Волчья ягода - Ольга Ружникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как это, где? Я в окно видел, как ее какой-то мужик высадил. Они еще под окнами лизались. И это — не тот мужик, что в прошлый раз. И не расфуфыренный охотник на подушки. Этот дома ждал. С какой-то бабой, но она пьяная была.
Не она одна, к сожалению.
Алик был здесь. С левой бабой. Тоже пьяной.
Дома. Ночью. Без хозяйки. В одном доме с Женькой! Вооруженный ножом психопат!
Нет, Зорке тоже есть, что тетке предъявить!
Может, потому и без хорошего втыка обошлось.
— Кто еще был дома? — посуровела сестра. — Кроме тебя и этого придурка?
— Анька со своим, — с удовольствием ухмыльнулся Женька. — И Виталик… тоже со своим. И даже не такие косые. Но они быстро по комнатам расползлись.
Ага. У Макса тоже была… комната. Куда время от времени… уползали.
Девушка расхохоталась — до слез. Женька сначала ржал тоже, потом замолк. Испугался. За ее психику.
Не дом, в бордель! На кой Зорка таскалась к нарикам сама? Надо было сюда пригласить. Во главе с Майком-Дэном. И спать с ним прямо на теткиной постели. А рядом пристроить Аньку со своим и Виталика со своим. А под окна — тетку с «мужиком». И пьяную бабу Алика — для полной компании.
Да, и еще доброго Макса — с дозой для всех.
— Ну, еще дядя Гена.
Домашний охранник. Слава Богу. Хоть что-то. И, будем надеяться, трезвый.
— Один?
— Не знаю. А ты думаешь… — загорелись проказливые глазки.
Зорка, а ну — осади назад! Вспомнила, с кем говоришь, быстро!
— Кстати, что у тебя за речи? «Лизались!»
— Да ладно тебе, Зор, — Женька на всякий случай передислоцировался к окну. Кстати, выходит оно на ту же сторону. Где «лизались». — Мы вчера с Владиком весь вечер «Эммануэль» с монитора смотрели. Он на флэшке принес.
— Что?
Отлично! Мало всеобщего пере… — еще и в одной из комнат двенадцатилетние пацаны в порнуху пялятся!
Да отсюда драпать надо! Без дальнейших разговоров. Смазав салом пятки. Себе и брату.
Решительно — стоит Зорке раз дома не переночевать, и там без нее черт-те что творится!
Ну, с теткой, «мужиком», Аликом с пьяной бабой и теткиными отпрысками со «своими» — ничего не сделать. Зато…
Поднялась строгая сестра весьма резко:
— Что вы смотрели? — вмиг оказалась возле брата. Его ухо — в ее цепких пальцах.
— Зоринская, больно же!.. — взвыл Женька. И лишь наполовину в шутку.
— Повторяй за мной: «Больше никогда не стану смотреть эту гадость». Повторяй!
— Больше никогда не стану смотреть эту гадость, — отпущенный брат резво отбежал. На другой конец комнаты. — Всё равно во второй раз будет неинтересно.
— Ах ты… — задохнулась Зорка.
— Да и вообще — старье это доисторическое, — торопливо отступил к двери брательник. — Сейчас намного лучше снимают…
— Сейчас ремень возьму! От куртки.
— Не возьмешь — ты добрая. Да и ремень у тебя — тьфу, не больно будет. А откуда ты знаешь, что гадость? Ты что, смотрела? Давно? И как тебе?
— Конечно, я — добрая, — сладенько улыбнулась Зорка. Перекрывая Женьке дорогу и оттесняя обратно к окну. — Добрее не бывает.
Шлеп-шлеп. И — подзатыльник. Легонько.
— Ай, больно же!.. С ума сошла?
— Я очень добрая. Ты даже не представляешь, насколько. — И скоро в этом убедятся все! — Щас как добавлю между глаз, и уши отвалятся!
Как сделать, чтобы хоть у Женьки всё было хорошо, а? При сумасшедшей-то матери, погибшем брате, эгоистке-тетке и гулящей сестре?
— Между глаз нельзя. Я ослепну, потому что очки разобьются, — авторитетно объяснил наглый братишка. — А если еще и уши отвалятся — оглохну. Тебе же со мной больше проблем будет. Будто так мало?
— Действительно! — вздохнула Зорка. Устало опустилась в кресло, Женьке махнула на соседнее. — Надеюсь, хоть тетка вас не застукала с этим вашим «Эммануэлем»?
— Сразу видно — ты не смотрела. «Эммануэль» — не он, а она… Молчу-молчу! Я вовремя тетку заметил, флэшку выдернул, комп вырубил. Владик — за окно, на дерево и вниз, а я — под одеяло. И лежу, будто давно дрых.
За окно второго этажа. Через дерево.
Владик — из неблагополучной семьи. Познакомились в его дворе. Когда Женька по своей привычке одиноко бродил по улицам. Благополучных друзей он не нашел. И не искал. Побоялся, что предадут снова.
— Только тетка всё равно хай подняла. Когда зашла к тебе, а там — псих с ножом и резаные тряпки. Эй, ты чего?! — протестующе пискнул брат. Когда его вновь сгребли в объятия и еще крепче стиснули.
— Маленький мой! Я тебя больше никогда-никогда не оставлю здесь одного. Обещаю!
— За ручку будешь водить? Даже когда мы оба будем на пенсии? Ты — седая и с палочкой, я — на костылях?
— Надеюсь, все-таки до пенсии мы отсюда выберемся, — серьезно пообещала Зорка.
— Ты не дослушала. Владика вообще-то охрана поймала — он даже до забора не дошел. Дядя Гена звонил ночью его родителям, те приезжали. Точнее, прибегали — приезжать-то им не на чем. Нас обоих чуть прямо там не выдрали. Даже без всякого «Эммануэля». Хорошо, дядя Гена запретил. А у отца Владика, знаешь, какой ремень? Ого-го!
— Зачем твой друг вообще ночью побежал домой? — подавилась смехом девушка.
— Привык удирать… — пожал плечами брат. — Он же не всегда дружил со мной. Да и живет через три дома.
— Жень, мы больше не в деревне, — напомнила сестра.
— Что, его в рабство украдут или в турецкий бордель?
Чего-чего?
— Или вместо негра на плантацию?
— Запросто. Всё, кроме плантации. В следующий раз лучше оставь его ночевать легально.
— Тетка же запрещает. Она и в этот раз злилась.
Злилась. После Алика-то с ножом? Пусть только попробует!
И вообще — этак скоро как раз неблагополучному Владику родители запретят дружить с Женькой. Чтобы уберечь сына от неприятностей. От опасных знакомств.
— Она и от вашей дружбы не в восторге.
Считает, что Владик — не того круга. Ну, пусть считает и дальше. Молча.
— Стерпит и это. Если, конечно, вы больше по ночам в сад сигать не будете.
— Знаешь, как мы испугались?
— Догадываюсь. Только… вы не того испугались, Женя. Понимаешь?
— Знаю. Я потом, знаешь, как дрожал? Потому нам и не влетело, что вдруг выяснилось — мы были в одном доме с маньяком! Вдобавок — пьяным.
А трезвый маньяк — это так, норма. С ним детей оставлять можно.
И
