Сила любви - Нора Хесс

— Помогите! Помогите!

Его лицо озарилось широкой улыбкой: «Это ребенок, — подумал он, — и безумно испугался». Корд сложил руки и громко позвал Джонти по имени. Не успело и эхо повторить этот крик, как Корд услышал рычание пантеры, леденящее кровь. Он резко повернулся в ту сторону, откуда донесся звук, и кровь застыла у него в жилах. На уступе внизу, всего в несколько футах под ним, был огромнейший кот. Подобрав свои огромные лапы, он приготовился прыгнуть на фигурку внизу.

Автоматически Корд с молниеносной быстротой выхватил из кобуры кольт и нажал на курок. Пантера повалилась на бок, и горящие злобные глаза закрылись. Еще не развеялся дым, как Корд уже скользил вниз по стене каньона. Он добрался до каменистого дна и бросился на колени возле неподвижного тела.

— Наверняка, ребенок не мертв, — молился он, нащупывая пульс на тонком запястье.

Когда он почувствовал биение сердца, он облегченно вздохнул.

— Черт, — проворчал он, нахмурившись. — Я уверен, что Джонти в обмороке, — Корд бегло ощупал тело, но не нашел ни одного перелома.

С необычайной для него нежностью он стряхнул песок с кудряшек Джонти и убрал их со лба.

— Наверное, ты так сильно испугался кошки, — его взгляд блуждал по неподвижному телу. Корд заметил, что рубашка на плечах разорвана в клочья. — Эта одежонка окончательно износилась.

Он собрался открыть свою фляжку и побрызгать водой на грязное лицо и привести Джонти в чувство, когда его взгляд привлекла широкая повязка из белой материи вокруг узкой груди.

— Что это? — пробормотал он, расстегивая три пуговицы, которые уцелели и все еще были застегнуты. — Интересно, когда он поранился, и почему этот идиот никому ничего не сказал?

Ловкие пальцы Корда развязали узел, он поднял Джонти, чтобы размотать повязку и, сняв ее, снова опустил на землю. Корд резко откинулся назад, у него перехватило дыхание, и он стал белым, как полотно: он не мог поверить в то, что увидел. Это было невозможно — но, тем не менее, Джонти Рэнд была женщиной!

Его сердце учащенно забилось. Для мужчины, привыкшего к отвисшей груди проституток, эти два упругих холмика были просто очаровательны. В изумлении он поднял руку, чтобы погладить эту нежную плоть, но поспешно ее опустил. Нельзя было этого делать, пока ребенок без сознания.

Ребенок! Ха! Корд невесело усмехнулся. Здесь лежал не ребенок. Он обвел ее глазами, заметив тонкие черты лица, прямой нос, полные губы и бархатистую кожу. Джонти Рэнд была женственна, и ему трудно было поверить в то, что он не замечал этого раньше.

«Ты не замечал этого по простой причине, — сказал внутренний голос. — С тех самых пор, как ты узнал ее, тебя подготовили к тому, чтобы ты поверил, что она — мужчина».

Он вспомнил все жестокие и обидные слова, которые говорил Джонти, и все грубые поступки по отношению к ней. Он вспомнил ее избитые, истекающие кровью ноги, вспомнил времена, когда он грубо прикладывал к ней руки, и те обиды и обвинения, с которыми он на нее набрасывался.

На лице Корда появилось раскаяние и сожаление, когда он вновь взглянул на прекрасное обнаженное тело. Слишком нелепо было бы думать, что Джонти когда-нибудь его простит. Слишком много раз видел он, как в этих голубых глазах вспыхивала ненависть к нему.

Однако, черт побери! Прекрасная мысль пришла ему в голову. Он тоже имел некоторые причины для оправдания. Она вместе со своей бабушкой Мэгги тоже сыграла с ним шутку, которая и была причиной его грубого обращения с женщиной, чего он никогда в жизни себе не позволял.

Когда Джонти пришла в себя и открыла глаза, она увидела перед собой лицо Корда, непохожее само на себя. Она смотрела в сердитые глаза, страдальчески ожидая презрительных слов, которые он, непременно должен был сказать. Джонти упала в обморок от страха, и этот человек с мужественным лицом это знал. По его мнению, это был непростительный поступок для мужчины.

Она еще больше встревожилась, когда Корд не сказал ни слова, а смотрел на нее насмешливым суровым взглядом.

«Пожалуйста, выдержи этот взгляд», — молча молила она себя и затаила дыхание.

Корд показал жестом на ее грудь и равнодушно спросил:

— Когда же ты собиралась мне об этом рассказать?

Она бросила быстрый взгляд вниз и в смятении схватилась за остатки своей рубашки, пытаясь прикрыть свою наготу. Запахнув края рубашки, она решилась взглянуть ему в лицо. Много раз она пыталась представить, как он отреагировал бы, если бы узнал о том, что его так обманули. Теперь она знала. Судя по его мрачному, хмурому виду он хотел бы задушить ее.

— Итак, вы с Мэгги сыграли со мной неплохую шутку, а?

Вопрос был брошен ей в лицо так грубо, так резко, что она съежилась от страха.

Пока она пыталась собраться с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, он задал ей еще один вопрос:

— Зачем этот маскарад все эти годы? Что надеялась получить Мэгги, выдавая тебя за мальчишку?

Джонти была так напугана, что не могла ответить, а только молча уставилась на него, и тогда он раздраженно сказал:

— Ну, черт побери, говори же что-нибудь!

Джонти села, запахивая края рваной рубашки, заметив, что взгляд Корда упал на ее полуобнаженную грудь и задержался на ней. Она почувствовала, как ее соски отвердели под рубашкой под его горячим взглядом, и, разозлившись на себя за это, она начала выходить из состояния замешательства, в котором находилась.

Указав рукой на брюки, где выделялся возбужденный член, она ожесточенно закричала:

— Мэгги это делала, чтобы защитить меня от таких мужчин, как ты, которые приходили в публичный дом.

С побагровевшим лицом Корд вскочил на ноги и сунул руки в карманы, проклиная себя за это внезапно возникшее желание. Хриплым голосом он солгал:

— Я бы не стал связываться с такой тощей клячей, как ты. Мэгги могла бы открыть мне свой секрет, прежде чем всучить тебя. Я имел право знать.

Страшно обидевшись на то, как ее описал Корд, Джонти вначале ничего не ответила, она предполагала, что выглядит угловатой в своих лохмотьях. Она обняла себя руками, как будто пытаясь скрыть свою худобу, над которой он насмехался, и тихо сказала:

— Я думаю, она боялась, что ты не возьмешь меня, если узнаешь. Она ужасно беспокоилась, что умрет и оставит меня незащищенной в доме Нелли.

От Корда не ускользнуло то, что она стыдливо попыталась прикрыться, и он почувствовал угрызения совести. Не надо было ему с ней так разговаривать. Он вел себя так из-за того, что разозлился сам на себя, но, по правде говоря, он не видел более красивого тела.

Однако, когда он заговорил, в его голосе не было ничего подобного.

— Твое предположение верно. В моей жизни нет места прилипчивым женщинам.