Insomnia, или Поиски Механической Вороны - Марина Клингенберг

Вспомнив, что в одной из комнат стоит синтезатор, я тихонько направилась туда. Мешать игре не хотелось, да и не сказать, чтобы меня грызло любопытство. Я вообще не думала об источнике успокаивающей мелодии – меня влекла сама музыка, в то время как в голове толком не было никаких мыслей, не считая, конечно, остатков полуреального кошмара (полукошмарной реальности?) с осыпающимися стеклами и пробуждением в железных объятиях Тирана.

Я подходила все ближе к заветной комнате. Слегка кружилась голова, и я не могла определить причину этого головокружения. Но оно меня и не особо тревожило, словно так и должно было быть. То ли меня заворожила все та же музыка, то ли я все еще не совсем проснулась.

Дверь под моим напором едва слышно скрипнула. Я осторожно, насколько это вообще было возможно в моем состоянии, заглянула в комнату и на добрых полминуты замерла в не слишком удачной позе. Трудно было разогнуться – препятствовало охватившее меня удивление, причем почувствовало его почему-то только мое тело, а не разум, остающийся под пушистым покровом чудной музыки.

Около синтезатора стоял Тиран. Его пальцы ловко пробегали по клавишам, рождая мелодию.

Безусловно, если бы меня кто-нибудь увидел в тот момент, то без промедления принял меры против странно ведущего себя человека, и никто не смог бы его в этом упрекнуть. Еще бы! Я, сама толком не соображая, что делаю, опустилась на четвереньки и оказалась почти нос к носу с Механической Вороной. Ну или, точнее, нос к клюву. Мало того, я сделала Вороне строгий знак вести себя как можно тише. Та чуть расправила свои крылья, которые пересекали неровные ряды заклепок и грубые нашлепки жесткого черного материала, но тут же с тихим скрипом вернулась в прежнее положение, принимая мое указание к сведению. После этого я буквально проползла в комнату, кое-как добралась до углового дивана, составляющего чуть ли не единственную деталь обстановки в этом просторном помещении, вслед за чем – ну мыслимо ли это! – улеглась прямо на полу, удобно положив голову на руки. Механическая Ворона устроилась рядом, за диваном – как обычно, ей было не по себе, когда на нее смотрели, ведь она создана для того, чтобы ее не видели.

Тиран, скользнув по мне равнодушным взглядом, продолжил играть. Его музыка окутывала почти неощутимой дымкой, колеблющейся, как большая паутина при порыве легкого ветерка. Я неудержимо проваливалась в сон, но на этот раз засыпание было совсем другим, такого я не могла припомнить за всю свою жизнь. Меня мягко влекло куда-то далеко-далеко, однако вместе с тем я знала: я остаюсь на месте, я просто сплю, рядом Тиран, я в безопасности. Ни малейшего страха, никакого сопротивления, меня уносило в сон, и я целиком и полностью отдавалась ему. Разум мне уже не принадлежал. Я его чувствовала, но знала, что им кто-то управляет. Это было совсем не обидно и не страшно. Просто кто-то придумывал сон для меня. Видение, которое могло сделать мое пребывание во сне приятным или, на худой конец, небесполезным…

…Эндаг медленно шел по заснеженной дороге. Улицы тонули в темноте, но свет фонарей выхватывал из густых зимних сумерек падающие снежинки. Нельзя было угадать, что именно делает Эндаг на улице – для обычной прогулки он шел слишком быстро, для конкретного дела – медленно. Вид у него был, как всегда, отстраненный, и я подумала, что мои вопросы о том, Проволока ли он, были глупы. И так все ясно. Вместе с этой мыслью промелькнуло и давнее желание поймать его взгляд, просто чтобы он знал, что я существую (чтобы я знала, что он существует?), однако это и сейчас было невозможно. Все снова происходило только в моем воображении, и я не могла рассчитывать на какую-нибудь роль в этой истории. Видеть – единственное, что мне дозволили. С равным успехом я могла мечтать о том, чтобы перемолвиться словечком с персонажем какого-нибудь фильма.

– Сразу видно, что он Проволока.

Незнакомый голос, внезапно озвучивший мою недавнюю мысль, заставил меня внутренне вздрогнуть. Я поняла, что рядом находится еще кто-то, но оглянуться было не в моих силах. Хотя, по правде сказать, я не особенно пыталась повертеть головой, потому как способность соображать во сне, как известно, притупляется, а вместе с ней – и желание разобраться в происходящем.

– Не просто Проволока, – заговорил другой голос – тоже мужской, и его обладатель, кажется, был мне знаком, но кем именно он являлся, мешала понять все та же приглушенность событий, характерная для сновидения. – А Проволока, которая слишком далеко зашла, чтобы суметь повернуть назад. Как думаешь, почему Муфлон его больше не преследует?

– Я понял так, что его случайно отпугнул Лебедь. Ты же мне рассказывал. Голос слишком явно выражал мои собственные рассуждения.

– Дело не в Лебеде. Лебедь олицетворяет собой роковое стечение обстоятельств – именно это и есть его работа в Системе. Или, если хочешь, его забава. Но важно то, что Прошедшийдень по своей воле решил остаться Проволокой и заплатил за это своим будущим… Если Проволока отказывается меняться, то у нее только два пути – умереть либо занять место в Системе. Иначе она будет мешать ее работе, а это недопустимо.

– Ты сказал «Прошедшийдень»? – насторожился первый голос.

Это было уже чересчур! Незнакомец словно воровал мои мысли за секунду до того, как они сформировывались в слова.

– Ну да. А что он еще после этого? Муфлон его не убьет, этот парень слишком хорошо знает, как работает Система. Сам на себя он тоже рук не наложит – слишком упрям. Ему остается только одно – занять свое место в Системе.

– Как Номер Восемь?

– Как Номер Восемь.

Номер Восемь… Что-то такое я точно слышала, причем не так давно. Ах да, под номерами скрываются Проволоки, познавшие суть Системы и потому вынужденные занять в ней место. Не помню, откуда мне это известно, но это и не важно.

– Но разве, – продолжал первый голос, – к нему не приходили такие, как ты?

– Представители? Конечно, приходили. Они наведываются к каждой Проволоке. Не всегда лично, чаще всего достаточно голосов. И только к самым закоренелым, которых, казалось бы, уже совсем не исправить… – тут говоривший усмехнулся, – …к таким мы приходим во плоти. Потому что такие, как ты, склонны не прислушиваться к голосам, а размышлять об их природе.

– Получается, Прошедшегодня вы исправить не смогли.

– Не мы, а они. Эгоисты и Благодетели разные бывают, чтоб ты знал. И в данном случае они не слишком пытались. Если с первого взгляда понимаешь, что дело проигрышное, что толку тратить время?

– То есть они пришли, посмотрели на него и забили, – сделал вывод первый.

– Примерно так, – говоря это, его собеседник наверняка улыбался. – Представители вольны сами решать, как относиться к Проволоке. Мы можем помочь. Можем бросить на произвол судьбы. Можем затеять какую-нибудь опасную игру. В конце концов, не так уж часто приходится являться перед Проволокой во всем блеске. Быть Голосом жутко надоедает… Но вернемся к нашей истории, а именно – к Номеру Восемь. Он не прочь поделиться своим опытом. Смотри.

Обращался он не ко мне, но я изо всех сил напрягла зрение, насколько это было возможно, не ощущая глаз.

Эндаг все брел по улице. Он явно не подозревал, что за ним наблюдает так много зрителей. Но вот его шаг, и без того не особенно быстрый, заметно замедлился. Через несколько мгновений Эндаг и вовсе остановился, но не обернулся. Он к чему-то прислушивался. Я понимала его ощущения, хотя если у меня они были вызваны предостережением неведомого голоса, то ему их явно подарила интуиция.

Атмосфера вокруг сгустилась; ее тяжесть стала чувствоваться физически. Правда, в моем случае напряжение было духовным, но меня не обошло осознание физической тяжести для того, кто мог чувствовать. Такое ощущение бывает, когда вдруг понимаешь, что рядом находится враг. Ты его не видишь, но ждешь, что он вот-вот выскочит из темноты. Наверное, в этот момент сердце Эндага отсчитывало удары не без ноющей боли.

Мучительное ожидание длилось не меньше минуты, но, наконец, оно нарушилось, причем очень пугающим, противоестественным образом.

Относительную тишину позднего зимнего вечера пронзил громкий не то хруст, не то треск. Эндаг не смог заставить себя стоять смирно и демонстрировать свое безразличие ко всему на свете и резко обернулся. Я проследила за его взглядом и внутренне съежилась.

Воздух прорезала глубокая черная трещина. Да, именно так. В воздухе возникла зигзагообразная трещина, будто это был и не воздух вовсе, а старая кирпичная стена.

Но на этом сюрпризы не закончились. В трещине показались длинные бледные, почти белые пальцы. Лоскут вселенской материи, рисующей нашу реальность, был безжалостно содран этой устрашающей паукообразной рукой и открыл нашим глазам то, что скрывалось за ним: огромные обветшавшие шестерни с ужасающим скрипом, похожим на чей-то тоскливый вопль (Муфлон?), соприкасались друг с другом и приводили в движение механизм, запущенный бессчетные тысячи лет назад…