Верные враги - Ольга Громыко

— И что тогда? — заинтересованно уставился на меня Рест. Даже рот приоткрыл, если вдруг в ушах не поместится.

— Тогда? — презрительно фыркнула я. — Тогда он решил, что имеет дело с настоящим монстром, нечистью, порождением тьмы, упорствующим во грехе. И попытался спасти хотя бы мою душу, но я оказалась проворнее. Так что свадьба и красивая легенда, увы, не состоялись.

— И ты его… — У парнишки стало такое жалкое лицо, словно добрый дедушка-сказочник в последний момент скорчил страшную рожу и зловеще проскрежетал: «Они жили недолго и несчастливо и умерли в один день в жутких конвульсиях».

— Я? Да нет, — Я сплюнула стебелек и поудобнее умостилась в седле, откинувшись на заднюю луку. — Насколько я знаю, он удачно женился, настрогал кучу таких же принципиальных сынишек, благословил их на поиски заколдованных принцесс и усекновение чудищ и со спокойной совестью упокоился в фамильном склепе. Достойный пример для подражания, рыцарь чести и непоколебимой добродетели…

— И всё? — разочарованно протянул Рест. Похоже, вариант, с конвульсиями устроил бы его больше. Хоть какая изюминка.

— И всё, — отрезала я, прикрывая глаза и втягивая озябшие кисти в рукава вместе с поводьями. Не слишком удобно, зато хоть немного теплее.

…шелковистая трава щекочет подушечки лап, легкий ветерок шевелит шерсть на загривке. За утыканным крестами лугом догорает закат, нищенки у входа сворачивают свои подстилки, пересчитывают медяки, с хриплым смехом перебрасываются похабными шуточками, помогают друг дружке смыть «язвы» со «струпьями» и уходят в ближайшую корчму или домой, кормить пищащих детей и шпынять лениво отругивающихся мужей. Добропорядочные жительницы добропорядочного города, честно зарабатывающие себе на хлеб.

Я не знаю, зачем я сюда пришла. Что я могу доказать ему, мертвому, если не смогла убедить живого?

Невесомый стебелек эльфийской гривицы плавно, как перышко, оседает на порог фамильного склепа. Черная веточка, золотисто-крапчатый цветок. Я не стану заходить внутрь. Я хочу запомнить его в пряной поволоке той ночи — жаркой, страстной, одуряюще пахнущей свежим сеном… последней, когда еще можно было что-то изменить.

А он давно забыл меня. И щекочущие спину соломинки, и сладкое опустошение в низу живота, и доверчиво прикорнувшую на груди голову… и свой горький, озлобленный шепот:

— Значит, ты меня не любишь!

— Значит, ты меня не любишь, — спокойно соглашаюсь я. И резкий взмах с серебряным прочерком…

Но я всё равно пришла. Потому что только люди ставят любви условия.

— Шел! Шелена!

— А? — Я рассеянно подняла голову.

— Ты что, дрыхнешь?! — возмутился дракон. — А бдеть кто будет?

— Вот сам и бди, — огрызнулась я. — У тебя зрение лучше, а если соизволишь оторвать свой зад от седла и сделать кружок над полем, заодно и жирок на пузе растрясешь.

Мрак задрал полы тулупа и с явным беспокойством изучил слегка выпирающую складочку над ремнем.

— Где ты тут жирок увидела? Это запасы на зиму!

— Ага, — ехидно поддакнула я. — Только другие мужики почему-то держат их на холоде в кадушке с солью, а не под поясом!

— На себя посмотри! — не придумал ничего умнее дракон. Я выпятила грудь и задумчиво изучила открывшийся вид. Все претензии увяли на корню, Мрак насупился и одернул тулуп, пряча компрометирующую складку. Верес и Рест захихикали, благо им самим стать объектами для подобных шуточек не грозило.

— А вы вообще молчите, суповой набор! — огрызнулся дракон. — Ну и где это треклятое село и шестиклятый лес?!

Лес как раз был. Но явно не тот — обычные елочки-рябинки, на которых деловито паслась яркая стайка свиристелей. К тому же Ясневый Град стоял особняком, а это означало, что до него по меньшей мере пять верст. Вот только в какую сторону?

— Может, мы выехали к тому бору за Расколотой Горкой? — с надеждой предположил Мрак.

Я потянула носом воздух.

— Вряд ли. Ни жильем, ни тиной не пахнет. Да и вообще, это рощица какая-то, за ней снова поле.

— Придется Мраку всё-таки полетать, — неохотно заключил Верес, сворачивая практически бесполезную карту. Поля да перелески — никудышные ориентиры, особенно в этой части Волмении. По-хорошему, путешествовать между Выселком и Градом надо строго по дорогам, некоторые картографы только их на пергамент и наносят, вдохновенно заполняя промежутки галочками и елочками. Их бы самих в эти художества!

Возражать Мрак не стал — другого-то выхода действительно нет, — но без особого восторга покосился на снег под непотопляемыми конскими копытами, опасаясь, как бы не ввалиться в какую-нибудь заметенную яму уже по уши. И неизвестно, как отреагирует кэльпи, когда у него на спине окажется судорожно балансирующий перед подскоком дракон!

— Ну давай заедем в лес, — предложил Верес. — Найдем какое-нибудь поваленное бревно, с него и взлетишь.

— А здесь ты мне площадку не можешь протопить?

— С сигнальными флажками и ковровой дорожкой для разбега — устроит? — деловито уточнил колдун. Дракон всё понял и, вздохнув, направил кобылу к опушке.

Как я и предсказывала, лесок оказался реденьким, деревьев двадцать в ширину и почти без кустарника. Верес почему-то недовольно покачал головой, но говорить ничего не стал. Я, свесившись с седла, потыкала в снег дарканом.

— Нормально, не утонешь!

Но Мрак уже облюбовал громадную кучу хвороста и, подведя кобылу к самым веткам, ловко на них спрыгнул.

— Верес, подержи поводья!

— Может, выберешь другое место? — Просьбу колдун тем не менее выполнил, тут же отъехав в сторону.

— И это маг-практик! — обидно хохотнул Мрак. — Стареешь, дружище…

Леший его знает, что и как там эта магия порождает, но двухсаженный дракон и весил соответственно. Пока он неподвижно стоял на хворосте, растопырив лапы, всё было нормально, но едва Мрак подобрался перед прыжком, как ветки начали с хрустом проседать под его телом, а снизу донесся приглушенный, но определенно неодобрительный рев. Дракон поскорее взмахнул крыльями и, расшвыривая хворост, с воплем рванулся вверх, как тетерев, провалившийся в волчью яму. Щелкнувшая ему вслед зубастая пасть размером с две лохани недовольно убралась обратно в черный провал, хворост с урчанием поворотился и снова затих.

Кэльпи фыркали и порывались встать на дыбы, но довольно вяло, а стоило Вересу цыкнуть на свою кобылу и треснуть ее промеж ушей концом повода, как бунт был подавлен. По ее примеру успокоились и остальные. Выходит, мне драпать со всех лап тоже как-то несолидно… хоть и очень хочется.