Ночь судьбы - Дмитрий Казаков

Свечение Дара над головой воина налилось кровавым багрянцем, запульсировало тревожно. Вепрь за спиной сердито хрюкнул, а барс над головой злобно оскалился и зарычал.

– Идем, – учитель дернул Леслава за рукав, и юноша, с сожалением оторвавшись от разглядывания тотемов, зашагал во тьму.

Два мешка – это, конечно, тяжело, но если идти не торопясь, то вполне можно справиться. Хуже оказалось другое. Ни Леслав, ни Родомист не умели выбирать дорогу. То и дело забредали в глубокий снег, или, что еще хуже, в лужи, которые встречали их радостным хлюпаньем.

Отослав мага с учеником, Ратан повернулся к Хорту, и охотника поразила перемена в облике воина – тот словно собрался, стал жестче, на лице, обычно спокойном, проступили ярость и жажда крови;

– Ну что, повоюем? – спросил Ратан зловеще. Лицо его в этот миг настолько напоминало морду рыси, свирепого хищника, что Хорт почувствовал озноб. В животе возник ком льда, но охотник нашел силы ответить:

– Повоюем.

– Тогда твое место там, – Ратан поднял руку, указывая на небольшой холм к западу. – И стреляй. Они несут факелы, так что тебе будет хорошо видно.

Хорт послушно кивнул и заторопился к указанному месту. Обернулся – Ратан исчез. Тьма ночи скрыла его, словно мать – дитя.

Едва успел присесть за сугробом, как десяток Красноглазых с факелами появились на месте, где путники разговаривали. Обнаружили след, возбужденно загалдели и сбились в кучу. Услышав пронзительный, мало похожий на птичий, свист, разом подняли головы. В алых глазах пылали отражения факелов.

Свист донесся и до Хорта. Отшвырнув страх, словно ненужный более сапог, он прицелился и спустил тетиву. Вновь натянул тетиву, краем сознания отметил, как падает Красноглазый, пораженный первым выстрелом. Словно сквозь стену донесся вопль собратьев убитого.

Хорт успел выпустить еще две стрелы, прежде чем степняки догадались, откуда летят смертоносные снаряды. Снег к этому времени осквернили три кляксы мертвых тел. И тут в круг света ворвался Ратан...

Охотник все сделал наилучшим образом. Стрелы посеяли панику среди Красноглазых и нанесли им некоторый урон. Когда же степняки оправились, Ратан выскочил из ложбинки, в которой лежал, и ринулся в атаку.

Его заметили сразу. Ратан увидел перекошенные в крике рты, широко раскрытые глаза, но не услышал ничего, кроме стенаний ветра. Меч ударил с неотвратимостью молнии. Один из Красноглазых обнаружил у себя новый рот, пониже подбородка, и рухнул на снег, должно быть, от радости.

Легко уйдя от неловкого удара, Ратан сделал выпад, и один из его противников, согнулся со стоном, прижав руки к животу. Удар получился на загляденье – точный и сильный.

Когда же воевода уложил еще одного, степняки, в сущности – простые скотоводы, не воины, побежали.

За спиной зашуршал снег. Ратан обернулся, вскидывая меч, но это оказался Хорт. Упавшие факелы шипели, освещая картину побоища. Громко стонал раненый в живот. Ратан знал, что до утра он не доживет.

Ратан помог собрать стрелы. Оказавшись около стонущего, охотник спросил:

– Добьем?

– Надо. Зачем лишние мучения?

Хорт деловито кивнул, потянулся за ножом. Ткнул лезвием быстро и спокойно, отер об одежду убитого:

– Ну что, пошли?

– Идем, – отозвался Ратан.

Плоскими ступнями зашуршал по снегу ветер, гася факелы. Теплый степной ветер, предвестник близкой уже весны.

Четвертый день Луций мерил ногами бескрайние степные просторы. Он благополучно миновал болота, что тянутся узкой полосой около южного края порубежных гор.

Кроме болот, ходьбу замедлял лежавший в степях снег. Рыхлый, предвесенний, он с радостью принимал в себя ногу, но отдавать не спешил, засасывал ступню белым мокрым ртом.

В утро дня Совы Луций встал рано, разбуженный тем, что ветер швырнул в лицо пригоршню мокрого снега. На ночь цверг с головой заворачивался в спальный мешок, но под утро лицо открылось.

Позавтракал, свернул пожитки и отправился дальше. Сапоги держали, но Луций в очередной раз вознес хвалу самому себе, что взял запасную пару. Сражение со снегом, льдом и грязью – не самое простое занятие для обуви, а кто знает, какие еще дороги ждут впереди?

Миновал полдень, но цверг продолжал неутомимо оставлять сажени степи за спиной. Так бы и шагал, наверное, до самого вечера, если бы не темное пятнышко, что неожиданно появилось далеко на западе.

На всякий случай Луций упал в снег, откатился в ближайшую ложбинку и там замер. Снег сырыми руками тут же полез под одежду, но лучше уж быть мокрым, чем мертвым – здраво рассудил цверг и остался лежать.

Пятнышко приблизилось и превратилось в отряд всадников. Определив, что это Красноглазые, Луций ухитрился лежа приготовить лук, вытащил стрелу.

Всадники мчались быстро и, казалось, уже миновали лежащего путника. Но в тот миг, когда Луций был готов вздохнуть с облегчением, раздался резкий гортанный возглас. Кони мигом развернулись и помчались прямо на Луция. Не заботясь более о скрытности, он встал на одно колено и натянул тетиву.

Всадники остановились столь резко, что талый снег фонтанами полетел из-под копыт. Красноглазые собрались в кружок, не приближаясь, о чем-то пошептались. После совещания к Луцию направился один, нарочито медленным шагом, с поднятыми руками.

Луций опустил оружие, но стрелу с тетивы не снял. Когда всадник приблизился на десять шагов, он крикнул:

– Стой! – и для верности поднял лук. Как и всякий купец, он знал набор самых простых слов практически на всех языках.

Всадник остановил лошадь и заговорил медленно, громко, тщательно подбирая слова:

– Мы не хотим причинить тебе вред. Мы – мирные орки. Мы – не враги. Не стреляй.

– Хорошо, – ответил Луций. – Я тоже не хочу причинить вам вред. Езжайте своей дорогой, а я пойду своей.

– Мы не можем так поступить. Ты – в наших землях, и мы должны знать, что тебе надо в степи. Это наше право. Ты не будешь с этим спорить?

– Не буду, – кивнул Луций. – Но из какой вы Орды, почтенные? Кто из ханов прибрал эти земли к рукам?

Лицо Красноглазого, сморщенное, словно печеное яблоко, слегка исказилось. Алые глаза блеснули яростью. Ответил он голосом, полным гнева:

– Мы не служим ханам! Мы – вольные орки, и это наша земля!

– Ясно, – Луций кивнул и опустил лук. Вольные орки славятся гордостью и вспыльчивостью, но и исключительной честностью. Если обещали не нападать – не нападут ни за что. – Я, Луций Огнебородый, даю вам слово и клянусь Творцом, что пришел на ваши земли без вражды и злых помыслов и уйду с них как можно быстрее, отправлюсь на юг, туда, где ждет меня Судьба.