Венгерская вода - Сергей Зацаринный

– Кто здесь египетский купец по прозвищу Ат-Тарик?

XXII. Повелитель псов

Помню, как резануло мой слух это арабское «Ат-Тарик», вставленное в кипчакскую речь и выкрикнутое грозным голосом на бревенчатом причале, затерянном в глубинах Великой Степи. Одно дело говорить на языке Корана с дядюшкой Касриэлем, так же, как и я, занесенным за горы Каф из дальних стран, или уловить его в призыве муэдзина из мечети, совсем другое – услышать из уст суровых всадников, олицетворяющих власть.

Здесь земля султана, повелителя правоверных и охранителя веры. Было понятно, что это имя назвал человек, который вычитал его из письма, написанного по-арабски. Приказы этого человека беспрекословно исполняют опоясанные шелковыми поясами начальники конной стражи, перед которыми трепещут даже надменные тамгачи.

– Тебя хочет видеть доезжачий великого хана Джанибека, – объявил всадник, едва я назвал себя.

При этих словах он спешился, взял коня за узду и дал знак следовать за ним. Два его подчиненных остались в седлах, но отъехали от нас на расстояние, которое можно было назвать почтительным. Один в одну сторону, другой – в другую.

Только теперь я заметил приближавшийся к пристани небольшой конный отряд, который и опередили мои встречающие. Мы успели сделать едва пару десятков шагов, когда всадники оказались перед нами. Они тоже разъехались в стороны, остановившись на небольшом отдалении и оставив передо мной только троих. Двое с быстротой молнии спешились, и один схватил под уздцы коня того, кого назвали ханским доезжачим.

Это был крепкий старик с ослепительно белой бородой, одетый в коричневый монгольский халат без всяких украшений. Плечи его покрывал простой дорожный плащ серого цвета, но не холщовый, а дорогого сукна. Седую голову венчал отороченный темным мехом колпак, из которого торчало два черных пера. Он подождал, пока я приближусь, и не спеша слез с коня. Сопровождавший тут же подал ему изящный посох, украшенный резной рукоятью.

Опершись на него, как будто пробуя на прочность, старик сказал с усмешкой, обращаясь ко мне:

– Вроде подпорки пока не требуется, но ко всему нужно привыкать заранее. Как говорил один умный человек: для предусмотрительного не бывает неожиданностей.

Сказал он это еще до того, как я склонился в почтительном приветствии. Сказал по-гречески.

Так возник на моем жизненном пути Хрисанф ибн Мисаил, как именовали его на арабский манер мусульманские кади. Сам он называл себя Златом. Так переводится его имя с греческого на славянские языки. Так звали его и все знакомые, с которыми меня свела в дальнейшем судьба. Был он русским. Сын православного священника, не захотевший следовать по стопам отца, Хрисанф смолоду подался на ханскую службу. Изучив квадратное уйгурское письмо, дававшее доступ к важнейшим документам, он так и не стал писцом. Служил при почте, выполняя разные поручения, требовавшие смекалки и расторопности, потом попал в помощники к сарайскому эмиру. Много лет следил за порядком в старой ханской столице.

Все это он поведал мне потом, по дороге в Мохши. Времени было много.

Злат сказал, что теперь меня будет сопровождать он. По ханскому распоряжению. Ведь именно ему пришлось зимой расследовать исчезновение моего злосчастного брата, так и не отыскав тогда концы в этой загадочной истории. Когда голубиная почта от Хаджи-Черкеса принесла весть о моем появлении, сам хан повелел снова заняться этим.

Даже если ничего нового выяснить не удастся, все должны знать: правосудный султан сделал все от него зависящее, чтобы восторжествовала справедливость. Кроме того, хан распорядился возместить мне убытки, которые возникли в результате этого прискорбного происшествия. Излишне было напоминать, что меня самого хан считает своим гостем и все расходы по пребыванию в его владениях берет на себя. Что подтверждалось привезенной Златом дорожной грамотой.

Сейчас в ней не было особенной нужды – я путешествовал в сопровождении ханского доезжачего, перед которым падали ниц все смотрители придорожных ямов и начальники караулов, но рано или поздно мы расстанемся, и тогда эта грамота очень пригодится.

Вообще-то от Бельджамена на Мохшу вела хорошая сухопутная дорога, но Злат решил сделать небольшой крюк, проплыв часть пути по реке вместе с патриаршим посольством.

– Моим старым костям уже тяжело трястись по многу дней в седле, – кряхтел он, – а на корабле можно спокойно отлеживаться, глядя, как твоя задница потихоньку перемещается куда надо. Да и болтать сподручнее. Старики ведь болтливы.

С собой на корабль он не взял никого. Свита так и следовала берегом. Даже пожитки с вьючных лошадей не сняли. «Скоро опять пересаживаться». Плыли медленно. Сменных гребцов больше не было, поэтому останавливались часто. Разводили костры.

Степь теперь все чаще перемежалась лесом: то тут, то там, в оврагах или на пригорке темнели кучки деревьев. Мне это казалось очень красивым.

– Подожди, доберемся до Мохши, увидишь, что значит настоящий лес, – посмеивался Злат.

Патриарший посланник в первый же день, потихоньку отведя меня на берегу в сторонку, предупредил, чтобы я держал с ханским слугой ухо востро. Еще несколько лет назад был он помощником у самого визиря Хисамутдина Махмута. По всяким путаным делам. Всю жизнь ими занимался. Еще смолоду разбойников ловил.

– Видишь два пера на шапке? – свистящим шепотом дышал мне в ухо ромей. – Не всякий эмир или темник их может носить. Большая честь. И знак власти. Сейчас он доезжачий – начальник псарни. Звание невеликое, однако при дворе. У самого хана под рукой. Тоже ведь и почет, и пожалование. Опять же и служба по сей день для него находится. Вот как теперь.

– Он вроде твой единоверец?

– Что с того? Верный ханский слуга. Монгольский халат может носить только монгол. Это право жалуется самим ханом. Помни – перед тобой монгол! Хоть и говорит по-гречески. Смолоду в священники готовился, выучился.

Шушуканье не укрылось от зоркого глаза Злата.

– Что там он тебе в кустах нашептывает? – посмеялся он, когда мы уже сидели у костра, ужиная жареным мясом. – Говорит, чтобы держал со мной ухо востро? Ты его слушай! Он знает, что говорит. В целом свете нет людей хитрее греков. Никто с ними сравниться в этом не может. А коли я по-ихнему говорю, да еще одной веры… Опасаться нужно. Вдруг кроме языка еще чему научился! У них самое первое дело: никогда никому не верь! В кои веки на Русь митрополита из русских поставили, так к нему сразу надзирателя – дьякона Георгия.

– Не в надзиратели, а в помощь, – с достоинством поправил ромей.

– Едете Алексия в Царьград звать? Мошну трясти? Слышно, патриарх теперь новый.

Легко было заметить, что вопрос этот Злата интересовал мало, просто хотел немного подразнить посланника.

Сам он не таился и вел разговоры прямо в