Добудь Победу, солдат! - Сергей Абенов

Он объехал вокруг озера, осматривая берег, и когда машина подъехала к маленькой деревушке, в которой размещался саперный батальон, майор решил остаться здесь на ночлег.

Почему он поступил так, граф не смог бы объяснить, но он решил действовать, доверившись своему чутью, а оно подсказывало, что ему нужно находиться именно здесь, хотя это и противоречило логике событий. Он связался с офицером, руководившим облавой и приказал снять из охранения двух снайперов и послал за ними Раупаха с машиной.

Глава 16

Звук по воде расходится далеко и длится дольше, нежели над землей, и короткие автоматные очереди и винтовочные выстрелы сержант Загвоздин хорошо расслышал и сказал:

– Началось. Помогай им бог!

Ольга тоже расслышала эхо перестрелки и посмотрела на сержанта с тревогой, но он ее успокоил, постарался успокоить – они свое дело знают и сделают все как надо. Ему показалось, когда перестрелка затихла на короткое время, что где-то дальше звучат выстрелы, и звук был сухой и едва уловимый. Наверное, показалось, подумал сержант, но если не показалось, то это могло значить только одно, это значит, что кто-то уводит немцев на север, в лес. Это мог быть только командир, и сержант понял, что тот все предусмотрел и поэтому занял позицию у дороги, хотя мог поставить туда Чердынского. Он хотел быть уверенным в том, что «Делегата» взяли и группа уходит, и чтобы быть еще более уверенным, он сам уводит немцев. Такие-то дела, такая вот импровизация и ничего тут не поделаешь. Но, даст бог, он выберется, и не в таких переделках мы побывали, но все-таки беспокойно.

Сержант посмотрел на часы, потом на солнце и сказал Ольге, что надо ждать темноты, уже немного осталось, через час начнет смеркаться, и тогда мы тронемся. Дождемся проводника и тронемся.

Вскоре перестрелка утихла и снова неизвестность мучила ее и Ольга, чтобы отвлечься от дурных мыслей, достала из вещмешка рацию, проверила батарею и снова аккуратно упаковала ее. Проводника все не было и издалека, с берега были слышны звуки автомобильных моторов и лай собак, а солнце повисло над лесом, как будто раздумывало, прежде чем опуститься. Загвоздин достал кисет с табаком и тут же убрал его – собаки могли учуять, как и звук, запах над водой разносится далеко. Ольга поняла, что сержант тоже нервничает, потому что ничего не было известно, и проводник запаздывал, и Николай Парфеныч постучал пальцем по циферблату часов – не время, подождем еще.

Солнце все-таки опустилось, и небо на западе еще было освещено, но здесь, на болоте, сразу стемнело и Загвоздин, еще раз посмотрев на часы, сказал – пора, и приказал Ольге сесть впереди. Будешь смотреть, чтоб не напороться на корягу какую, лодку надо беречь, а сам столкнул плоскодонку в воду и запрыгнул на корму.

– Как бы не заблудиться в темноте! Без проводника, – сказала Ольга, и Загвоздин успокоил ее, сказав, что утром выспросил все у старика, и что он байкальский и на воде ориентируется лучше, чем посуху. Он держал лодку в тени возвышавшихся из воды деревьев, держал курс на юг, но вскоре повернул восточнее и они вышли на чистую воду. Уже окончательно стемнело, и луна висела низко над горизонтом, но на озере было светло, поверхность воды отражала скудный лунный свет, и Ольге стало тревожно. Сержант стоял на корме и отталкивался, опуская весло, и, когда вышли на чистую воду, и до дна было не достать, он стал грести, взмах слева, взмах справа. Весло было длинное, с лопастью на одном конце и он греб не так, как это делают спортсмены на байдарах, у тех весла с лопастями на обеих концах. Он делал гребок и вынимал весло из воды – осторожно, не всплескивая, и так же осторожно погружал его с другой стороны. Они плыли долго, около часа и Загвоздин чудом или чутьем вывел лодку в нужное место и они причалили к песчаной косе на юго-восточной оконечности озера.

* * *

Островок, на который выбрались разведчики, был, как выразился Чердынский, хлипкий, ноги проваливались в жижу выше щиколоток, и не было ощущения тверди. Было ощущение, что они находятся на зыбком плоту и, когда немцы окрыли стрельбу наугад, всем показалось, что островок вот-вот сорвется с места и поплывет к берегу.

– Не нравится мне это фуэте! – сказал Чердынский. – Мы тут как вши на мокрой сковородке! Если минометами ударят, нам хана!

– Не ударят, – ответил Арбенов, – им полковник нужен живой. Но нам он живой нужнее. Они могут пожертвовать им, если не смогут нас взять. Вот тогда и начнется! Поэтому, давайте-ка, перебираться подальше от берега.

Здесь жилья поблизости нет, подумал старшина, а значит, и лодок нет, но у них есть саперные резиновые лодки и они могут их сюда привезти. И стрелять больше не будут. Дождутся лодок, и тогда нам придется туго, боезапаса надолго не хватит. Будем надеяться, что они отложат облаву до утра. Они уверены, что мы в мышеловке и будут ждать утра. Скорее всего, так и будет. Но это не главное. Главное то, что сероглазая девочка в безопасности, старик о ней позаботится. И не называй его стариком. Просто он мудрый и выдержанный, наш Парфенон, поэтому у меня и вырвалось это слово. Выдержанный и крепкий. Монолит. И с ним она в безопасности. Пока в безопасности. В относительной безопасности. Он подобрал с земли длинную жердь и пошел первым, ощупывая дно впереди себя, от дерева к дереву, и остальные, матерясь, пошли за ним. Санька тянул за конец веревки пленного за собой и, когда добрался до ствола дерева, за который держался Чердынский, матюгнулся и, схватив «Делегата» за волосы, окунул его в воду.

– Не топи товар! – сказал Чердынский, – утопишь, нам хана. Он коротко рассказал причину своего беспокойства и Санька сказал:

– Что-то я не очень понял, какой от него толк.

– И не поймешь, – сказал сержант, – потому что у тебя по логике единица. С минусом.

– Не хватало мне в этом болоте еще и минуса. Давай-ка, Феликс, теперь ты тяни плюгавого. Что-то он совсем омертвел, как бы не подох раньше времени.

Если и есть в этой жизни везение, то это как раз тот самый случай, подумал Арбенов, когда почувствовал под ногами твердь. Дно пошло под уклоном вверх и вскоре он вышел на сушу и притопнул ногами, в сапогах хлюпала вода. Он прошел дальше по узкой полосе суши и в другом конце островка стоял молодой дубок, под ним длинный ствол дерева