Ария смерти - Донна Леон

и, не спрашивая позволения, уселся напротив виче-квесторе.

– Альвизе не болван. И он нашел ее.

– Что?

– Он ее нашел, – повторил Брунетти.

– Ее? – переспросил Патта.

Начальник хотел спросить что-то еще, но передумал. Брунетти спокойно продолжал:

– Альвизе просматривал записи с камер видеонаблюдения, установленных в паркинге, и ему удалось обнаружить человека, который, возможно, пытался убить маркиза д’Истриа.

Наверное, он впервые в жизни произнес титул Фредди вслух.

– Какие записи? Откуда они взялись? И как Альвизе получил к ним доступ?

Брунетти скрестил ноги и спокойно рассказал, как они обратились за ордером на изъятие видеозаписей в магистрат и получили его. У комиссара уже вошло в привычку осведомлять начальство обо всех мало-мальски важных деталях, когда речь шла о запросах информации.

– Вы сказали «возможно»? Означает ли это, что вы не уверены? – поинтересовался Патта, словно ожидал, что подозреваемый уже подписал признание.

– Как-то пострадавший спустился в гараж по внутренней лестнице. Женщина вышла из той же двери, что и он, спряталась за колонной, понаблюдала за тем, как он садится в машину и уезжает, а потом тем же путем вернулась в здание, – пояснил Брунетти.

– У ее поведения может быть другое объяснение?

– Полагаю, да, – ответил комиссар размеренным, дружелюбным тоном. – Может, эта женщина искала, куда бы подложить бомбу, или хотела посмотреть, насколько этот паркинг просторен. Или же она туристка и приняла его за базилику Святого Марка. – И уже лишенным игривости тоном продолжил: – Эта дама шла следом за пострадавшим, спряталась, посмотрела, как он уезжает, а потом ушла. Если можете придумать другое объяснение всему этому, дотторе, я внимательнейшим образом к нему прислушаюсь.

– Хорошо, хорошо, – проговорил Патта, взмахом руки давая понять, что согласен с ним. – Кто эта женщина?

– Так далеко мы еще не продвинулись, синьоре, – ответил Брунетти. – Возможно, она француженка. Мы это выясняем.

– Не затягивайте с этим делом, Брунетти. Пока она еще кого-нибудь не пырнула ножом, – сказал Патта.

– Приложу максимум усилий, виче-квесторе, – любезно отозвался Брунетти, вставая. – Сейчас же этим займусь!

Имитируя почтительность Альвизе к вышестоящим лицам, он отдал честь, повернулся и вышел из кабинета.

Синьорина Элеттра, сидя за своим столом, разговаривала по телефону. Она прикрыла трубку ладонью и вопросительно вздернула подбородок. Брунетти указал пальцем на потолок и увидел, что секретарша кивнула ему в ответ. Она глянула на дверь в кабинет Патты и продолжила прерванную беседу.

Прошло более получаса, прежде чем синьорина Элеттра вошла в кабинет Брунетти. Она закрыла за собой дверь, села у его стола и положила себе на колени стопку документов. Посмотрела на верхний листок, потом на комиссара, снова на листок и сказала:

– Доктор Морис Лемье – химик, владелец компании, которая поставляет медикаменты французской национальной системе здравоохранения. Вдовец, имеет двух дочерей. Шанталь, тридцати шести лет, замужем за инженером, который работает на Airbus[83]; они проживают в Тулузе, у них трое детей. Анн-Софи, тридцати четырех лет, не замужем. Если не считать последних трех лет, жила вместе с отцом, никогда не работала, однако училась в консерватории, которую оставила, не закончив курс.

– Ее специальность? – спросил Брунетти, заранее зная ответ.

– Пение.

Комиссар положил левую руку на живот, уперся в нее локтем правой и погладил лицо. Возле его губ обнаружилось пятнышко недобритой с утра щетины, и Брунетти осторожно потер его двумя пальцами свободной руки.

– Я внимательно слушаю! – сказал он.

Синьорина Элеттра аккуратно положила перевернутый листок перед ним на стол и, глядя на следующий лист, лежащий у нее на коленях, продолжила:

– Три года назад доктор Морис Лемье добился судебного запрета, и с тех пор его дочери Анн-Софи нельзя менее чем на двести метров приближаться к нему, своей сестре Шанталь, ее мужу и детям.

– По какой причине?

– Анн-Софи обвинила отца в том, что он пытается рассорить ее с сестрой.

Синьорина Элеттра посмотрела на комиссара, потом снова на лист бумаги.

– Она заявила, что отец раздает вещи из своего дома, оставленные его женой в наследство дочерям в равных долях. Что доктор Лемье разрешил старшей дочери пользоваться этими вещами при его жизни, и та увезла их к себе, в Тулузу. – Ответ на следующий вопрос был у секретарши наготове, Брунетти не успел даже рта раскрыть. – Очень дорогие картины, редкий фарфор, мебель, драгоценности матери и другие предметы упомянуты в официальном обвинении, а также в завещании его покойной супруги.

– Значит, Анн-Софи – пострадавшая сторона? – Брунетти постарался, чтобы его вопрос прозвучал бесстрастно.

– Полиция решила иначе. Как и органы правосудия.

– Что же случилось?

Синьорина Элеттра отложила второй листок и сверилась с третьим.

– Анн-Софи стала звонить отцу и обвинять его в предательстве и обмане. Когда доктор Лемье перестал отвечать на ее звонки, она принялась слать ему имейлы, сначала с обвинениями, потом с угрозами. Через год он обратился в полицию и подал жалобу на дочь, приложив копии полученных от нее электронных писем.

Синьорина Элеттра словно читала вслух сказку.

– Полиция изучила электронную переписку. Мсье Лемье представил документ от назначенного судом юриста, из которого следовало, что все объекты, перечисленные в заявлении истицы, до сих пор находятся во владении доктора Лемье, в его доме. Дело передали в магистрат, и начались слушания.

Секретарша оторвала взгляд от листка и положила его на стол, поверх остальных.

– Судебное решение было принято через год, – сказала она и добавила более оживленным тоном: – Звучит так, словно это могло случиться и у нас, правда?

– Слишком скоро, – ограничился коротким ответом Брунетти.

Синьорина Элеттра продолжила:

– Это решение действует до сих пор: Анн-Софи должна держаться подальше от своих родственников.

– Она его выполняет?

– Кажется, да, – ответила синьорина Элеттра. – Или даже уехала из страны. В любом случае она не контактировала с ними больше года.

– Знают ли они, где Анн-Софи сейчас?

Секретарша покачала головой.

– Я не связывалась с ее родственниками напрямую. В моем распоряжении были лишь полицейские файлы.

Брунетти подумал о цветах, и об изумрудах, и о том, что Анн-Софи никогда не работала.

– Это состоятельная семья?

Синьорина Элеттра ушла от прямого ответа:

– Одна из картин, которая, по предположению Анн-Софи, была отдана сестре, – Сезанн, вторая – Эдуард Мане.

– А! – воскликнул комиссар. – Мать оставила дочерям деньги?

Секретарша заглянула в свои записи, но Брунетти подумал, что на самом деле ей это было не нужно.

– Каждая получила более двух миллионов евро. Парижанин, с которым я общалась, говорит, что упоминалась также и Швейцария.

Те, у кого есть картины Сезанна, часто говорят о Швейцарии – это Брунетти знал наверняка.

– У вас есть фотография Анн-Софи? – спросил он.

Это уже перебор, ну правда! Синьорина Элеттра что, вживила чип ему в мозг и теперь читает его мысли? Следующий листок, который молодая женщина вытащила из стопки, оказался фотографией. Она протянула ее Брунетти со словами:

– Анн-Софи – третья слева во втором ряду.

Групповое фото девочек-подростков, судя по всему одноклассниц, сделанное на фоне высоких сугробов. Все одеты соответственно, в левой руке у каждой – лыжи. Третьей слева во втором ряду оказалась высокая