Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

— Возьмите и меня!

— С большим удовольствием, но получи согласие кесаря! — ответил философ.

Услышав это, Иоанн сник и больше не просил, зная, что Варда не разрешит, ибо все еще нуждался в нем как в ширме — пусть дырявой и ненадежной, но все же прикрывающей от людских глаз его связь с Ириной.

— Если спрашивать, значит, не бывать этому, — сокрушенно сказал Иоанн.

Константин достал предостережение, написанное Иоанном, и молча протянул горбуну. Тот взял его, подошел к свече и медленно сжег, растерев пепел.

— Ну?

— Хорошо, что вы послушались меня.

— Почему?

— Есть люди, которые не желают вам добра. До меня кое-что дошло...

Братья переглянулись, понимающе кивнув. Так и закончилась встреча.

На следующее утро поплыли в Херсонес... Все духовенство во главе с патриархом и многочисленные миряне пришли проводить миссию. Долго звучали в ушах Константина песнопения, долго махал он рукой, повернувшись к берегу, где стояли также Климент и Марин, приехавшие получить последние распоряжения.

6

Послы Карла Лысого были довольны аудиенцией у папы. Папа обещал прекратить враждебные действия обоих Людовиков и сдержал слово. В лагере объединенных войск вскоре появились папские легаты и передали просьбу Николая уйти на земель Карла. Это непредусмотренное вмешательство заставило созвать совет. В конце концов они решили не подчиняться, но новые послы Ватикана удивили их непреклонностью папского решения. Николай писал, что не позволит нарушать дружеские отношения между вверенными ему народами и что предаст анафеме каждого, кто осмелится завладеть хотя бы пядью чужой земли. Письма были одинаковы. После долгих раздумий оба короля согласились покинуть франкские земли. Это было первое отступление перед твердым характером нового духовного пастыря. Николай не скрывал своего удовлетворения, когда посланцы обоих Людовиков во главе с аббатом Тиотто из Фульды приехали объяснить причины распри и просить извинения от имени своих государей. Причины не интересовали папу, он упивался своей первой победой над мирскими правителями, двое из которых уже признали его право повелевать ими. Папская канцелярия не замедлила разгласить этот факт. Теперь пришла очередь Иоанна Равеннского. Пригласив его в третий раз на Синод в Рим и не дождавшись ответа, папа лишил его архиепископства и отлучил от церкви; сообщение об этом было послано в Равенну. Впервые Иоанн почувствовал себя не очень уверенно и решил просить помощи у своего друге, императора Людовика II. Император принял его, выслушал и обещал поддержку. В этот же день он послал своих людей в Рим. Папа велел им подождать несколько дней, пока не пройдет его священный гнев. И все-таки его гнев обрушился на посланцев: Николай не разрешил поцеловать себе руку недостойным людям, которые поддерживают связь со священником, отлученным Синодом, с гневным возмущением отверг все попытки объяснения и посредничества. Светские власти вмешиваются в дела церкви? Кощунство!..

— Встаньте и ступайте прочь! — гремел папа. — Я хочу, чтоб вы забыли то мгновение, когда защищали отвергнутого апостолическим престолом архиепископа, не выполняющего свой долг перед богом и его наместником на земле! Передайте моему другу императору, что я не могу удовлетворить его просьбу, ибо пришлось бы пренебречь решением Святого Синода и божьим повелением...

После этого Николай ожидал каких-либо поступков от императора Людовика II, но тот замолчал... Анафема и свержение плохо подействовали на Иоанна Равеннского. Вместо того чтобы вести себя разумно, он окончательно отказался подчиняться папе и продолжал жить по своим неписаным законам. Папа велел послать ему очередное приглашение явиться в Рим, но Иоанн вновь отклонил его. Тогда сам глава церкви собрался в Равенну — лично покарать бунтовщика. Эта решительность испугала бывшего архиепископа, который не стал дожидаться прибытия Николая. В тот момент, когда папа въезжал в Равенну, Иоанн стучался в ворота императорского дворца в Павии — но ворота не открылись. Людовик II приказал не нарушать решения его святейшества и не общаться с отлученным. Не отпирая ворот, Иоанну передали волю императора: подчиниться папе и покаяться. Почувствовав себя всеми покинутым, несчастный бунтовщик пал на колени перед дворцом и стоял так целых два дня. В конце концов Людовик смилостивился над ним и пообещал заступничество. На сей раз папа разговаривал с его посланцами вежливо, но настаивал на том, чтобы Иоанн явился в Синод. Отказать было неприлично.

Синод заседал три дня. Пала умышленно растянул это зрелище. Иоанна поставили на колени, и он слушал, как его обвиняли в великом множестве грехов. Унижение было полным, пути для отступления не предвиделось. На третий день Иоанн прочел письменную клятву верности и преподнес ее папе. После клятвы папский асикрит четким голосом зачитал все обязанности Иоанна:

«Раз в год приезжать в Ватикан, чтобы согласовывать выборы епископов в своих владениях. Разрешать епископам поддерживать непосредственные контакты с Римом. Возвратить все владения святого Петра и заплатить убытки. Не требовать налогов, противоречащих каноническому праву».

За многие другие обвинения также пришлось заплатить позорным унижением.

Победа в распре с равеннским архиепископом возвысила папу. Он чувствовал, как дорога перед ним расчищается сама собой... Все это делалось в его землях, в диоцезе святого Петра. Но мир не кончался на нем. Посланцы василевса Михаила посетили его еще до того, как он расквитался с Иоанном. Николай ожидал их и принял, но только после подробного ознакомления с состоянием дел в константинопольской патриархии. Там все шло к полному расколу. Сторонники Игнатия созвали свой собор, на котором свергли Фотия и отлучили его от церкви. Конечно, это решение осталось на бумаге. Однако стали говорить, что в Константинополе существуют два патриарха.

Послы вели себя учтиво. Дары были достойны как императора, отправившего их, так и будущего их обладателя. Несмотря на это, папа не спросил о главном: почему члены миссии не затронули самого жгучего вопроса — о раздорах в церкви. Они не сочли нужным уведомить его о смене Игнатия Фотием, ни слова не сказали о том, что это не было согласовано с папой. Они попытались заморочить ему голову рассказом о подготовке какого-то нового собора, на котором будет рассматриваться вопрос об иконопочитании и прочих церковных делах. Хорошо зная византийское лукавство, папа предпочел слушать, а не советовать. И только некоторые митрополиты пожелали выяснить «для себя» положение дел э новом Риме. Одни из вопросов касался, конечно, свержения Игнатия и быстрого восшествия Фотия. Хотя он был подброшен как бы между прочим, посланцам пришлось отвечать... В заключение Николай, поблагодарив за подарки, обещал направить своих людей в Константинополь для непосредственного ознакомления с делами патриархии и вручения папского послания любезному василевсу Византии.

Осень 860 года выдалась сырой и дождливой, свинцовые воды Тибра, казалось, усиливали холод. Святые старцы, члены Синода, во время заседаний зябко поеживались, шумно чихали или приглушенно кашляли в ладони, а папа сидел на престоле и невозмутимо выслушивал предложения выступающих. Асикриты тут же записывали все, что заслуживало внимания. Синод обсуждал ответное послание константинопольскому правителю. Папа слушал, но его мысли были обращены в далекое прошлое. Где-то там терялось начало извечных ссор между двумя церквами. Еще василевс Лев Исаврянин посягнул на права римской церкви, полностью изъяв из-под ее власти Солунь. В Сиракузах и Калабрии сместили людей, верных папе. Игра теперешнего архиепископа Сиракуз не нравилась папе. Давно пора утверждать главу сиракузской церкви не в Константинополе, а в Риме, как это было заведено еще со времен апостолов Петра и Павла. Разве молниеносное восшествие Фотия не было нарушением всех правил? А свержение Игнатия каким-то собором без ведома папы? Нет, Николай пока не будет занимать твердой позиции, лишь отметит эти факты в свете церковных догм и справедливости. Он скажет свое веское слово лишь после подробного доклада посланцев папы в Константинополь. Что касается иконопочитания, папа ревностно чтит святые образы и будет настаивать на соблюдении церковных традиций. Все это было высказано членами Синода и включено в послание. Вначале надо еще подчеркнуть мысль о первенстве римской церкви, отметить это как очевидный факт, закрепленный временем, но почему-то забытый константинопольским духовенством... Папа Николай смотрел на бег асикритских перьев по пергаменту, и чувство значимости собственных решений наполняло его гордостью и божественным достоинством. Анастасий систематизирует и отшлифует эти мысли, папа поставит свою подпись и печать, пусть потом василевс поломает себе голову, если не созрел еще для уразумения божьих повелений. Николай поднял руку, все умолкли: