Ария смерти - Донна Леон

– А сколько доктор заплатил за колье, он помнит?

– Его лучший подмастерье трудился над этим колье целый месяц! За золотую оправу и работу было уплачено порядка двадцати тысяч евро в пересчете на нынешние деньги.

– Сколько?

– Двадцать тысяч евро.

– А камни?

Синьорина Элеттра прошла через комнату и положила перед ним фотографию: зеленые камни, небрежно рассыпанные на гладкой бежевой поверхности. Качество цветопередачи было такое, что это могли быть как изумруды, так и темно-зеленые леденцы. Часть камней была квадратной формы, часть – прямоугольной, какие-то – помельче, но огранка была та же, что и у камней на фотографии, сделанной Боккезе.

Секретарша постучала по фото указательным пальцем и сказала:

– Ювелир сфотографировал камни, полученные от заказчика.

– Где сейчас колье?

– Там же, где и раньше – у Боккезе в сейфе. – И, предваряя его вопрос, синьорина Элеттра добавила: – Я позвонила и уточнила их размер и форму.

– Это те же самые камни?

Они с синьориной Элеттрой были знакомы достаточно давно, и Брунетти понял: она что-то держит в рукаве, возможно, самое интересное. И с нетерпением ждет, когда же он догадается об этом спросить.

– Какова их стоимость?

– Ювелир говорит, что сегодня на рынке цена таких камней – порядка сорока тысяч евро. – Секретарша помолчала и с улыбкой пояснила: – За каждый!

24

– Что в сумме дает… полмиллиона евро, – произнес удивленный Брунетти, вспоминая, как нес колье по городу в полотняной сумке, а потом оставил его на ночь на кухонном столе. Полмиллиона евро!

Обладавшая более практичным складом ума синьорина Элеттра спросила:

– Что теперь?

Комиссар вернулся к делам насущным.

– Нам надо выяснить, кому заказчик, доктор Лемье, намеревался подарить это украшение. – Как обычно, в беседе с синьориной Элеттрой он использовал местоимение «мы», словно обещая парить в воздухе над ее плечом, пока она будет искать в интернете нужную ему информацию. – Потом – кто владеет им сейчас.

Она посмотрела на комиссара, но промолчала.

– Где он живет? – спросил Брунетти.

– В Париже. По крайней мере, жил, когда заказывал колье.

Брунетти случалось нарушать правила в пределах своей страны, но он никогда не делал этого, если речь шла о сотрудничестве с иностранными коллегами.

– У нас нет выбора. Придется связаться с местными полицейскими и рассказать им… – Он умолк, обдумывая последствия такого шага. – Можем сказать, что ювелирное украшение, найденное во время расследования, принадлежит, предположительно, синьору Лемье и мы бы хотели… – У комиссара снова не нашлось слов, чтобы закончить фразу. После паузы он уточнил: – Они не дадут нам эту информацию, да?

Синьорина Элеттра передернула плечиками.

– А мы бы им ее дали?

– Может быть, но недели через три или позже, – ответил Брунетти. – И это в лучшем случае.

Он уставился на стену, но озарение, увы, к нему не пришло.

После продолжительного молчания синьорина Элеттра произнесла:

– Однажды я оказала кое-кому услугу…

Если бы Брунетти начал ее расспрашивать, ситуация стала бы неловкой, поэтому секретарша поспешно добавила:

– Пару лет назад я предоставила кое-какую информацию нашему французскому коллеге.

Брунетти взмолился про себя, чтобы она больше ничего ему не рассказывала.

В комнате снова повисла тишина, умиротворяющая и безопасная.

Комиссар решил ограничиться необходимым:

– Нам нужно выяснить, кому принадлежит это колье в настоящее время и, если это возможно, где находится его владелец.

Прикинув, достаточно ли невинно будет выглядеть этот запрос, Брунетти добавил:

– Не стоит уточнять, над чем мы работаем. Просто рутинная проверка. – Если кто и умел придать вид рутины чему угодно, то это синьорина Элеттра. – Можно попытаться выяснить, не заявлял ли кто-нибудь о краже этого колье. – И в ответ на ее быстрый взгляд добавил: – Все может быть!

Синьорина Элеттра продолжала торопливо записывать его слова на обороте снимка с изумрудами. Закончив, она посмотрела на комиссара и спросила, жестом указывая куда-то в сторону лабораторий:

– Что нам делать с колье теперь? Оставим его в сейфе у Боккезе?

Теперь, зная истинную ценность этой вещицы, Брунетти засомневался. Были случаи, когда из криминалистической лаборатории пропадали вещдоки – наркотики и оружие, но насколько он помнил, принадлежащий Боккезе сейф ни разу не ограбили. Однако полмиллиона евро…

Безопасное место, безопасное место… Брунетти ничего не приходило в голову. Дома у них с Паолой сейфа не было: простым людям нечего туда класть.

У тестя сейф точно есть, там хранятся важные документы и драгоценности контессы…

– Пусть остается на прежнем месте, – распорядился комиссар.

Синьорина Элеттра ушла, и Брунетти оставалось лишь ждать, когда она свяжется со своим таинственным коллегой во Франции и получит нужную информацию. Чтобы убить время, комиссар решил найти Вианелло и объяснить ему сюжет Тоски. Казалось, это проще, чем изложить свои умозаключения, делавшие необходимым их присутствие на сегодняшнем спектакле.

Полицейские устроились в ближайшем баре у стойки, заказали по бокалу вина, и Брунетти приступил к повествованию. Бамбола, бармен-сенегалец, внимал ему вместе с Вианелло. Сексуальный шантаж, пытки, убийство, обман, предательство и вишенка на торте – самоубийство главной героини… Внимательно выслушав до конца, Вианелло спросил:

– Какое, интересно, полиция имела право казнить пленника?

Бамбола вытер стойку полотенцем, прополоскал его и только потом жестом привлек внимание инспектора к себе.

– В моей стране это в порядке вещей, испетторе. Если полицейским что-то не понравится, тебя завезут подальше в глушь – и конец. – После паузы с ноткой явного неодобрения бармен добавил: – Но не у всех на виду, в отличие от местной полиции.

Вианелло с Брунетти переглянулись, но промолчали. Из бара они направились в квестуру, но тут комиссар глянул на часы и решил, что можно пообедать и дома. Так у Альвизе будет больше времени на просмотр видеозаписей из гаража.

– Но ты ведь ее уже видел, Papá! – удивилась Кьяра, опуская вилку на тарелку. Она даже отвлеклась от клецек – гноччи с ragи́[80]. – Зачем тебе сегодня идти на спектакль?

– Потому что сегодня все будет по-другому. Наверное, – неожиданно высказался Раффи, к изумлению сидящих за столом.

– С каких это пор ты стал разбираться в опере? – спросила Кьяра.

Гвидо, удивившись еще больше, мысленно отметил: любопытства в тоне его дочери больше, нежели сарказма.

Раффи тоже отложил вилку и глотнул воды.

– Это же очевидно, разве нет? Если группа дает два концерта, они же не могут быть одинаковыми, верно? Даже если музыканты будут исполнять одни и те же песни. Почему с оперой должно быть иначе?

– Но ведь сюжет не меняется, – сказала Кьяра. – На сцене происходит одно и то же.

Раффи пожал плечами.

– Однако люди-то не машины, верно? У них бывают хорошие дни, бывают плохие. Как у других певцов.

«Слава богу, он не сказал “у настоящих певцов”, – подумал Гвидо. – Надежда еще есть!»

Удовлетворившись объяснением брата, Кьяра посмотрела на мать.

– А ты почему не идешь?

Паола улыбнулась своей самой нежной и самой опасной улыбкой:

– Ты сегодня идешь заниматься к Лючии, а Раффи после полудня поможет Франко спустить лодку на воду и там же поужинает.

Она встала, собрала протянутые ей тарелки, поставила их в мойку