Ганнибал - Томас Харрис

— Он меня не пугает, — покачав головой, ответила Старлинг. — Если и пугает, то не в этом смысле. Ты знакома с чувством неясной тревоги, когда подсознательно ощущаешь грозящую тебе неведомую опасность? Так вот, подобного ощущения я не испытываю. Думаю, что если бы мне что-то угрожало, то я об этом бы сразу узнала.

— Что ты станешь делать, Старлинг? Как ты намерена поступить, если вдруг увидишь его перед собой? Неожиданно. Ты решила? Ты набросишься на него?

— Как только освобожусь от трусиков, так и наброшусь.

— И что потом? — со смехом спросила Арделия.

— Все будет зависеть от него.

— Смогла бы ты застрелить его?

— Ради того, чтобы сохранить свою невинность? Ты, наверное, шутишь, Арделия. Но если серьезно, то я надеюсь, что такой встречи не произойдет. Я была бы счастлива, если бы он снова угодил за решетку и при этом никто бы не пострадал — включая его самого. Иногда мне даже кажется, что я могла бы ему помочь, если вдруг его загонят в угол.

— Никогда не произноси этого вслух.

— Если я окажусь рядом, у него будет больше шансов остаться в живых. Я не стану стрелять сразу, как другие, только потому, что боюсь его. Он не волк. Все будет зависеть от него самого.

— А разве ты его не боишься? Думаю, что тебе стоило бы испугаться посильнее.

— Ты знаешь, что по-настоящему страшно, Арделия? Страшно, когда кто-то говорит тебе правду. Мне хотелось бы, чтобы он избежал смерти от укола. Если это удастся и доктора Лектера поместят в психиатрическую лечебницу, то с ним там будут обращаться очень хорошо в силу большого научного интереса к его личности. И у него не возникнет проблем с сокамерниками. Если доктор окажется за решеткой, то я могла бы поблагодарить его за письма. Нельзя убивать человека, который настолько безумен, что осмеливается говорить правду.

— Для слежки за твоей перепиской есть какая-то серьезная причина. На этот счет имеется решение суда, и оно хранится за семью печатями. Мы этого места пока не застолбили.., не смогли вычислить. Я не стала бы исключать того, что сукины дети что-то знают о докторе Лектере, но тебе не говорят. Будь завтра поосторожнее.

— Мистер Крофорд обязательно мне сказал бы об этом.

— Джек Крофорд, Старлинг, уже стал историей. Он отработанный пар. А что, если они затеяли что-то против тебя? За то, что у тебя острый язык, за то, что ты не позволила Крендлеру залезть себе под юбку. Что, если кто-нибудь просто захотел отправить тебя на свалку? Послушай, после нашего разговора я еще сильнее захотела припрятать источник моей информации.

— Можем ли мы сделать что-нибудь для твоего дружка с почты? Следует ли что-нибудь сделать?

— А кто, по-твоему, приходит сегодня на ужин?

— Ну хорошо, Арделия… Постой, постой… Я же считала, что это я прихожу сегодня на ужин.

— Можешь унести то, что повкуснее, на свою половину. Но только не все.

— Как ты добра!

— Не надо благодарности, детка. Мне это доставит удовольствие.

Глава 47

Еще маленькой девочкой Старлинг перебралась из скрипевшего на ветру дощатого домика в солидное краснокирпичное здание лютеранского детского приюта.

В ветхом домишке, где прошло ее раннее детство, была теплая кухня, в которой она могла съесть апельсин вместе с отцом. Но смерти хорошо известны адреса тех крошечных домов, обитатели которых за жалкие гроши готовы выполнять любую, даже самую опасную работу. Именно из такого дома уехал в своем старом пикапе на ночное дежурство отец. Уехал, чтобы быть убитым. Старлинг бежала из принявшей ее на воспитание семьи в тот момент, когда там шел массовый забой ягнят, и нашла себе убежище в лютеранском приюте. Массивное здание приюта приучило ее чувствовать себя в безопасности. Возможно, лютеранам не хватало тепла и апельсинов и у них было слишком много Христа, но правила есть правила. Старлинг быстро поняла, что если им строго следовать, то жизнь в приюте может быть вполне сносной.

Старлинг знала, что ей ничего не грозит, пока ее судьба решается в закрытых конкурсах или напрямую зависит от результатов работы. Но в конечном итоге этого оказалось мало. В искусстве административных интриг она была совершенно беспомощной.

Вылезая в начале рабочего дня из своего «мустанга» перед фасадом здания в Квонтико, она знала, что эти высокие каменные стены не служат ей убежищем. Даже из утреннего бедлама, царящего на парковке, двери здания казались ей входом в зловещее, нездоровое место.

Ей хотелось повидаться с Джеком Крофордом, но времени не было. Съемки на Аллее Хогана должны были вот-вот начаться. Операторы лишь ждали, когда солнце поднимется чуть выше.

В целях более объективного расследования побоища на рыбном рынке Феличиана потребовалось воссоздать события того дня, учесть все выстрелы и воспроизвести имевшие место передвижения. Для этой цели было решено использовать стрельбище Квонтико, именуемое также Аллеей Хогана.

Старлинг предстояло сыграть саму себя. Оперативный микроавтобус остался тем самым, который использовался в деле. Новые пулевые отверстия были заделаны мастикой и еще не закрашены. Снова и снова они выскакивали из машины, снова и снова агент, изображающий Джона Биргема, падал лицом вниз, а тот, что играл Берка, корчился на земле. Действо, во время которого применялись шумные холостые заряды, довело Старлинг до изнеможения.

Закончили они далеко за полдень.

Старлинг, повесив на место камуфляж, шлем и бронежилет, отправилась на поиски босса. Джек Крофорд оказался в своем кабинете.

Она, как и прежде, обращалась к нему «мистер Крофорд», а сам мистер Крофорд вел себя весьма неопределенно, все больше и больше отстраняясь от дел.

— Не желаете ли алка-зельцер, Старлинг? — спросил он, увидев девушку в дверях, В течение дня Крофорд принимал огромное количество разнообразных патентованных препаратов. Глотал он также вытяжку из китайского гинкго, опилки пальмы Сабаль, кочедыжник святого Иоанна и детский аспирин. Шеф принимал их в определенном порядке, беря таблетку или капсулу из ладони. Поднося лекарство ко рту, он запрокидывал голову с таким видом, будто опустошал рюмку.

В последнее время Крофорд стал снимать пиджак, вешать его в кабинете на спинку стула и облачаться в связанный покойной женой свитер. Начальник отдела казался стариком. Таким пожилым Старлинг не помнила даже своего отца.

— Мистер Крофорд, часть моей корреспонденции просматривается. Причем делается это весьма неуклюже. Создается впечатление, что конверты расклеивают на пару над чайником.

— За вашей почтой следят с того момента, когда Лектер вам написал.

— Да. Но раньше лишь просвечивались посылки. Я не возражала, так как мою личную переписку не трогали. Теперь положение изменилось, но мне никто ничего не сообщил.

— Это делает не наше ведомство.

— И не помощник заместителя, мистер Крофорд. Чтобы получить санкцию на перехват под грифом «Три», нужно иметь очень большую лапу.

— Но вы говорите, что вскрывают на любительском уровне? — спросил он и лишь после нестерпимо долгой паузы продолжил:

— Наверное, хотели, чтобы вы именно так это и увидели. Как вы полагаете, Старлинг?

— Я с вами согласна, сэр.

Крофорд помолчал, пожевал губами, кивнул и произнес:

— Я займусь этим. — Разместив по ранжиру стоящие на столе флакончики с лекарствами и еще немного помолчав, он добавил:

— Я потолкую с Карлом Шримером из Минюста, и все прояснится.

Шример тоже был «хромой уткой». Сорока на хвосте принесла весть, что он выходит в отставку в конце года. Все приятели Крофорда покидали ФБР, — Большое спасибо, сэр.

— Среди копов, которых вы натаскиваете, хорошие парни найдутся? Кого можно было бы рекрутировать в нашу Контору?

— Что касается их способности к следствию, пока ничего сказать не могу. Они стесняются обсуждать со мной многие преступления — особенно на сексуальной почве. Хорошие стрелки среди них есть.

— От стрелков мы уже получили все, что можно, — сказал он и, бросив на нее короткий взгляд, добавил:

— Вас я не имею в виду.

Старлинг отправилась на Арлингтонское кладбище к вечеру того дня, в течение которого она вместе с другими разыгрывала сцену гибели Джона Бригема.

Девушка положила руку на надгробный камень — шершавый после обработки зубилом. К ней неожиданно ярко вернулись те ощущения, которые она испытала, подойдя в последний раз к открытому гробу и целуя Джона в холодный как мрамор, слегка припудренный лоб. Она тогда незаметно положила под его затянутые в белоснежные перчатки руки медаль, полученную ею за победу в соревнованиях по стрельбе из боевого пистолета.

С кладбищенских деревьев падали листья, покрывая плотно заселенную мертвецами землю. Не снимая руки с надгробия и оглядывая многие гектары могил, Старлинг спрашивала себя: сколько здесь покоится таких, как Джон — тех, чьи жизни были растрачены впустую в результате глупости, эгоизма и тайных сделок усталых стариков?