Брошенка для депутата - Арина Вольцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Марин, почему ты не сказала сразу?
Только в тот момент я поняла, что эта история может всплыть и как-то отразиться на Павле Сергеевиче.
— Прости… — прошептала я, ошарашенная пониманием. — Надо было рассказать сразу… До всего этого… До женитьбы. Я опрометчиво даже не задумалась о последствиях!
— Да не во мне дело, — отмахнулся босс. — Просто… А если эта история как-то отразится на Ване?
Я с удивлением посмотрела на него. Он думает… о моем сыне? Не о себе, не о том, сколько грязи выльется на него, если этот факт вскроется?.. Он искренне боится, что ребенку будет плохо?
Я внимательно смотрела на него, но не видела подвоха, наигранного беспокойства или показной заботы. Он и правда переживал за Ваню!
— Теперь надо ни в коем случае не допустить, чтобы эта информация стала достоянием общественности! Мы с юристом подготовили документы для твоего мужа… Бывшего… Подожди, я позвоню ему, объясню ситуацию, чтобы он внес определенный пункт!
Павел Сергеевич отошел в сторону, набирая номер на телефоне.
После нескольких минут довольно эмоционального разговора, он вернулся и сказал:
— Я постарался все объяснить. В понедельник он подготовит проект документов, которые будет должен подписать твой бывший супруг, — сделал он акцент на слове "бывший". — Будем надеяться, мы успеем предотвратить любую негативщину. Ты уверена, что никто из тех, кто в курсе, не проболтается?
— Обо всем знает досконально только моя сестра, даже родители не совсем до конца в курсе. А больше и никто…
Павел Сергеевич кивнул, принимая мои слова на веру.
— Я не перестаю тобой восхищаться! — признался он мне тихо, взяв за руку и продолжая наш путь. — Все-таки… Сколько в женщинах любви и самопожертвования! Мир был бы пуст без вас! — он покачал головой, будто поражаясь собственным словам. — Ты даже не представляешь, что совершила подвиг! Просто взяла эту ношу и несешь, не понимая, что сделала этот мир чуточку лучше! Ты сделала его счастливее на целого человека!
Я молчала, не зная, что сказать…
Дети мирно спали. Я отложила книгу со сказкой, которую читала им перед сном, поправила одеялки на разнеженных сном телах и вышла из комнаты, выключив свет.
Подвиг… Разве это поистине подвиг — поделиться теплотой и любовью, не чем-то материальным, а душой? Разве подвиг — сделать кого-то счастливым, если можешь?
Разве сама любовь — это подвиг?
Нет, это мгновение, всего лишь крохотное мгновение от того момента, когда ты еще не знаешь человека, и до того, когда готов сделать для него все, — просто так, чтобы хотя бы догадываться, что это и правда сделает его чуточку счастливее…
*63*
Ненавижу сборы, переезды и даже поездки куда-то на несколько дней! Это бесцельное метание в попытках утрамбовать кучу вещей в такую же кучу сумок, чемоданов и коробок и безумных страх что-то забыть.
Хоть Павел Сергеевич и сказал, что потом я смогу еще раз вернуться в квартиру на днях и забрать все то, что оставим, но я понимала, что это будет очень сложно, так как свободного времени теперь стало меньше ровно на две поездки: из пригорода, где у нас отныне был дом, и обратно. Изначально мы хотели найти жилье неподалеку от работы, но это оказалось невозможно, поэтому выбор пал на двухэтажный дом в небольшом элитном коттеджном поселке в паре километров от города и почти в сорокаминутной езде из-за пробок и дурацких развязок до работы.
Дизайнер окончил работу в среду ночью, в четверг клининговая компания привела дом в порядок, а в пятницу вечером мы уже раскладывали свои вещи по полкам новых, еще пахнущих лаком, шкафов.
Ближе к полуночи я, не чувствуя от усталости ни ног ни рук, добрела до своей комнаты, где по-прежнему все лежало в коробках, отыскала какую-то домашнюю футболку в ближайшей коробке и упала без сил на кровать, которую даже не смогла как следует заправить.
В субботу утром, на мое счастье, приехала няня и, собрав моих детей, — у Сережи были занятия в бассейне, и его Аркадий увез немногим раньше, — уехала с ними в детский центр, позволив мне побыть в одиночестве и спокойно разобрать оставшиеся коробки и осмотреть наш новый дом.
Второй этаж оказался в нашем с детьми распоряжении. Слева от большой витой лестницы расположилась огромная детская, она же и игровая. Большое пространство было грамотно поделено на зоны: спальня, игровая и место для занятий, где свободно стояли три больших ученических стола, занимая угол, с двумя большими окнами, занавешенными красивой светлой вуалью персикового цвета. Кровати у детей были удобные даже для того, чтобы они втроем могли уместиться на одной, а к самой комнате прилегала просторная гардеробная, которая имела внутреннюю дверь, ведущую из детской, а также выход в коридор.
Справа от лестницы размещалась моя спальня, тоже с небольшой гардеробной и собственной ванной комнатой с широким угловым джакузи, а в конце коридора был большой санузел, где была и душевая кабинка ванна.
Сам коридор упирался в красивую застекленную лоджию, которая находилась над крыльцом дома.
Первый этаж был больше, чем второй, и бОльшую часть его занимала гостиная, объединенная с кухней. Слева от входа был большой кабинет с двумя рабочими столами — для Павла Сергеевича и меня, далее была гостевая комната, а в углу дома расположилась спальня Сережи, соединенная с комнатой отца общей ванной.
На цокольном этаже нашлись котельная, прачка и приличный спортзал.
Почти весь дом был обставлен хорошей мебелью, в каждой комнате на стене висели телевизоры, в детской и гостиной стояли кинотеатры, а у Сережи — проектор.
Я терялась в этом огромном доме. Не привыкшая к подобной роскоши и огромному пространству, только поражалась масштабам такой жилой площади. Здесь легко могло уместиться как минимум две таких семьи как наша, а в гостиной можно было устраивать приемы. Содрогнувшись от этой мысли, я сделала себе мысленную пометку попросить Павла Сергеевича избавить нас от