Сан-Андреас - Алистер Маклин

— Ещё три жертвы, — сказал доктор Синклер. — Я бы сказал, случайное невезение. В то время как взрывная волна в палате В прошла прямо, здесь она, похоже, несколько отклонилась...

Маккиннон посмотрел на Ульбрихта.

— Что с ним?

У Ульбрихта была перевязана шея.

— Ему повезло, — сказал Синклер. — Просто чертовски повезло. Кусочек шрапнели — видимо, острый как бритва — прошёл через шею. ещё четверть дюйма вправо и он бы перерезал сонную артерию. И тогда бы нам пришлось говорить о лейтенанте Ульбрихте как о покойнике.

Ульбрихт посмотрел на Маккиннона. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Насколько я помню, вы послали нас сюда ради нашей собственной безопасности?

— Я тоже так считал и был уверен, что весь свой огонь они направят на мостик. Я не извиняюсь, поскольку считаю, что расчеты мои были верны, просто боевой расчет подводной лодки впал в панику. Я уверен, что Клаусен не давал распоряжения стрелять в корпус.

— Клаусен?

— Да, обер-лейтенант. Капитан. Кстати, выжил, хотя находится в довольно плачевном состоянии.

— Сколько человек смогли спастись?

— Шестеро.

— А остальных вы отправили на дно?

— Да, виновная сторона, если это вы имеете в виду, хотя я не особенно чувствую себя виноватым. Но я несу ответственность, да.

— Думаю, что это можно сказать о нас обоих. Несём ответственность, но не виновны.

Ульбрихт пожал плечами и, похоже, больше был не склонен продолжать разговор. Маккиннон подошёл к постели капитана.

— Сожалею, что приходится слышать, что вы вновь пострадали, сэр.

— Не только я, но и Кеннет. Оба получили ранения в левое бедро.

Доктор Синклер убеждает меня, что это только царапина, но мне что-то не верится. Я хочу сказать, что по ощущению на царапину не похоже. Ну что ж, Арчи, мой мальчик, вы всё-таки сделали это. Я знал, что вы сможете это сделать. Если бы не эти чертовы бинты, я бы пожал вам руку и поздравил. Вы можете гордиться собой.

— Я так не считаю, сэр. С другой стороны, если бы им удалось спастись и добраться до запечатанного отделения, они не стали бы жалеть своих жизней... и тогда... мы бы покоились на дне Норвежского моря.

— Так оно, конечно, так. Но укорять себя, Арчи, не следует. Они или мы. Неприятно, но вопрос может стоять только так. — Боуэн быстро сменил тему разговора:

— Мы, кажется, набираем скорость, да? Как я понимаю, носовая часть пострадала незначительно.

— Напротив, сэр. Там огромная дыра. Но большой кусок обшивки подводной лодки закрыл эту дыру. Будем надеяться, что он там и останется.

— Нам остается только молиться, боцман. Иного выхода у нас нет. Вне зависимости от того, как вы сами себя чувствуете, каждый человек на борту этого корабля у вас в долгу.

— Я навещу вас позже, сэр.

Он повернулся, посмотрел на Маргарет Моррисона, а затем на доктора Синклера.

— Её сильно задело?

— Довольно сильно, но ничего серьёзного. Она как раз сидела на постели капитана Боуэна, когда раздался взрыв. Её задело дважды. Довольно глубокое ранение в верхней части правой руки и незначительная царапина на лбу, сестра Мария только что закончила бинтовать.

— Ей предписан постельный режим?

— Да. Но как я ни настаивал, все напрасно. Больше я и пытаться не буду. Может быть, вы попытаетесь?

— Нет, благодарю вас покорно.

Маккиннон подошёл к девушке, которая обратила на него укоризненный взгляд карих глаз, слегка затуманенных от боли.

— Это ваша вина, Арчи Маккиннон.

— Точно так же сказала и Джанет, — со вздохом произнёс Маккиннон. — Невозможно всем угодить. Очень, очень сожалею.

— И будете жалеть, и не только за это. Физическая боль, чтоб вы знали, ничто по сравнению с болью душевной. Вы обманули меня. Наш горячо уважаемый боцман на самом деле является тем, в чем обвинял меня, — выдумщиком.

— О, господи. Многострадальный боцман вновь предстал перед судом. И что же я сейчас не так сделал?

— Не только то, о чём я уже упомянула, но вы заставили меня почувствовать себя полной дурой.

— Вот как? Ничего подобного я не делал.

— Нет, делали. Помните, на мостике вы сказали — шутя, конечно, — что вы можете сражаться с подводной лодкой только ведя огонь черствым хлебом и гнилой картошкой. В общем, что-то вроде этого.

— Ага.

— Вот именно — ага! Помните ту эмоциональную сцену на мостике — эмоциональную с моей стороны, когда я говорила, что меня тошнит от дурацких разговоров, когда я умоляла вас сражаться и сражаться с ними. Вы же это помните?

— Да, кажется, помню.

— Кажется! Вы уже тогда решили, что будете сражаться с ними, разве не так?

— Допустим, да.

— Допустим, да, — передразнила она его. — Вы уже тогда приняли решение протаранить эту лодку.

— Да.

— Так почему вы не сказали мне этого, Арчи?

— Потому что вы могли случайно проболтаться об этом кому-нибудь, а тот человек — Невидимке, который сделал бы всё возможное, чтобы об этом стало известно капитану подводной лодки, и тогда, уверяю вас, лодка встала бы в такое положение, что у нас не было бы возможности её протаранить. Вы могли даже, совершенно не зная об этом, проболтаться самому Невидимке.

Она даже не попыталась скрыть боль в своих глазах.

— Значит, вы мне не доверяете. А утверждали обратное.

— Я вам абсолютно доверяю, и повторяю вам это.

— Тогда почему...

— Причин много. Тогда вы были сестрой Моррисон. Я не знал, что есть ещё Маргарет Моррисон. Теперь мне это известно.

— Т-так! — Она сжала губки, затем улыбнулась, явно успокоившись. — Теперь всё ясно.

Маккиннон оставил её, присоединился к ожидавшим его доктору Синклеру и Джемисону, и они втроем прошли к послеоперационной палате. Джемисон нес электродрель, молоток и несколько деревянных колышков.

— Вы видели входное отверстие от снаряда, — спросил Джемисон, — когда осматривали носовую часть?

— Да, видел. Оно примерно на дюйм-два выше ватерлинии. Через него могла попасть вода, но не обязательно. Трудно сказать.

— На какую высоту?

— Дюймов на восемнадцать. Это можно только предполагать.

Джемисон включил дрель. Сверхпрочное сверло без особого труда вошло в стальную дверь.

— Что произойдет, если там вода? — поинтересовался Синклер.

— Вставьте один из деревянных колышков, затем попытайтесь чуть выше.

— Прямо насквозь, — сказал Джемисон и немного отошел. — Все ясно.

Маккиннон дважды ударил кувалдой по стальной ручке. Ручка даже не шевельнулась. Когда он ударил третий раз, она затряслась и упала на пол.

— Какая жалость, — сказал Маккиннон. — Но выяснить, что произошло, мы все равно обязаны. Джемисон пожал плечами.

— Выхода нет. Осталась только сварка.