Стрелы ярости - Энтони Ричес

– Любопытно… – Марк указал вниз, на реку. – Видишь, вдоль холма уступом тянутся твердые породы. На этой стороне реки они лежат под землей, а на противоположном берегу выходят на поверхность. – Он всмотрелся в исчезающий вдали каменный выступ. На юге виднелся пологий склон, изрезанный горными ручьями, притоками Красной реки. – Смотри, берег ниже водопада защищать гораздо легче. Спуск с обрывистых скал долог и опасен, да и высоко, не спрыгнуть.

– Да, но взгляни вон туда. – Кадир указал на восток.

Вдали, почти на пределе видимости, за тремя или четырьмя вершинами в небо поднимался дым от костра в долине.

– Может, это лагерь варваров?

Марк кивнул.

– Думаю, да. И если мы это видим…

Они повернулись на юго-восток, к долине Красной реки. Внизу, то тут, то там мелькали отблески солнца на ярко начищенном металле.

– Легионы тоже останавливаются на ночлег и, вероятно, заняты тем же, что и мы: ставят походный лагерь и мечтают окунуться в воду.

– Да. Не догадываясь, что выше по течению расположились две когорты, которые уже вымыли свои вспотевшие задницы в той самой воде, которая дойдет до них часом позже.

Услыхав такие выражения, Марк фыркнул, не в силах сдержаться.

– Сдается мне, опцион Кадир, ты слишком много времени проводишь в обществе Морбана. Вымыли свои вспотевшие задницы…

Кадир скривился.

– Ничего не поделаешь. Послушал бы ты, каких слов тут нахватались наши люди.

Отряд взобрался на гребень восточного склона долины, и Фронтиний в очередной раз поймал на себе взгляд Терция. Центурион Второй когорты украдкой поглядывал на него с того самого момента, когда примипил изъявил желание присоединиться к ним в осмотре другого берега. Быстрые струи реки приятно охлаждали и освежали разгоряченных солдат Терция. Переходя реку по колено в воде, бойцы чувствовали, как усталые тела наливаются свежими силами.

– Удивительно, что делает с человеком бегущая вода, правда, Терций? Десять минут назад солдаты пыхтели и стонали при одной только мысли, что придется снова идти по горам, а сейчас карабкаются вверх, как четырнадцатилетние подростки.

Терций хмыкнул и продолжал взбираться вверх по склону. Примипил улыбнулся про себя. С его стороны игра была не совсем честной.

– Мы ведь раньше не встречались, центурион? Как давно ты служишь во Второй тунгрийской?

Его собеседник немного помедлил, обдумывая ответ.

– Тринадцать лет, примипил. Я поступил на службу, когда когорта переселилась в Большие луга.

– Так ты из местных?

Терций по-прежнему держался настороже и отвечал сдержанно.

– Не совсем. Мой отец был центурионом Двадцатого легиона. Еще до моего рождения он вышел в отставку и вместе с моей матерью поселился на Ветеранском холме.

Еще один офицер связал свою жизнь с девушкой из гарнизона, задумчиво отметил про себя Фронтиний. Что ж, для обеих сторон это была выгодная сделка. Немолодому мужчине с деньгами и положением нужна была подруга, чтобы скрасить его одиночество, а женщине, чьи лучшие годы остались позади, трудно было рассчитывать, что солдатские деньги и дальше будут течь к ней рекой. Она окружила его заботой и вниманием, получив в обмен безопасность и уважение окружающих. Переезд в ветеранскую колонию был обычным в таких обстоятельствах способом начать новую жизнь.

– Сын солдата, понятно. Должно быть, ты выслушал немало историй о тех временах, когда твой отец следовал за орлом. В былые дни Двадцатому пришлось немало потрудиться, чтобы подавить последние очаги сопротивления местных племен.

Терций улыбнулся.

– Так и есть. К отцу приходили его приятели, собирались в кружок у очага и начинали бесконечные воспоминания о днях былой славы.

– И ты поступил на службу, чтобы он мог тобой гордиться.

– Он умер за пять лет до того, как я стал центурионом. Отец мечтал увидеть меня с жезлом из виноградной лозы в руках, но для того, чтобы дослужиться до офицера, нужно время… по крайней мере для большинства из нас.

Последняя реплика прозвучала так тихо, что Фронтиний засомневался, не послышалось ли ему. Он прибавил хода, поскольку идущие впереди двинулись по направлению к седловине между двумя соседними горами.

– У вас хороший примипил, один из лучших. А теперь появился молодой, многообещающий префект… Фурий, если не ошибаюсь.

Терций поморщился – возможно, от усилий, которые приходилось прилагать, чтобы карабкаться по склону.

– Префект Фурий сильный человек, примипил. Он делает, что считает нужным, не думая о последствиях.

Фронтиний фыркнул.

– Как будто я не знаю! У меня есть двойная центурия лучников, готовых это подтвердить. А еще я слыхал, что ему нравится распинать людей.

Терций словно бы онемел. Его губы шевелились, но внезапное напоминание о брате превратило непроизнесенные слова в пыль на языке. Фронтиний смягчил тон, понимая захлестнувшие центуриона эмоции.

– Я слышал, что твой солдат пал его жертвой. Говорят, Невто и другие офицеры сделали все, чтобы избавить его от позорной смерти на кресте. Я бы на их месте поступил точно так же.

Терций ответил не сразу. Когда он наконец отвел взгляд от лежащих вдалеке холмов, в его глазах стояли слезы.

– Поверь мне, примипил, если где-то есть малейшая зацепка, которую трибун может обратить себе на благо, он ее отыщет и использует. – Он повернулся к Фронтинию, подставив лицо прохладному ветерку. – Тому, у кого есть что скрывать, лучше держаться от него подальше.

Фронтиний понимающе кивнул и похлопал центуриона рукой по плечу.

– В таком случае давай заберемся на горку и посмотрим, что оттуда видно. Смотри, Восьмая центурия уже наверху.

– Он, считай, сказал мне, что Фурий знает про Корва, и посоветовал спрятать парня подальше или ждать разоблачения. Вчера с Марком он говорил еще откровеннее…

Префект Скавр отхлебнул глоток вина – по вечерам он позволял себе одну-единственную чашу. Примипил явился в его палатку сразу после ужина. Вокруг лагеря выставили двойную стражу, а вдоль реки разослали дозорных.

– Значит, Фурий не просто уверен, что Корв не тот, за кого себя выдает, но и не намерен держать эти сведения при себе. Итак, примипил, что же нам делать?

Фронтиний нахмурился, уткнувшись в свою чашу.

– Все не так просто, как тебе кажется, префект. Теперь этот юноша – полноправный член нашей когорты, а не одинокий беженец, как раньше. Он сражался бок о бок с нашими людьми, связан с ними крепкими узами, как если бы прослужил здесь всю жизнь. Девятая центурия, вся до последнего бойца, будет стоять за него насмерть. Мои офицеры считают его братом. Если мы тихонько отошлем его в неизвестном направлении, пусть даже и с лучшими намерениями, это подорвет их боевой дух.

– А если я оставлю его здесь, то Фурий донесет на нас губернатору, и наша песенка спета. Не забывай, что в этом деле замешаны еще два старших офицера: твой бывший префект и трибун Лициний. Если все выйдет наружу, полетит не меньше полудюжины голов. Нет, он должен растаять в воздухе, и как можно скорее. Как только мы вернемся за Вал и войдем в ворота крепости, парень должен исчезнуть – и лекаря с собой забрать, иначе она станет следующей жертвой злых умыслов Фурия.

Фронтиний печально кивнул.

– Я надеялся, что он пробудет здесь подольше, дождется, пока шум уляжется, и потом начнет новую жизнь. Если есть на свете люди, достойные мира и спокойствия, то этот юноша – один из них.

Скавр опрокинул остатки вина себе в горло.

– Тебе ли не знать, как несправедлива порою судьба. Вообще-то, у меня есть идея относительно того, как сохранить ему жизнь, чтобы он и его возлюбленная насладились миром и покоем, но для этого он при первой же возможности должен покинуть когорту. Лучше всего, если напротив его имени в платежной ведомости появится запись «убит в бою». В противном случае тебе останется лишь смотреть, как твое подразделение расформировывают, а Фурий сколачивает для тебя крест. Возможно, это не лучший выбор, но другого у нас нет. Да, кстати…

За откинутым пологом палатки происходило нечто невероятное. В расположении Девятой центурии тунгрийцы и вотадины решили на время обменяться оружием. Солдаты махали над головой мечами варваров и изумлялись силе, требовавшейся для того, чтобы нанести длинными тяжелыми клинками больше двух ударов. Варвары, укрывшись за рядом щитов и надев для полноты картины римские шлемы, смеялись и корчили рожи.

– Удивительно, как быстро солдаты находят между собой общее и забывают различия.

Спустя час Дубн прошел в расположение Восьмой центурии. Шедший с ним рядом Марто, сам того не замечая, изо всех сил сжимал рукоять меча на поясе. Хамианцы, утомленные дневным маршем, уже спали в своих палатках, но, как Дубн и ожидал, Марк все еще бодрствовал, обсуждая с Кадиром и двумя унтер-офицерами завтрашнюю тактику. Все четверо были одеты в шерстяные плащи в отличие от двух бриттов, которые будто не замечали вечерней прохлады. Марк обменялся рукопожатием с Дубном и невозмутимо повернулся к Марто.