Евангелие от Джексона - Сергей Белан

— Гражданин, не дурите, бросьте оружие!

Купец приставил ствол к груди и нажал на крючок. Женщины истерично завизжали, через мгновение Купец рухнул на пол. Окружение майора сгрудилось вокруг распластанного тела, один пощупал пульс, заглянул в глаза.

— Товарищ майор, он мертв.

— Ну и дела! — майор вытер со лба обильный пот. — Вот тебе и командировочка, вот и съездили разрядиться вдали от семей. Маньяк какой-то… Задержите отправление, нужно вызвать транспортную милицию, пусть унесут тело, допросят свидетелей. Надо все оформить, пусть занимаются…

Каждый из пассажиров по-разному реагировал на происшедшее, только одна женщина сидела на своем месте, горько беззвучно плакала, слезы черными от туши ручьями текли по ее щекам.

— Успокойтесь, гражданочка, — подошел к ней майор, — все страшное позади. Вы случайно не знакомы с ним?

— Идите вы… — она закрыла лицо руками.

Через некоторое время поезд тронулся. На пустынном перроне стояла молодая женщина с большим чемоданом и дорожной сумкой. Глазами проводила машину, в которую погрузили накрытое простыней тело, взяла вещи и пошла на остановку автобусов, идущих в Ригу.

XXV

— Ничего не понимаю, — Брагин был явно озадачен. — Зачем этому лже-Порохову было стреляться? Что его так напугало? Если он психопат, шизик, то скорее уж пострелял бы других, потом себя порешил. Возможно, с установлением его подлинной личности у нас что-то и прояснится, но пока… Паспорт, билет и пистолет — ну совсем скромный набор для поездного пассажира, не правда ли? А куда, спрашивается, подевались его вещи? Их никто не видел. А те семнадцать тысяч, а, Олег? Человек, получившие такие деньги, что он думал делать в Москве с тринадцатью рублями? А остальные, что, снова куда-то в посылке шуганул? Куда?

Вопросы… вопросы… вопросы…

Верховцев был в смятении не меньшем, чем его начальник. После того, как кассир Сбербанка опознала в морге гражданина, получившего по книжке на предъявителя вклад, выражавшийся пятизначной цифрой, он и сам не раз задавал себе аналогичные вопросы и, теряясь в догадках, не находил на них ответа.

«Что за наваждение, — спрашивал он себя. — Мы ищем преступников, а получаем трупы. Двоих выявили — оба мертвы: один — под колеса лег, другой под пулю. Странное, очень странное дело с этими квартирными кражами, чем дальше в лес, тем больше сюрпризов».

Вечером неожиданно позвонила Рудакова.

— Олег Евгеньевич, сомневалась, стоит ли вас тревожить, но все же решила позвонить.

— Что случилось, Нелли Александровна? — спросил Верховцев, внутренне напрягаясь.

— Понимаете, исчез Цульский.

— Как исчез?!

— Буквальным образом. Позавчера во вторую смену пошел разносить телеграммы и как в воду канул. В конце смены не появился, как выяснилось позднее, телеграммы по назначению не доставил. На него это так не похоже — работник он, вообще-то, аккуратный, обязательный. Ну, бывало, выпивал, но чтоб в запой, допустим, — никогда! Вчера и сегодня на работу не вышел. Мы к нему посылали домой, думали, мало ли, заболел человек, — никто не открывает. Соседи тоже сказать ничего не смогли, никто его эти дни не видел. Что-то у меня на душе нехорошо, решила вам позвонить.

— И правильно сделали, Нелли Александровна. Спасибо за информацию, будем разбираться. Если что, звоните.

Шеф был на месте.

— Товарищ майор, исчез Цульский.

Брагин посмотрел на него усталым тяжелым взглядом, казалось, это сообщение его нисколько не удивило. Он долго ничего не говорил, отрешенно уставясь на свои, пожелтевшие от никотина, кончики пальцев.

— Опоздали? — спросил он наконец и тут же ответил себе, — выходит, опоздали. Ч-черт, надо было чуть раньше им заняться. Когда Цульского видели в последний раз?

Верховцев ответил.

— Ну, что ты думаешь по этому поводу, Олег Евгеньевич?

— Ну что думаю… — вяло пожал плечами Верховцев. — Надо выяснить обстоятельства, объявлять розыск.

— Он ведь живет один? — спросил Брагин.

— Один.

— Нужно начинать с жилища. Человеку все-таки за семьдесят, может, зашел домой попить чайку да и помер себе тихонечко, инфаркт, например, мало ли бывает. А мы в розыск…

— Третий труп?! — сокрушенно воскликнул Верховцев. — Трагедия в духе Шекспира, упаси господь… Сплюньте через левое плечо, Вадим Юрьевич.

Брагин помолчал, потом, обхватив руками голову, словно от кого-то защищаясь, незнакомым приглушенным голосом произнес:

— Ох, лейтенант, знал бы ты, как мне все это надоело. Я только что радио слушал, какой-то террорист, сопляк совсем, самолет в Швецию заставил повернуть. И подумалось мне: угнал бы меня кто вот так на самолете, и остаться бы там в этой Швеции денька на три-четыре. Представляешь, где-нибудь в ихнем захолустье чистое озерцо, рыбалка божественная, костерок, и чтоб ни души, чтоб никто не достал, ни свои — ни чужие. Поймаешь какую шведскую форельку, уха!.. Дьявольски захотелось, понимаешь?

Верховцев его понимал. Понял он и то, что Брагин, этот стосильный двигатель, за долгие годы службы выработался, вымотался, измучился вдрызг и, как самый обыкновенный человек, безумно мечтает о нормальном человеческом отдыхе. Впервые за все время Олегу довелось услышать подобное из уст своего шефа. Скорей всего, это была минутная слабость, моментальный надрыв, но он, Верховцев, для себя еще раз убедился, что всему в этом мире положен свой предел и у каждого смертного свой потолок сил и возможностей. Ему очень захотелось поддержать начальника в эту минуту, но он, сразу не найдя нужных и точных слов, только и спросил:

— А вы думаете, Вадим Юрьевич, в Швеции еще остались чистые озера?

— Кто его знает, лейтенант, но все равно где-то же они должны сохраниться. Во всяком случае, хочется верить…

…Ответ на запрос о личности гражданина, покончившего с собой в поезде Рига — Москва, пришел быстрей, чем ожидалось. По отпечаткам пальцев удалось установить, что погибший — дважды судимый Корнюк Григорий Анатольевич, 1958 года рождения, кличка «Купец», дактоформула 42112/34325, уроженец города Херсона, проживает в Нефтеозерске Тюменской области по адресу такому-то, работает в рефрижераторном депо…

«Выходит, Корнюк и Кротких одного поля ягоды и к тому же из одного города, — размышлял Верховцев, — а это значит, что насчет гастролеров я не ошибался. Нужно проверить, не пересекались когда-либо их стежки-дорожки, например, в местах лишения свободы. Возможно, и неустановленный Финик из этой же братии, с ним многое неясно. А о Цульском и говорить не приходится — тут прорва туману и, видимо, придется еще основательно попотеть, чтобы этот туман рассеять».

…Осмотр квартиры Цульского никакой ясности не внес, а только лишь добавил новую порцию вопросов. Обстановка была самой обычной, никаких следов поспешного бегства или погромов — расстановка мебели, вещей, пыль на многих предметах говорили, что в таком устоявшемся порядке жилье пребывает уже не один год. На кухне в раковине немытые тарелки, бутылки из-под кефира. Казалось, что хозяин вышел на пару минут вынести мусорное ведро да застрял, заболтался с кем-нибудь во дворе, и только голодный, успевший исхудать, пушистый кот черно-белый масти, упорно вившийся под ногами, жалобно мяучивший и просительно заглядывавший в глаза, своим бедственным видом решительно отвергал это идиллическое предположение. Последующий обыск тоже не выявил ничего интересного, что можно было бы связать с расследуемым делом, равно как ничего не объяснил о причине исчезновения хозяина и его возможном местонахождении.

Шеф, дважды перечитав отчет Верховцева, совсем поскучнел.

— Наверное пора готовиться на пенсию, что-то телега тяжелой казаться стала, — невесело констатировал он. — В былые времена, Олег, любой форс-мажор в деле, знаешь ли, только пуще азарт распалял, злость в хорошем смысле, подгонял поскорей до конца все распутать, а сейчас любое осложнение, радость, что дрын по ребрам, каждый просчет, каждый зевок бессонными ночами и валидолом под язык оборачиваются. А самое главное — кураж куда-то исчез, испарился, понимаешь, а без куража в нашей работе делать нечего, — все на уровне тяп-ляп выходить будет, а нам так нельзя, ведь наш материал особый — люди, человек конкретный. Вот в этом деле, к примеру, получилось, что мы по сути не владеем ситуацией. Вовремя не смогли вычислить труппу и обезвредить ее разом, а теперь, когда все как на осколки разлетелось, собираем с бору по сосенке и то одни трупы. Вдобавок и Цульский еще сгинул, ищи-свищи, но кто-то ведь эту кашу варит, повар-то должен быть?..

…Рудик, вернувшийся из командировки, выглядел устало, под глазами темные круги, да и новости из Нефтеозерска он привез малоутешительные.

— Даже не верится, Олег, что я в Риге. Долго мне эта Тюмения, как кошмарный сон снится будет, духотища, влажность, а комары такие злые, сволочи, кусучие и крупные, ну как бомбардировщики, и гудят похоже. Вот, посмотри.