Insomnia, или Поиски Механической Вороны - Марина Клингенберг

– Про Муфлона, Ворону…

Я хотела еще что-то сказать, но тут меня прервал металлический скрежет, раздавшийся из-под кровати. Мне захотелось расплакаться. У меня было такое чувство, что за мной следует все, что только существует на свете, но стоит мне обернуться, чтобы посмотреть – и все исчезает, а я остаюсь одна в пустоте какого-то дикого кошмара, где среди бесконечной пустыни только и есть, что Муфлон и его страшный Вопль.

– Чем тебе помочь? – вдруг спросил Светополь.

– Просто скажи прямо… Скажи…

Я хотела спросить, существуют ли все те страшные видения, что мне довелось увидеть, но, вспомнив о том, что любая мысль (а этого добра у меня было достаточно, хоть и не самого лучшего качества) так или иначе существует, передумала и выпалила:

– Механическую Ворону создал Эндаг?

– Ну да, в какой-то степени, – пожал плечами Светополь, недоуменный взгляд которого ясно сообщил мне, что такую малость даже оговаривать не следовало, можно было сразу спросить. – Я же говорил, такое часто происходит из-за Проволок.

– Но откуда я тогда про нее знаю, про эту Ворону? То есть, как она оказалась рядом со мной? – не понимала я. – Ты ведь говорил, что Эндаг слышал металлический скрежет, то есть она была у него?

– У него, – кивнул Светополь. – Потом почему-то перешла к другому человеку… А потом – к тебе. Тот человек встретил Эндага, а ты встретила его.

– А куда она делась потом? – не отставала я.

– Перешла к следующему, – усмехнулся Светополь. – Но поскольку ты так хотела, чтобы она к тебе вернулась…

Из-под кровати снова донесся металлический скрежет. У меня остановилось дыхание.

– …То она и вернулась. Ну, не без нашей помощи, но это уже детали.

Светополь, присев, запустил руки под кровать. Спустя секунду я впервые в жизни воочию увидела Механическую Ворону.

История Светополя и последующее явление Механической Вороны странным образом наладили мою жизнь. Мне, правда, продолжал частенько сниться Эндаг, но такой жуткой атмосферы во сне больше не ощущалось. Кроме того, пробуждения и сон в принципе теперь были очень приятны, потому что в комнате непрестанно раздавался скрежет лапок Механической Вороны. Она все еще пряталась, когда на нее смотрели, такая уж у нее была натура, но я знала, что она рядом, тем более что иногда мне все-таки удавалось ее увидеть. Слепленная из неровных кусков железа, скрипучая, но дружелюбная, с кривыми черными пластинами огромных глаз, она была для меня своеобразным ангелом-хранителем, охраняющим мой покой.

Тиран как-то раз, увидев, сколь благотворно влияет на меня это существо, снизошел до внесения конкретики и бросил, что Ворона просто мусор в системе мироздания и в случае чего мне не поможет. Однако я была в таком восторге от воссоединения со старой знакомой, что ненароком послала куда подальше и систему мироздания, и это настораживающее «в случае чего». Тиран на это хмыкнул, но ничего не сказал. Мне показалось, что он прячет улыбку, если он вообще умел улыбаться.

Я и сама не слишком понимала причину, по которой меня так отчаянно тянуло к Вороне. Но факт оставался фактом: долгое время мне хотелось вернуть ее, слышать скрежет ее лапок по ночам, и вот, пожалуйста – свершилось. Перед этим событием меркло все остальное, включая Муфлона. По крайней мере, до поры до времени. Поэтому когда Светополь напомнил мне об обещанной прогулке, я, вопреки обыкновению, даже не подумала об опасности, не вспомнила о приключении на лестничной клетке (с тех пор писем я не забирала, этим занимался Светополь, и вообще не подходила к входной двери), а начала собираться. Единственное, я так долго не надевала верхнюю одежду и не выходила на улицу, что не могла не чувствовать себя неуютно. Но не говорить же об этом Тирану, который с сумрачным видом наблюдал за моими сборами и явно боролся с желанием поторопить меня парой-другой пинков.

Наконец, мы втроем вышли из квартиры и без приключений спустились вниз.

Когда мы вышли на улицу, яркий солнечный свет больно ударил по глазам. Звуки улицы оглушали. С безграничным изумлением я услышала пение птиц и даже журчание ручьев: снег уже почти растаял.

– Сколько…. Сколько же времени прошло? – пробормотала я, лихорадочно цепляясь за руку Тирана как за плот среди бушующего океана. Он, надо отдать ему должное, терпел.

– Да нисколько, – равнодушно проговорил Светополь. – Ты же видела – все часы стоят.

– Но здесь-то нет! – возразила я.

– Какая разница, что здесь? – удивился Светополь. – Важно только твое время. Какое тебе дело, как со временем у других? Твоего времени не прошло нисколько.

Я не стала продолжать спор. Мне потребовалось с четверть часа, чтобы кое-как успокоить нервы. В конце концов, даже пропади я на год, едва ли бы меня стал кто-то искать. В таком случае Светополь прав – важно только мое время.

Захваченная этими мыслями, я машинально шла за Тираном и Светополем и почти не отмечала того, что попадалось нам на пути. Проносящиеся мимо машины, шумные и пустынные улицы, невзрачные коробки домов запечатлелись в моей памяти редкими всполохами полусонных воспоминаний – именно в таком виде в голове обычно остается какой-нибудь сон или совсем давние события. Аналогия со сновидением была даже более удачной, потому как, хотя я не могла похвастаться хорошим знанием этого огромного города, места, по которым мы шли, казались мне нереальными. Будто мы в мгновение ока очутились в совсем другом месте – куда более просторном, светлом и солнечном. Но, быть может, мне так показалось из-за того, что пока я находилась невесть где, весна полностью вступила в свои права.

Эта рассеянная мысль, успокоившая было растревоженный разум, резко отодвинулась куда-то на задворки сознания, когда мы вдруг вышли к реке.

Обычно, когда люди описывают состояние резкой, что называется, отключки, то нередко употребляют выражение «выкинуло из реальности». Со мной же все произошло в точности до наоборот: потрясение было настолько сильным, что я в одно мгновение врубилась в действительность, то есть, меня буквально выкинуло в реальность из череды туманных видений. Еще можно сказать, что с моего сознания вдруг спала пелена, и я внезапно стала воспринимать все очень четко.

– Река? – тупо проговорила я, берясь за металлические перила, вбитые в каменное ограждение, и перевешиваясь через них.

И впрямь река. Преспокойно катившая свои воды вдоль, в чем я убедилась, оглянувшись через плечо, череды многоэтажных домов. Получалось так, что либо у меня было плохо с географией, либо я совсем тронулась умом.

– О чем думаешь? – спросил Светополь, небрежно облокотившись на ограждение.

– О том, что здесь не должно быть реки.

Светополь собирался что-то ответить, но Тиран грубо перебил его:

– Тебя здесь тоже быть не должно, и что?

– Тиран обиделся за реку, – хихикнул Светополь.

– Заткнись, – не оценил юмора Тиран.

– А кто тогда ей объяснять будет? – Светополь с беззаботным видом заложил руки за голову и посмотрел на меня своими извечно ласковыми глазами. – Видишь ли, на самом деле совсем не важно, должна здесь быть река или нет. Важно то, что она перед твоими глазами. Было бы ужасно глупо, если бы ты видела реку и считала, что на самом деле ее нет.

– Я и не думаю, что ее нет, – внесла ясность я. – Я пытаюсь понять, где мы находимся.

– Ну, милая, этого никто не знает, – вид у Светополя стал такой, словно я заявила о своем намерении выяснить, есть ли жизнь на других планетах, откуда появились люди, действительно ли существует Бог или еще что-нибудь подобное. – Мы существуем у себя в голове, поэтому никогда не сможем понять, кто мы, что мы и где мы. Это замкнутый круг: сколько ни думай, придешь к тому, откуда начал. Поэтому выигрывают те, – он щелкнул меня по носу, – кто об этом не думает.

– Вы действительно никогда о таком не думаете? – засомневалась я.

– Незачем, – отрезал Тиран.

– Тиран прав, – кивнул Светополь. – И в самом деле, незачем. Это не играет никакой роли. Как ни крути, ты – это ты, и находишься ты там, где находишься, а от понимания, кто ты и где конкретно, ничего не изменится. Все равно останешься собой и на прежнем месте.

Я снова положила руки на ограждение и свесилась вниз. Вода в реке была мутной и потому пугающей. Я вообще терпеть не могу природные водоемы, кто знает, что скрывают их непрозрачные воды? Конечно, в хлорированной воде и кафельной плитке бассейна романтики куда меньше, зато и страха тоже. Самого противного из всех страхов, ибо хуже всего – ужас перед неизвестностью.

Любопытно то, что многие люди, не зная о себе ничего и имея лишь подозрение, что что-то они собой все-таки представляют, такого рода страха почему-то не испытывают. А ведь стоило бы. Ну как окажется, что ты представляешь собой нечто из ряда вон выходящее, например, чье-то видение. Или даже воспоминание.

– Не согласна, – проговорила я. – Желание измениться возникнет, только если осознаешь, кто ты и где находишься. И от одного этого желания может многое поменяться.