Дельфийский оракул - Екатерина Лесина

Далматову даже было немного неудобно ставить его на огонь.

– Пробил. Странная вы птица!

– Какая уж есть.

– Денег много имеете… откуда?

– Папа завещал.

– А у него откуда?

– Я не интересовался.

Муромцев умудрялся говорить, не прекращая жевать. Но при этом он не выглядел смешно или нелепо.

– Живете наособицу. В высшее общество, – он сказал это как-то так, что сразу стало понятно: сам Добрыня не считает это общество высшим и вообще обществом, – носу не кажете…

– Берегу нос.

– …по курортам не ездите. В шоу-бизнес не лезете. В бизнес – тоже. И от политики держитесь в стороне. Дом этот ваш… жутковатое место, я так скажу. Зачарованный какой-то!

– Я нарушил закон?

Далматов знал, что нарушил и что сделал это не единожды, но вряд ли у Муромцева есть на него что-то серьезное.

– Думаю, да, – ответил Добрыня, глядя ему прямо в глаза. – Но доказать это у меня не получится. И вообще, я тут по другому делу. Хочу просто понять, что вы за человек такой. Чем дышите…

– Воздухом в основном.

– …о чем думаете… и почему ваша несостоявшаяся невеста вдруг решила вас убить? То есть сначала гражданку Якименко, а потом уже – вас?

– Про гражданку Якименко… – Илья говорил медленно, пытаясь поймать ускользавшую мысль. – Я о ней ничего не знаю. Не знаком. Что же до меня, то причина проста. Мы поссорились. Вернее, она закатила скандал, а мне надоели скандалы. И я велел Алиске собирать вещи.

– И что потом?

– Потом… потом она исчезла. Ушла из дома.

– С вещами? – уточнил Добрыня.

– Без. Вещи здесь остались. Если вам интересно, проведу вас в ее комнату. Хотя у вас ордера нет.

– Нет, – Добрыня не стал спорить. – Но вы же откажете полиции в сотрудничестве?

Илья откажет. Ему надо понять, почему обычная схема была нарушена?

Чайник загудел, выпуская пышный хвост пара. И струя кипятка подхватила сухие чайные листья. Прежде чай заваривали в керамическом кувшине, глазурованном снаружи и сухом, жестком изнутри. Кухарка объясняла, что глина – пористая и «набирает вкус», не зная ничего о способности поверхностей абсорбировать вещества.

Илье это было интересно. И однажды он, не выдержав, расколол кувшин. Глина и вправду была изнутри черной – на две трети. Но стоило ли это знание целостности кувшина? Нынешний чай имел совсем иной вкус.

– А знаете, что странно? – Добрыня обнял чашку ладонями и склонился над ней, вдыхая пар. – Вы не спросили, как она.

– Жива, полагаю?

– Жива, – согласился Муромцев. – В больнице. Кома.

– Биохимию крови делали?

– Делали. Надо же, какой вы образованный человек!

– Стараюсь. И что с анализом?

– Остаточные следы неизвестного вещества. Предположительно растительного происхождения. Предположительно оказывающего наркотический эффект. Предположительно через несколько часов эти следы исчезнут из ее крови…

Плохо. Сказать все? И тогда Муромцев уж точно от него не отвяжется. Промолчать? Алиска умрет. Не то чтобы эта смерть так уж отяготила бы совесть Далматова – совесть у него ко всему привычная, – но Илье будет неприятно.

– Томографию пусть сделают. Возможно кровоизлияние. Аневризма.

Добрыня посмотрел на него поверх чашки с чаем, которую держал обеими руками.

– Неизвестные препараты неизвестным же образом на мозг действуют. – Далматов подозревал, что это объяснение не будет достаточным, но надеялся, что оно хотя бы временно удовлетворит Муромцева. – И лучше уж перестраховаться. Если встанет финансовый вопрос, я все оплачу. Уход, там, обследования…

– А вы не совсем сволочь.

– Это заблуждение.

– Не скажете, откуда у вас такие подозрения?

– Да разве ж это подозрения? Так, пальцем в небо.

Не поверил он Долматову.

– Но если у меня будет возможность взглянуть на отчет… – Далматов потер подбородок, пытаясь сформулировать свою просьбу таким образом, чтобы она не выглядела подозрительной. – Я мог бы посодействовать. У меня есть друзья, увлекающиеся химией…

– Да и сами вы, говорят, неплохо в ней разбираетесь. А друзей вот не нажили.

– Характер у меня скверный.

– Илья, вы знаете, что именно ей дали? – Муромцеву надоела игра в вопросы, а может, чай закончился слишком быстро.

– Понятия не имею.

– Мы сейчас беседуем без протокола. Но все может измениться. Поэтому давайте поговорим серьезно.

Угрозы – скучные.

– Давайте, – согласился Илья. – Если говорить серьезно, то вы пришли ко мне как частное лицо, потому что официально вам нечего мне предъявить. А если вдруг и появится что-то неким чудом, то денег на адвоката у меня хватит. Это первое. Второе. Я не стремлюсь наживать новых врагов, мне бы со старыми разобраться. Поэтому я буду с вами сотрудничать, но так, как сам сочту нужным. Третье. Что именно «влили» в Алиску, я понятия не имею. Однако имею основания считать, что состав этот далеко не безвреден. Вы сказали, что Алиска в кого-то стреляла? Это нонсенс. У нее не тот склад личности, чтобы пойти на убийство. Следовательно, этот состав подавил ее личность, сделал ее внушаемой, как…

Ускользнувшая было мысль встала на место.

– Внушаемой… Такие составы очень сложны в приготовлении. И ошибиться легко. Отсюда – сбой.

– Как вы интересно рассказываете…

– Четвертое. Жертва! Сотрудница «Оракула». Хорошее заведение. Интересное! Попробуйте копнуть там. Среди клиентов много богатых молодых вдов, чьи мужья дружно и быстро преставились от инсульта. Вам все еще интересно?

– Очень!

– Алиса тоже обращалась в Центр. Но, полагаю, что у них случился какой-то сбой.

Коньяк. И подброшенный ему мусор вкупе с глупым заклинанием. Отсутствие эффекта. И попытка… чего?

– У вас ведь имеется завещание? – Муромцев отставил в сторону пустую кружку.

Черт! И как Илья сам не подумал об этом?!

Глава 5

Чаша судьбы

Саломея честно хотела сдержать данное ею слово. Она вернулась в комнату, в кровать, которая стала ей немного тесна. Она закрыла глаза, представляя саму себя, но – другой. Ребенком, попавшим в чужой дом.

Здесь много людей, но все равно – пусто здесь. Каждый сам по себе, и никто не желает с ней играть.

Заняты.

Отец тоже всегда был занят, но находил же время!

А Илья – мрачный.

И сейчас тоже, хотя он научился это скрывать. Прятки… для двоих… это было весело.

Телефонный звонок разорвал нить воспоминаний. Входящий номер не был ей известен. И не стоит брать трубку. Но Саломея отвечает на вызов.

– Да?

– Ты можешь уйти? – Этот скрипучий голос явно не принадлежит человеку.

– Кто это?

– Твой друг.

– Как твое имя, друг?

– Ты должна уйти. Записывай адрес. Я буду ждать!

– Нет.

Только идиотки оставляют безопасное убежище, спеша найти приключения на свою задницу. У Саломеи она еще от прошлого приключения не отошла.

– Тогда кто-то умрет.

– Кто?

– Илья.

– Ты лжешь!

– Мне незачем. Стрелы Аполлона всегда в цель попадают. Хочешь их остановить, записывай адрес. Я буду ждать.

Нельзя ехать! Надо… Илья погибнет и… и нет, еще не факт, что он погибнет. А если все-таки? Саломея не имеет права так подставить его. Рассказать ему? Он запретит ей выходить из дому. Или вообще запрёт, в доме хватает комнат с решетками на окнах и прочными дверьми. Он сам полетит по указанному адресу и наткнется на… что?

На незнакомца, который не пожелает разговаривать с Далматовым.

На пулю?

На… запределье?

Еще что-то?

Саломея считала гудки, как будто они могли подсказать ей верное решение. Это глупо, ехать по звонку… глупо, конечно. Безумно даже! И угроза эта не имеет смысла. Что может приключиться с Ильей?

Что угодно.

У запределья – тысяча дверей. И за каждой – особый демон. Надо лишь приоткрыть нужную дверь. А Далматов уже давно по грани ходит.

Надо решаться. Тот, кто ей звонил… он же спас Саломею! Да, это он. Следовательно, он не желает ей зла. Тогда – желает добра? Добро какое-то… под дулом пистолета получается.

Саломее даже переодеться не во что. Спасать мир в пижаме? Да запросто! Ночи летом теплые, а пистолет и в пакетик положить можно. Ах да, пистолета у нее нет. И вообще, ничего нет, кроме телефона, который хоть и тяжелый, но вряд ли может послужить оружием.

Из дома она вышла на цыпочках, умоляя его – не скрипеть. И дом отозвался на ее просьбу. Промолчал.

Только один раз Саломея застыла на месте, боясь привлечь к себе внимание: внизу Далматов разговаривал с каким-то человеком, который не был Саломее знаком, но определенно являлся ее союзником, поскольку отвлекал Илью. Разговаривали они недолго – минуту или две, – после чего куда-то ушли, открывая для нее путь к бегству. Или все-таки догнать Илью, попросить его о помощи… нет, нельзя.

Илья сунется по некоему адресу – и пострадает.

А Саломею загрызет совесть.

Ключи от машины – в конфетнице. Дверь открыта. Далматов отвратительно беспечен, как будто знает, что ему ничего не грозит. И вот когда-нибудь эта беспечность вылезет ему боком.