Две дамы и король - Ольга Играева

— Сам знаю, — самодовольно буркнул Карапетян, впрочем, польщенный замечанием друга.

Все время, пока опера разговаривали про Милу, Занозин пытался понять — что-то с Милой было связано в этом деле, но что?

«Названия уточните у Милы…» — вспомнил он слова Губина.

— Послушай, — внезапно прервал Занозин излияния Карапетяна, рассказывающего о том, в какую дискотеку они пошли с Милой и сколько там было их, Карапетяна с Губиным, клиентов, и как у него чесались руки взять их в оборот, и как он сдерживал себя — даже никакого удовольствия от времяпрепровождения с Милой не почувствовал…

— Послушай, — взгляд у Занозина был странный, одновременно остекленевший и оживленный. — Идея… Если сработает, то… Дуй в салоны оптики и…

Как фамилия Милы?

— Чистова… — оторопел Карапетян.

— Так, дуй в салоны и снова смотри списки, но уже на фамилию Чистова. Мне кажется, что Губин мог заказать очки не сам, а через секретаршу. В принципе персонал салона должен оформлять заказ на имя владельца рецепта очков, но .. Чем черт не шутит, может быть, они приняли заказ по губинскому рецепту, но на имя Милы.

Карапетян посмотрел странно, но не возразил.

Не прошло и часа, как он, до крайности возбужденный, позвонил Занозину из города.

— Шеф, ты гений! — орал он. — Я действительно нашел. В салоне «Парус» есть запись: два месяца назад Мила Чистова заказывала две пары мужских очков — минус два. Ах, вот тебе и Мила! Кто бы мог подумать! С ума сойти! У меня на шесть с ней назначена встреча, так я ее заодно и поспрошаю. Похоже, Губина пора брать! Во всяком случае, есть прямой смысл попросить его предъявить нам обе пары очков.

Я убежден, что он не сможет этого сделать…

«Да, мне тоже так кажется», — подумал Занозин и положил трубку. Его догадка оказалась верной, и все выглядит так, что они приблизились к решению задачки — кто убил Киру Губину. Но победного настроения у Занозина не было. Напротив, было ощущение, будто непременно случится что-то такое, что смешает им все карты.

Пока Губин собирался с мыслями, чтобы ответить Изяславскому, тот сидел в ожидании, буквально впившись взглядом в его лицо. И когда Сергей уже открыл рот, чтобы подать голос, Изяславский сделал движение пальчиком — этакое едва заметное, подманивающее. Что-то произошло, какое-то перемещение. Вокруг Губина все задвигалось. Он завертел головой, пытаясь понять, что происходит и что это за движение… И увидел только удаляющиеся спины.

Он внезапно понял, что стоит один в центре кабинета напротив стола, за которым сидел Изяславский.

А по левую и правую руку от того почтительно полукругом расположились Козлов и его бугаи. Вся группа взирала на Губина спокойно, будто произошло нечто само собой разумеющееся. Губин всей спиной, плечами, лысиной ощущал пустое пространство вокруг себя, холод и полную собственную незащищенность. Он стоял перед ними жалкий, растерянный, как голый. Губин изо всех сил удержался, чтобы не поежиться на глазах у всех — у этих сук, предателей, шлюх… Самое ужасное, что он был абсолютно к этому не готов. Он мог бы стоять один перед Изяславским, не теряя достоинства, если бы морально подготовился к такому повороту событий. Но они застали его врасплох. Он был абсолютно не готов. Он чувствовал себя раздавленной устрицей — розовой, дышащей, размазанной по песку слякотью, перемешанной с осколками ракушки.

Губин попытался взглянуть в глаза своим ребятам.

С бугаев взять было нечего — они как стояли, так и стояли, сцепив руки перед собой, в темных очках, с пружинками наушников за ушами, в своих двубортных серых тройках, тесно облегающих их мощные торсы. Тупые, бесстрастные, безмолвные близнецы.

Но Козлов — вот что удивительно — посмотрел в его глаза твердо и без смущения, как человек, которому нечего стыдиться. Как человек, который всегда честно боролся за правое дело…

— Пора заканчивать аудиенцию, — снова зазвучал тусклый голос Изяславского. — Мне кажется, на этот раз ты понял, что я говорю всерьез. Не надо расстраиваться — мы тебе оставим твою «Политику» и брачный журнал. Пока. И издательство, которое, как мне докладывали, тебе дорого по особым причинам…

Женщина. Все это понятно и вызывает сочувствие.

(Ощущение, что он стоит перед ними голый, у Губина усилилось.) Впрочем, кому что нравится… Не надо думать, что все кончено и жизнь не удалась. Посмотри на это с другой стороны — может быть, она только начинается. Если в дальнейшем мы поладим, то у тебя будет и второй шанс. Я не изверг — главное, прояви благоразумие. («Какой второй шанс? — тупо думал в это время Губин. — После такого…») Свободен.

Изяславский сделал жест по адресу Губина — рукой от себя, как бы мысленно удаляя его из кабинета. Сергею ничего не оставалось, как развернуться и выйти. В приемной он не задержался ни на секунду и даже не взглянул в сторону дежурящих там «шестерок». Его душили бессильная злоба и стыд, которым не было никакого выхода. Он знал, что ничего не может поделать и ничего не сделает.

В вестибюле Олег встретил Губина одного, без сопровождения, слегка удивленным вопросительным взглядом, но промолчал. Они вышли из здания к поджидавшему их «Мерседесу». Шофер открыл перед Губиным дверцу и поспешил на свое место. Губин молчал, сжав зубы так, что челюсти свело. Когда они тронулись, Олег повернулся к Губину. Тот смотрел куда-то в сторону через окошко. Олег перехватил взгляд Губина. Долгим непонятным взглядом Губин смотрел на припаркованный к входу пустой «Гранд-Чероки», который по мере того, как они набирали скорость, все больше удалялся из вида.

На следующий день Козлов и его бугаи заявились в контору как ни в чем не бывало. Козлов держался в высшей степени естественно — даже поздоровался, когда они столкнулись в приемной. Нельзя сказать, что Козлов мозолил Губину глаза. Но и не прятался.

Первым желанием Губина было вызвать его в кабинет и, обложив матом, отправить его к чертям собачьим, чтобы духу его в конторе не было. Или даже спросить при этом: «Как же ты?» Но Губин знал, что все бесполезно. Напрасные вопросы. Неужели они сейчас затеют дискуссию на моральные темы? Неужели Козлов станет оправдываться и искать контраргументы?

Смешно подумать. А то еще скажет что-нибудь железобетонно-справедливое вроде: «По долгам надо платить, Сергей. Ты и мне задолжал за последние два месяца…» А то и вовсе ничего не скажет — не удостоит ответом. Будет спокойно стоять и смотреть ему в глаза, а потом проронит бесстрастно: «Я могу идти?»

Козлов с бугаями никуда не уйдут. Даже если он натопает на них ногами и станет требовать, чтобы духу их не было в холдинге. Они теперь приставлены блюсти собственность и приглядывать за Губиным, чтобы глупости какой не сделал. Губин сидел за столом в кабинете, опершись на локти и сцепив руки на уровне рта, зажмурившись, сдерживая едкие злые непрошеные слезы.

— Бог ты мой! Какие люди и к нам — простым смертным! — Она не торопясь, изящно шла по направлению к Губину с шутливо распахнутыми объятиями, переступая высоко открытыми, несмотря на возраст, тонкими ногами — не самой лучшей форму, но в общем вполне соблазнительными. Кабинет был огромный, шикарный, они двигались навстречу друг другу, встретились где-то на середине и дружески обнялись.

«Лиза, „серая мышка“…» — подумал Губин, а вслух сказал:

— Да тебя, старушка, не узнать.

Лиза рассмеялась. Губин смотрел на ее довольное лицо и думал: "Неужели еще верит комплиментам?

Лиза, акула дикого российского бизнеса…" Приобняв друг друга за талии и обмениваясь приветствиями, они некоторое время топтались на месте. Затем Лиза потянула Губина к стоящим в углу мягким глубоким креслам.

Она погрузилась в кресло сама и указала Губину место напротив. В кресле ее ноги смотрелись самым выгодным образом, и чувствовалось, что Лиза это знает. Губин рассматривал старую знакомую. Она молчала и улыбалась, давая ему время изучить ее как следует.

«Ерунда, — думал Губин, — что женщины с возрастом теряют товарный вид быстрее мужиков». Напротив — рядом с Лизой он с неловкостью ощущал и свою наметившуюся лысину, и дряблеюшие мышцы живота — как ни качайся, а пузцо все-таки имеет тенденцию слегка наползать и вываливаться за брючный ремень, — и заплывающие жирком челюсти, так что уши начинали утопать и погружаться куда-то за щеки. Конечно, он старше Лизы без малого на десять лет, но все равно для «близко под сорок» она выглядит обалденно. До него и раньше доходили слухи, что «серая мышка» якобы совершенно преобразилась, и сейчас он мог убедиться в правдивости молвы.

Стройная фигура, тонкий носик — должно быть, плод упорных трудов хирургов-косметологов, раньше, помнится, был слегка утиный, темные волосы — длинные, но забранные в крендель на затылке, изящные якобы небрежные пряди висят вдоль щек…

И при этом никаких убогих и жалких попыток казаться моложе. Образ такой, что она — женщина вне времени. Одета богато и в высшей степени элегантно. То же касается и макияжа. Видно, что занимается этим с увлечением и консультируется у самых квалифицированных стилистов, своему вкусу не доверяет.