Король драконов и Принцесса-Апельсин - Ната Лакомка

…он забыл обо всех женщинах, едва услышал про вашу сестру, – продолжал Тюнвиль невозмутимо.

Тут можно было расхохотаться обоим драконам в лицо, и я с трудом сдержалась, глядя, как Рихард любезничает с красотками, и слушая, как Тюнвиль оправдывает распущенность драконов.

– Мой брат очень переменился, когда услышал про принцессу Аранчию, – вдохновенно врал герцог. – И дело не только в песне. Мы разузнали о ней. Ваша сестра, и правда, образец женской добродетели, символ чистоты. Набожная, красивая, благородных кровей… Ваш род – один из древнейших на этих землях. То, что нужно Рихарду, – и он даже кивнул с таким удовольствием, будто чистокровную принцессу уже отдали его брату, словно подарили чистопородную кобылу.

– Но вряд ли то, что нужно моей сестре. Мы ранее говорили об этом, – я сказала это, повысив голос, чтобы Рихард услышал.

И он услышал. Оторвался от своих танцовщиц, повёл в мою сторону чёрными блестящими глазами, и вдруг хитро усмехнулся. Он легко подтолкнул красавиц под упругие попки, и женщины поднялись на ноги, продолжая танцевать. Вот только в танце они вышли не к своим подружкам, а двинулись в нашу с Тюнвилем сторону. В мою.

– А о вас мы вызнали, принц, – Тюнвиль так же, как и брат, развалился на подушках, в то время как я подобралась, искоса следя за приближавшимися танцовщицами, – о вас вызнали, что вы необычайно серьёзны для своих юных лет. Вам ведь двадцать пять?

– Двадцать шесть, – произнесла я сквозь зубы.

– В вашем возрасте полагается совершать юношеские безумства, – разглагольствовал герцог, – полагается заглядываться на прекрасных женщин – ведь все они к вашим услугам! Мы видели, как девицы Солерно слетаются к вам, словно пташки к кормушке. И это понятно – вы такой красавчик, что не всякая девица с вами сравнится, – он засмеялся удачной фразочке. – А вы были так с ними холодны… обращали на них внимания не больше, чем на сорную траву.

– Я женат, – напомнила я.

А танцовщицы были уже совсем близко, мелко потрясая бёдрами, отчего подвески на поясках звенели в такт музыке. Я подумала – не отодвинуться ли? Или пересесть на другое место? Но это означало сесть рядом с королём, а этого соседства я точно не хотела. Лучше уж полуголые бесстыдницы, чем король драконов.

– Да, мы и об этом слышали, – Тюнвиль улыбнулся, и его улыбка показалась мне коварной. – О том, как вы с женой нежно любите друг друга. Видимо, её преданность тронула ваше сердце?

– Хильдика очень добра, умна, и красива, – я старалась говорить спокойно, но то, как зазывно посматривали на меня танцовщицы, немного выбивало из колеи спокойствия. – Она достойна стать принцессой, а затем и царицей Солерно.

– Несомненно, достойна, – подтвердил Тюнвиль, подливая в мой бокал ещё вина. – Выпейте, принц. Это – красное, и очень хорошее. От него на сердце веселее.

– И в голове пусто, – добавила я, делая глоток.

– Иногда надо избавиться от мыслей, которые мешают нам радоваться жизни, – философски сказал герцог. – Иначе в чём смысл нашего существования?

– Точно не в разврате, – проворчала я, старясь не смотреть на женщин, которые трясли своими телами уже рядом со мной. – Отойдите, милые, – попросила я их строго. – С вас пыль летит в тарелки.

Танцовщицы захихикали, будто я сказала что-то очень смешное, и вместо того, чтобы отойти, опустились на колени, подползая ко мне справа и слева – как самые настоящие змеи, готовые укусить. Но при этом они улыбались, и выглядели очень довольными. Наверное, потому что надо было любезничать с человеком, а не с драконами.

– Вы же сказали, они вам нравятся, ваше высочество, – вкрадчиво напомнил Тюнвиль. – Красивые женщины, верно?

– В этом нет сомнений, – сдержанно сказала я, – но лучше держитесь подальше от меня, прелестницы. Я не терплю рядом никого, кроме моей жены.

– Ну не будьте так суровы, принц, – замурлыкал Тюнвиль, а Рихард подпёр голову, наблюдая за нами.

Король будто смотрел забавное представление.

Решил напоить меня, а потом соблазнить красотками? Чтобы потом хвастаться, что принц Альбиокко – отъявленный лицемер? На словах одно, а на деле – не прочь позажигать с красотками, втайне от жены. Или будет шантажировать, что расскажет обо всём принцессе. Или…

Одна из танцовщиц протянула руку, чтобы коснуться моего колена, но я сразу предостерегла бесстыжую девку:

– Если дотронешься до меня – ударю.

Она сразу подалась назад, но Тюнвиль снова изобразил сладкоголосого соловья:

– Разве можно так пугать это нежное создание, ваше высочество? Она всего лишь хотела выразить своё счастье видеть вас. И там, на площади, вы разрешали девам прикасаться к вам. Принц шутит, красавица, – добавил он ласково, обращаясь к танцовщице.

– Не шутит, – отрезала я.

Но женщина осмелела и положила ладонь на моё колено, скользнув по бедру выше.

Я ответила мгновенно – перехватила её руку, отбросив, и влепила пощёчину. Не в полную силу, но голова женщины мотнулась, и бусы звякнули на груди. Улыбаться она сразу перестала и отпрянула, прижимая ладонь к щеке и глядя на меня широко распахнутыми глазами.

– Эй! Полегче, принц! – запоздало вступился за танцовщицу Тюнвиль.

– Я предупреждал, – сказала я, с трудом сдерживая гнев.

Вторая красотка замерла, стоя на четвереньках. Она смотрела на меня с ужасом, но взгляд короля Рихарда словно бы подталкивал, и женщина, всхлипнув, снова поползла ко мне.

– Имей достоинство, – сказала я ей строго. – Или тебе приятно получить такую же оплеуху, как твоя подружка?

Две другие танцовщицы прекратили пляску и попятились к выходу из шатра. Музыканты сбились, несколько секунд играли вразнобой, а потом замолчали. В шатре стало тихо и опасно – как перед грозой.

Сейчас очень кстати был бы посыльный от Хильдики, но два часа ещё не прошли, и рассчитывать на его появление я не могла. Поэтому поднялась с мягких подушек, одёргивая камзол и поправляя пояс, и сказала:

– Благодарю за приглашение, ваше величество, но праздник не удался. Собственно, это и не праздник, как я погляжу, а разврат на разврате и блудодейством погоняет. Вы заставили этих женщин сыграть со мной в недостойную игру. Не могу сердиться на них, потому что они явно действуют по вашему приказу, и не могу сердиться на своего короля, если он находит подобное забавным.