Второй шанс - Эмили Хейнсворт

— Кам?

Почувствовав на своей руке теплую ладонь Нины, я подскакиваю от неожиданности и открываю глаза. В кухне тепло и уютно, горит яркий свет. Нина смотрит на меня с сочувствием. Я разжимаю судорожно сжатые кулаки и смотрю на нее. Нина отвечает мне легкой улыбкой. Неожиданно я чувствую в душе какой-то слабый отклик.

— Вив… — говорит Нина, хмурясь, — у нее немного неуравновешенная психика.

— А разве у нас лучше?? — спрашиваю я, смеясь и протирая глаза.

— Я немного не то имела в виду.

— Да, понимаю, я тоже не могу это объяснить, — говорю я, чувствуя себя глупо. Однако зародившееся в душе призрачное чувство благодарности не оставляет меня. Подняв руку, я кладу ладонь поверх ее руки, не касаясь. — Иногда я просто не понимаю, что она сделает в следующую секунду.

— Да, что-то в этом роде,

— Но с тобой все не так.

Нина краснеет, но не делает попытки отстраниться. Опасливо глядя то на свою руку, то на мою, она касается меня. Чувство, зародившееся в моей груди, постепенно растет и расширяется, и я начинаю бояться его, поняв, что это не простая благодарность. Мне тяжело дышать — я осознаю, кто передо мной, — и так быть не должно. Хочу убрать руку, но Нина поглаживает меня так нежно, так успокаивающе, что я вспоминаю… мы лучшие друзья. Разве не может быть в моей жизни для нее особого места? Ведь она никак не конкурирует с Вив? Размышляя об этом, я понимаю: так, видимо, решил и тот, другой Камден. Все это кажется мне весьма достоверным ровно до того момента, пока Нина, подойдя вплотную, не целует меня в губы.

Повинуясь инстинкту, я отвечаю ей, и мы целуемся, закрыв глаза. В течение какого-то времени я не ощущаю никакого противоречия в том, что мы делаем. Даже когда рассудок, включившись, начинает предостерегать меня, я инстинктивно продолжаю прижиматься к Нине. Открыв глаза, я вижу ее руку, лежащую на моей щеке, и закрытые глаза. Ей хорошо, и она не хочет прерываться.

Мне становится страшно, и я резко отодвигаюсь назад вместе с креслом.

Нина, покачиваясь, стоит напротив. Ее щеки пылают. Уронив кресло, я поднимаюсь на ноги.

— Боже… прости меня…

— Не надо.

— Кам… я…

— Прекрати! — кричу я, отворачиваясь. Не могу смотреть на нее, не могу даже думать. Мы говорили о Вив, а потом она… что же я наделал? Почувствовав вкус ее губ на своих губах, я поспешно вытираю рот рукавом. — Ты не хотела говорить мне, что Вив жива, помнишь? Она пыталась предупредить меня, что ты сумасшедшая.

— Что? — бледнея, спрашивает Нина.

— Она сказала, что…

Я устремляюсь к выходу, и Нина бросается за мной.

— Кам! — кричит Нина. — Кам!

Я разворачиваюсь на ходу.

— Слушай, я не знаю, какие грязные отношения были у тебя с тем, другим парнем, но не ты моя любимая девушка, а Вив.

Услышав это, Нина чуть не падает, как будто я ударил ее.

— Кам, прошу тебя… — шепчет она.

— Прекрати! Какие бы мерзкие фантазии тебя ни посещали, держи их при себе!

Я распахиваю входную дверь с такой силой, что она ударяет по стене.

— Ты прав насчет Вив, она опасна! — кричит мне вдогонку Нина, стоя на крыльце. — Еще не поздно, ты можешь все это прекратить. Он бы мне поверил…

Я бегу прочь сломя голову, и ее голос постепенно затихает вдали.

Глава двадцать седьмая

Я снова вижу тот дурацкий сон, от которого не мог избавиться два месяца. Все то же самое — хаос после аварии, огонь внутри машины, только теперь мы с Вив стоим рядом у раскрытой дверцы. Она смотрит на разбитую машину испуганными глазами, а потом, повернувшись ко мне, улыбается. Я обнимаю ее, но неожиданно понимаю, что в моих руках уже не Вив, а Нина. Вив стоит рядом.

Увидев Нину, она падает с высоты, как это было на трибунах. Я отталкиваю Нину в сторону и прыгаю вперед, чтобы удержать Вив, но хватаюсь руками за воздух — и лечу куда-то во тьму.

Один.

Проснувшись в холодном поту, прислушиваюсь к оглушительному биению сердца. Я даже двинуться не могу — так бывало во время матчей, когда на грудь садился кто-то из нападающих команды противника.

Сон продолжает крутиться в голове и переметается с реальностью в такой запутанный клубок, что мне приходится напряженно вспоминать, точно ли я оставил Вив вчера в ее спальне. Сев в постели и заглянув на стол, где стоит будильник, узнаю время — три часа двадцать шесть минут. Раннее утро. Вытерев потное лицо салфеткой, вспоминаю, что мы с Ниной вчера целовались, и в ужасе падаю обратно на подушку. Я бы отдал все что угодно, лишь бы этого не было или хотя бы была возможность отмотать время назад и прервать поцелуй раньше, чем я это сделал. Я почистил зубы и долго полоскал горло, придя домой, но на всякий случай я еще и еще раз провожу по губам рукой, как будто на них могло остаться что-то уличающее меня… и что может заметить Вив.

Снова сажусь в постели и отбрасываю простыни в сторону. Мне кажется, что в комнате жарко и совсем нечем дышать, поэтому, приподнявшись, я открываю окно над кроватью. Холодный воздух, льющийся в комнату, отрезвляюще действует на рассудок. Она никогда не узнает о том, что случилось вчера. Как она может узнать?

Если только кто-то из нас расскажет ей об этом, а Нина этого не сделает. Снова ощутив прикосновение ее губ, сжимаю кулаки — Вив не должна узнать об этом. Если узнает, никогда меня не простит.

Вглядываясь во тьму за окном, я на некоторое время ощущаю уверенность в себе, но вскоре, обмякнув, ложусь грудью на подоконник. Наверное, нужно ей обо всем рассказать. У нас с Вив никогда не было секретов друг от друга, так почему это правило должно измениться сейчас? Нина сама меня поцеловала — я же не сделал ничего плохого, нужно было внимательней прислушаться к предостережениям Вив. Если я сам расскажу ей о случившемся, она поймет: нельзя же злиться на человека за то, чего он не делал. Почувствовав озноб, я закрываю окно и снова ложусь в постель.

Теперь и комнате слишком холодно. Завернувшись и одеяло, чтобы согреться, я подсовываю под голову подушку и лежу, пытаясь решить, что лучше: солгать или рассказать правду.

Пригнувшись, я прохожу сквозь портал, больно ударившись рукой об его невидимый край. Удар кажется сильнее из-за воздействия электрического тока, рассеянного внутри. Однако размышлять о том, почему проход стал таким тесным, у меня нет времени. Накануне я так устал, что выспаться смог только днем. Я остро нуждался в этом; потому что в последнее время спать практически не получалось. Мне удалось не только выспаться, но и подумать. Проснувшись, я пришел к выводу, что необходимо рассказать Вив о том, что вчера вечером сделала Нина. При мысли о предстоящем объяснении у меня дрожат колени, и я не могу предсказать реакцию Вив, но жить дальше, нося на душе такой камень, еще тяжелее. К тому же мне хочется сказать Вив, что теперь я понимаю, насколько она была права насчет Нины — и мне не следовало сомневаться в ее словах.