Биометаллический одуванчик - Ардо вин Акисс

невозможное – закрыть собой Эми. Греза старалась провернуть аналогичный трюк, и они кружили спина к спине вокруг друг друга, готовые отбиваться от врага чем угодно – и зубами включительно. Если бы только это могло помочь... Что вообще могло сейчас им помочь?

Искатель стянулся к ним еще ближе, накрыл собой, словно куполом, черной плоской медузой – и отпрянул. И словно платок фокусника, открыл их глазам картину совершенно иного пейзажа, не имеющего с библиотекой ничего общего – бесконечную снежную равнину под серым небом. Каменные плиты пола под ногами сменились холодным снегом, который не проваливался под ногами, а только сминался, словно плотный песок. Страшный холод проморозил тело до костей в то время, как сознание сдавила тягостная пустота безжизненного пространства, и если бы не теплое во всех отношениях прикосновение Грезы, Дедал окаменел бы всем своим существом и навеки остался в состоянии пространственно-временного стазиса. Это место не было предназначено для жизни простых смертных вроде него. Скорее, для таких, как Эми – девушка отреагировала на смену декораций вполне спокойно.

Где бы они не оказались, Искателю это место понравилось не больше, чем мистику. Он сжался в едва различимую точку и замер. Но Дедал продолжал ощущать его пристальное внимание к своей персоне.

– Смотри, – Эми указала рукой на едва заметный бугорок на горизонте, и Дедал понял, что видит намек на рукотворное сооружение. Не раздумывая, они выбрали это направление, постоянно оглядываясь на ставшего пассивным Искателя, который просто следовал за ними на почтительном расстоянии. Каким-то образом свойства этой реальности – холод и одиночество – лишили его способности атаковать. В какой-то момент Шервица перестало радовать бездействие живой черноты, он начал подозревать, что Искатель размышляет над тем, как достичь желаемого в новых обстоятельствах, но они уже подошли к свой цели так близко, что смогли рассмотреть ее.

Огромный белый курган был коронован кольцом из черных каменных глыб – кромлехом. На врытые в землю плохо обтесанные колонны сверху были установлены огромные монолиты-перемычки, образовывая п-образные проемы, сквозь которые было видно небо. И странный оранжевый свет.

– Ты слышишь? Пение, – произнесла Эми.

– И удары молота, – подтвердил Дедал. Звуки, которых раньше не было слышно, звучали ясно и отчетливо, словно они проспали переходный момент от намека на звук до его вступления в полную силу. Мистик оглянулся, чтобы посмотреть на цепочку своих следов – под Эми снег не проваливался – и ничего не увидел. Они исчезли. Оставалось только напомнить себе, что это сон, и заняться решением насущных проблем, к которым вопросы пространственно-временного восприятия в данный момент не относились.

Когда они стали подниматься по склону кургана, Искатель отстал от них, оставшись у подножия, и Дедал понял, что их ведут. Они нуждаются в оружии против врага – и вот уже появилось место, которого тот страшится.

– Это не спроста, – произнес он задумчиво.

– Потому что это сон, – пояснила Эми. – Ты хочешь победить Искателя, но тебе неизвестно его уязвимое место. То есть, неизвестно твоему разуму. Но есть еще и подсознание, с которым сны связаны напрямую. Ты поставил перед ним задачу – и оно нашло решение, переместив нас туда, где Искатель не будет иметь силы. А еще это произошло потому, что ты держишь меня за руку. Я – Греза и могу менять ваши сны, ты используешь мою энергию.

Пальцы Дедала машинально разжались, но Эми проявила поразительную реакцию и не позволила телесному контакту прерваться.

– Осторожно! – тихо воскликнула она. – Если ты отпустишь меня, твое тело потеряет свойство абстракции и примет условия этой реальности, в которой нет места смертным, ведь для тебя не имеет значения, сон это или нет. Ты погибнешь.

– Или нас выбросит в пространство, в котором Искатель снова сможет напасть на нас, – предположил мистик, мысленно ужасаюсь своей неосторожности. Уже в который раз за последний час.

Чем выше они поднимались по склону кургана, тем громче становилось пение, и отчетливее – удары молота. Дедал не мог разобрать слов, низкие и могучие голоса тянули глубокие «о», «у» и «а», не акцентируясь на согласных. А когда вошли в каменный круг, остолбенел: в центре круглой площадки находился огромный горн, в котором пылало жаркое желтое пламя, и черная наковальня, по которой бил молотом огромный белый человек-волк. Он был покрыт шерстью с ног до головы, под которой извивались змеи тугих мышц, их ритмичный танец завораживал ощущением заключенной в этом теле мощи. Единственным предметом одежды были длинные черные штаны, подвязанные веревкой, искры раскаленного металла беспрепятственно сыпались на грудь и живот. Дедал едва удержался от того, чтобы не протереть глаза: добела раскаленный прут на наковальне звероподобный кузнец держал незащищенной ничем рукой. И на его вытянутой волчьей морде не было никаких иных эмоций, кроме сосредоточенного умиротворения.

Эми настойчиво потянула на себя руку Дедала и он понял, что человек-волк здесь не один. Еще шесть ему подобных существ сидели у подножия вертикальных монолитов, рассредоточившись по кругу. Все они были крупнее кузнеца, но в разной степени – если первый в восходящей последовательности размеров человек-волк был выше него всего на пару сантиметров, то замыкающий ее одноглазый гигант должен был быть не ниже трех метров, и все прочие казались рядом с ним настоящими карликами. На него нельзя было смотреть без страха и трепета, и мистик непроизвольно отступил, увлекая за собой Грезу.

– Идем, пока они нас не заметили, – прошептал он. Существа пока не обратили на них внимания, но кто мог знать, что произойдет, когда это случится?

– Они поют, – еще тише ответила Эми и крепко сжала его руку. – Это их песню мы слышим.

Дедал внимательнее прислушался к песне, которая на вершине кургана, казалось, лилась отовсюду. Невозможно было определить ее источник, но он наконец обратил внимание, что пасти зверолюдей приоткрыты, и как двигаются – незаметно, но двигаются – их мышцы груди и живота. Мелодия была размеренной и спокойной, ее ритм подобен ритму волн бесконечного океана, и стоило только сосредоточиться на ней, как душа и разум начинали раскрываться, охваченные древнейшим побуждением – прикоснуться к небу. И