

— Егор, не надо! — Люба резко отстранилась. Черт, запудрила парню голову! Стала неловко собираться, забинтованная рука мешала.

— Люба, пожалуйста… — у него и тон расстроенный, и вид. — Не уходи. Я больше не буду. Я не хотел.

— Пока, Егор.

Ругала себя последними словами — ведь видела, что нравится ему, и все равно… Теперь ты знаешь, как это больно, когда тебе отказывают во взаимности. Зачем довела другого до этого?

Егор позвонил через два дня, предложил встретиться. И она согласилась. Потому что чувствовала себя виноватой.

С тоской оглядела мастерскую. Как же она за два дня успела соскучиться…

— Егор, извини меня, — начала Люба первая.

— Люб, я взрослый человек, старше тебя на три года. Ну, помечтал, с кем не бывает? Все, проехали. Забыли как дурной сон.

— Егор…

— Двадцать восемь лет уже Егор! Ты научиться хочешь?

— Хочу.

— Тогда давай работать.

В итоге он стал ей и другом, и наставником. А потом и партнером.

Ник дисциплинированно пил кальций, валялся на кровати и ничего не делал. А, нет. С тоски подыхал еще. Чем дальше, тем все становилось необратимей. Все, нет ее. Будто и не было никогда в его жизни. Но ведь была. Была!

Такая, каких у него не было никогда. Нереально красивая. Неожиданно умная. Фантастически сексуальная. Странно чуткая. Упоительно нежная. И — все. Нет ее. Ну, зачем она так?! Зачем она все усложнила, запутала, испортила?

Он попробовал занять голову. Но вся специальная литература, которую он раньше предпочитал любому другому чтиву, сейчас раздражала. Да и стажировка в Эфиопии показала, что на самом деле важно. Багаж знаний у него и без того приличный, не стоит забивать голову тем, что никогда может и не пригодиться. А вот клиническое мышление и практика… И вместо медицинских справочников взялся за этого чертова Гумилева.

Неожиданный и смелый

Женский голос в телефоне, —

Сколько сладостных гармоний

В этом голосе без тела!

Его тезка знал, о чем писал. Нику вспомнился их с Любой разговор — после того, как она в первый раз… Какая она была откровенная. И как у него самого дыхание перехватывало от ее слов, как плотнее прижимал телефон к уху, боясь пропустить хоть слово. Воспоминания — такие неожиданно яркие. Такие внезапно болезненные. Все, что ему осталось?

Начал ходить — с тростью. Поначалу опираться на ногу было больно, но надо разрабатывать. Гуляет потихоньку. Дошел до гаража. Верный конь лежит в углу — покореженный, поверженный. Как и его жизнь? Да ладно! Нога заживет окончательно, и Ник… он придумает что-нибудь. Не может быть, чтобы нельзя было исправить.

— А где дядь Коля?

На заданный вопрос Люба резко обернулась. Мальчишка — лет шесть-семь, из местных.

— Ты меня спрашиваешь?

— Ну да, — пацан дернул вверх-вниз молнию на куртке, потер нос. — Здрасте. А дядь Коля чего больше не приезжает?

Ей даже пришлось зажмуриться — от внезапной острой боли, которую приносит этот вопрос. А потом открывает глаза и что-то такое есть в ее взгляде, видимо, что мальчишка вдруг отступает на шаг. Ну же, Люба, прекрати! Это всего лишь ребенок, и он не виноват в твоих проблемах.

— Он занят, — улыбается вымученно, через силу. — У него… много работы.

— Ааа… ясно. Ну, вы тогда, это… передайте ему, что мне гланды вырезали! И я совсем не боялся — как он меня научил!

— Хорошо, — она улыбается почти искренне.

— А меня Славик зовут. Да свидания! — паренек срывается с места и быстро исчезает за углом.

Улыбка гаснет, Люба прикусывает нижнюю губу совсем детским жестом. Чтобы не расплакаться.

Чертов Самойлов. Только-только она создала себе хрупкий стеклянный кокон, куда не было допуска воспоминаниям и сожалениям, и, вот, пожалуйста. Подкараулил на пороге ее собственного дома, ударил в спину рукой ребенка. Ненавидит. Ненавидит! Прикусывает теперь уже щеку, изнутри, лезет в сумочку за ключами. Да кого она обманывает? Любит…

Подсказка пришла неожиданно, с экрана монитора. Он в очередной раз гипнотизировал ее персональные данные в скайпе. Люба последнее время почти все время офф-лайн. На аватарке — прозрачный голубой шар. Статус: «Не трогай меня, я стеклянная. И меня сломаешь, и сам порежешься». Нику почему-то кажется, что эти слова — ему. И от этого невозможно тошно.

Ткнул курсором в «дату рождения». И завис ненадолго. У нее день рождения через неделю! Вот он, повод! Приедет, поздравит. Подарит подарок. Извинится. Столько раз, сколько нужно! И все станет, как прежде. Хотя, кого он обманывает? Но что-то изменится, точно. Хоть что-то изменится. А хуже быть уже просто не может.

Он все еще думал об этом вечером, в постели. Где-то там, в той части души, в которую он предпочитал не заглядывать, было понимание, что извинения — это совсем не то, что она от него ждет. Но не мог же он… сказать этислова просто в ответ на ее. Люба замечательная, и она нужна ему, ему без нее плохо, но… Он не мог сказать ей этислова просто так. Он никогда и никому этого не говорил. И кому-то, наверное, просто это сказать, но не ему. И это не просто слова, он знал это точно!

Если бы он смог описать свои чувства профессиональному психологу (что, конечно, маловероятно) или если бы тот смог каким-то образом прочитать мысли Ника (что чуть менее маловероятно), то специалист сказал бы, что причина в том, что Ник относится к категории так называемых однолюбов. Для таких «люблю» — это «люблю» навсегда.

Сам Ник о себе в таких высоких выражениях, разумеется, не думал. Но одно он знал точно: когда ты говоришь «я люблю тебя» — это только начало. И за этим должно быть много других слов и поступков. Нельзя сказать эти слова и оставить все, как есть. Если ты любишь кого-то — этот человек должен стать частью твоей жизни, неотделимой. Эти слова — ключ, который открывает новую дверь в твоей жизни. И в ней все будет иначе. А он к этому сейчас просто-напросто не готов.

Но надо попробовать что-то сделать. И он же не может не поздравить Любу с днем рождения? Только ему нужен совет человека, знающего не понаслышке, что это такое — мириться с девчонкой Соловьевой.