(Не) Все могут короли (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

— Лишившись официального статуса, она и ваши дети становятся хорошими мишенями для ваших врагов, к тому же, не будем исключать факт, что Ингеборга может нас обмануть, и став королевой, не захочет куда-то ехать, а просто отравит соперницу и детей. Решать вам конечно ваше величество, но я бы лучше перестраховался. Если хотите можете отправьте с ними верных лично вам людей, которые будут её охранять дополнительно со мной, место хватит всем.

Он посмотрел на Армана, тот подумав кивнул, поскольку резон в моих словах точно был.

— Если Ингеборга отравит Агнесс или детей, это будет катастрофа, ваше величество, а то, что она может на этой пойти, у меня лично нет сомнений.

— Согласен, — признал это и король, — но я дам им большое сопровождение, ты должен меня понять. Она моя любимая королева, а Людовик — наследник престола.

— Здесь я могу только поддержать вашу осторожность.

— Следующее. Сделаем отдельный документ о нашей помолвке с Марией, вне этого трёхстороннего договора, — продолжил я, — его подпишут знатные люди Франции, чтобы потом, когда работа была сделана, случайно не оказалось, что вы позабыли свои обещания.

Филипп Август возмущённо воскликнул.

— Венецианец, как ты можешь обо мне так думать?!

— Я вообще не думаю, ваше величество, — вежливо наклонил я голову, — но по неведомо откуда сложившейся традиции, все короли и императоры меня обманывают или забывают оказанные услуги, поэтому или так, или я просто уеду обратно в Рим.

Король нахмурился, но нехотя кивнул.

— Ну и последнее, барон вы можете пригласить к нам Ингеборгу, а сами ненадолго подежурить за дверью? — попросил его я, — есть один вопрос, который можно обсудить приватно, чтобы она не думала о вашем присутствии.

Арман посмотрел на короля, и тот снова кивнул. Я не сомневался, он наверняка ему потом сам об этом расскажет, но для змеюки, пусть будет приятно. Вскоре появилась и она. В знакомом мне простом платье, без украшений, с опущенным взглядом в пол, и фигурой, выражающей полное смирение. На входе, все до единого придворные её почтительно приветствовали, словно она была действующей королевой.

— Добрый день ваше величество, — она сделала низкий книксен, — рада вас видеть.

Филипп лишь резко вздёрнул голову в ответ.

— Прочтите ваше величество, — я протянул ей один документ, куда пером внёс свои замечания, — это пока черновик, не пугайтесь моих каракуль.

Девушка почтительно взяла свиток, и покачала головой.

— Он на французском, я не буду его подписывать.

Чертыхнувшись, я быстро составил такой же, но на латыни.

— Я не буду подписывать на латыни, — тут же встал в позу и король.

Грозно посмотрев на обоих, я взял ещё один лист, разделил его линией на две части и написал одно и то же, на каждой из половин. Закончив, я показал его обоим строптивцам. Ингеборга уважительно на меня посмотрела, король же искренне удивился, такому простому ходу.

— Если возражений нет, то читайте дальше Ингеборга, — зло сказал я, незаметно для короля показав ей кулак.

Латынь она осилила быстро, прочитав и мои пометки.

— У меня нет возражений ваше величество, — скромно сказала она, ещё раз делая ему реверанс, — могу только восхвалять, вашу мудрость и здравый ум.

— Ну и последнее, раз все согласны, — я привлёк внимание обоих подписантов, — никому ни слова! Это понятно?! Понятное дело барон и Агнесс, не входят в этот перечень, но ваше величество, больше никому.

— Хорошо, — кивнул он головой, — тогда мне нужны будут гарантии, что Ричард не нападёт на Францию, когда пятьсот всадников её покинут.

— Завтра я буду у вас в Лувре, мы составим документ, который отправим королю Англии на согласование, — я склонил голову, — дальше, как только согласие от него будет получено, я лично отвезу Агнесс и ваших детей в Венецию и прослежу за их устройством, чтобы они ни в чём не знали нужды.

— Благодарю Венецианец, — улыбнулся он, — а я подготовлю людей, кто отправиться с тобой, а также займусь процедурой развода и возвращением Ингеборги во дворец.

— Ваша супруга покинет Париж? — удивилась скромница, а в её голосе я услышал такое разочарование, что оно сильно меня напрягло.

Мы оба проигнорировали её вопрос.

— По возвращении, ваше войско должно быть уже собрано и готово, — продолжил я, обращаясь к королю, — также к этому времени притязания Ингеборги Датской на трон Польши должны быть объявлены во всеуслышание, можно даже объявить им войну. Дальше, я выдвинусь туда всеми имеющимися силами и да поможет нам Бог!

— Да поможет нам Бог! — перекрестились они след за на мной.

— Зовите тогда барона, ваше величество, пусть по моему образцу составит три документа на подпись и одно соглашение о помолвке. Он же наверняка владеет обоими языками?

— Конечно, — уверенно ответил Филипп, громко позвав, — Арман!

Когда три документа были подписаны, каждый получил свой образец, заверенный большой королевской печатью, тогда настало время последнего соглашения, видя которое, у большинства аристократов едва не выпадали глаза от возмущения и они ставили свои подписи только под хмурым взглядом короля. Они ведь не были пока посвящены, что вскоре его дочь станет бастардом, но весьма на недолгий срок, ну я по крайней мере на это сильно надеялся.

— Завтра я буду у вас, договоримся по мирному соглашению. Также попросите её величество собрать детей и вещи, чтобы они были готовы к долгой поездке, — тихо сказал я на прощание королю, и он кивнув, тепло попрощался со мной.

Когда вся громкая кавалькада наконец покинула замок, я попросил отнести меня в комнату королевы. Ингеборга вышивала, в окружении своих подруг. Увидев меня, она тихим и просящим голосом попросила оставить нас одних, чтобы мы могли помолиться за здоровье его величества. Тётки, недовольно пыхтя, вышли за дверь, а я ласково улыбаясь, вылез из носилок, опустился на пол рядом с крестом на стене, и похлопал рукой на место рядом с собой. Ингеборге сначала удивилась, почему я молчу и ничего не говорю, но затем опустилась на колени. Меня опять шибануло запахом трав, и я улыбаясь, попросил наклонить её голову ко мне, словно собирался что-то прошептать. Когда ухо наивной королевы, оказалось в моей зоне доступности, я применил приём, который на мне весьма хорошо отработала недавно мама.

— Ай-яй-яй! Витале! Ай-яй-яй! Ты чего?! — всхлипнула она, когда я его слегка выкрутил.

— Инга, какого хрена ты там себе в голове придумала, что можно избавиться от Агнесс? — прошипел я, пальцами притягивая её ближе, — мы об этом не договаривались!

— Я и не думала даже! — возмутилась она, но под моим сдавливающем нажимом, со всхлипом созналась.

— Ну отпусти! Больно же! Не буду больше!

Я убрал руку, и вернулся в свои носилки.

— Документ! — я протянул к ней руку.

Девушка мгновенно забыла о боли, и испуганно вскочив на ноги, бросилась ко мне, заливаясь слезами.

— Ну Витале, прошу, я правда лишь только подумала, что неплохо было бы ей отомстить, но никаких планов пока не строила! Клянусь тебе своей душой!

— Давай свой первый документ, я сожгу его, — я понял причину её испуга, — он теперь просто не нужен.

У актрисы, которую точно потеряла большая сцена, слёзы моментально высохли, и она потёрла ухо, спокойно обращаясь ко мне.

— Фух, я уж испугалась, что ты наше соглашение разорвать хочешь, — призналась она, — даже стало страшно.

— Не вздумай что-то решать без меня, — предупредил её я, кладя оба экземпляра нашего первого с ней соглашения в чашку и поджигая их от свечи. Теперь имея договорённости с королём, они становились ненужными и даже опасными. Мы вместе проконтролировали, как бумага превратилась в пепел, который она ещё и размешала пальцем.

— Хорошо, но ухо будет болеть и опухнет, — поныла девушка.

— Считай — это будет тебе напоминанием, в моё отсутствие, что играть в свои игры точно не стоит, — я с прищуром посмотрел на неё, — и да, вернёшься во дворец, забудь о мужиках. Даже не вздумай!