Связанные (СИ) - Ярвинен Олли

— Действительно, похоже, — девушка задумчиво кивнула. — Это что-то вроде белого стиха?

— Иногда. Слово используют, если нужно передать важное сообщение. Когда нужно многое сказать, но нет времени. В торжественных случаях. Так читают стихи, и тогда Слово становится искусством. Или подарком. Всё сразу.

— Очень красиво. Но очень грустно, — честно призналась Кристина, невольно вспоминая беспросветную печаль, которой было наполнено Слово Хель. — Никогда такого не слышала.

— В этом нет ничего необычного. Так могут все.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнула Кристина. — Кроме меня и тех бедолаг, которых ты чуть до инфаркта не довела. Кстати, а что ты им сказала?

— Поблагодарила за труд и похвалила урожай.

Девушка взглянула на Хель с невольным уважением:

— А ты в этом разбираешься?

— Нет. Однако эти люди много работают, а потому заслуживают признания и похвалы.

Это заявление абсолютно не вязалось с представлениями Кристины о знати. К тому же, после рассказов Хель о том, как устроено их общество, создавалось впечатление, что между сословиями пролегает бездонная пропасть. В конце концов даже слова, обозначающие представителей знати и простых людей, имели разные корни — а в культуре, которая делает из слов искусство, это значит очень и очень много. Воображение незименно рисовало суровых феодалов, правящих своими землями огнём и мечом, или, на худой конец, испорченных, чванливых аристократов — таких, которым ничего не стоит отобрать у своих подданых последнее, и которым уж точно не пришло бы в голову их за что-то благодарить и тем более делать им подарки.

— Это не имеет значения, — покачала головой Хель, когда Кристина как могла изложила свои соображения. — Эти люди честно трудятся на земле. Необходимо напоминать им, что мы это ценим. — Она немного помолчала и вдруг добавила с почти незаметным укором: — Об этом часто забывают.

Взгляд призрака погас; очевидно Хель решила, что выговорила весь доступный ей запас слов: как с большой, так с и маленькой буквы.

Кристина вздохнула, провела рукой по волосам, рассеянно потеребила растрёпанный хвост. Она всё чаще задумывалась о том, как в Хель уживаются сразу несколько настолько противоречивых личностей.

Её знания о мире и своём месте в нём, этикет, манера речи, цитаты из книг, — всё это будто бы досталось ей от другого человека. от того, кем она когда-то была; и призрак проигрывал эти воспоминания, словно старую магнитофонную запись. Тогда Хель вела себя как человек — холодный, отстранённый, безгранично требовательный к себе и другим, но при этом по-своему справедливый, добрый и отзывчивый. Другой вряд ли стал бы защищать Кристину тогда в лесу, помогать и заботиться о ней, и уж точно не стал бы дарить Слово простым крестьянам, для которых оно было настоящим чудом.

Была и другая Хель. Она почти не понимала юмора, абсолютно буквально воспринимала большую часть того, что ей говорят; она была любопытной, искренне удивлялась самым простым вещам, неизменно склоняя голову в своём любимом жесте, и могла часами увлечённо наблюдать, как растёт трава. В такие моменты она предпочитала молчать, а если и говорила, то речь её полностью отражала внутреннее содержание, становясь предельно лаконичной и зачастую неуклюже прямолинейной. Такой была Хель, когда Кристина впервые её увидела. Такой она была большую часть времени. Немудрено, что той ночью её почти невозможно было отличить от призраков старого дома — те вели себя похожим образом, особенно в последние годы.

С самой тёмной стороной личности призрака Кристина встречалась реже всего — и была благодарна за это всем причастным к этому высшим сущностям, как бы те себя ни называли. Подозрительная, расчётливая, методичная, жестокая и беспощадная, Хель ставила перед собой задачу и шла к цели со всей возможной эффективностью и жутковатой изобретательностью. Как тогда, в лесу, когда она безжалостно изувечила «пиявку», чтобы отпугнуть остальных, или совершенно серьёзно собиралась скормить гвардейцев местной живности и купить этим немного времени. До сих пор Кристина пока ни разу не ощутила угрозы для себя лично — но вот за окружающих можно было всерьёз опасаться.

По-настоящему разделить эти личности было практически невозможно, они существовали одновременно, как узоры калейдоскопа. Правда, впопыхах неизвестный мастер не слишком тщательно подогнал грани зеркал друг к друг, а потому личность Хель всякий раз собиралась заново, в совершенно непредсказуемых пропорциях. Причем, далеко не всегда успешно: иной раз призрак впадал в странное состояние, напоминающее ступор, словно забывая, как управлять собственным телом. Возможно, именно это и произошло после неожиданной выходки чрезмерно почтительного крестьянина.

Стоило вспомнить жителей предместий, и размышления Кристины потекли совсем в другом, более практичном направлении. Крестьяне вели себя так, будто бы Хель стала первым представителем знати, которого они увидели за много лет, а может быть и за всю жизнь. Но если верить гвардейцам, совсем недавно в Формо должен был прибыть их король со свитой. В таком случае, что произошло? У него изменили планы? Или гвардейцы солгали и с самого начала не собирались вести её к этому Геррану? В таком случае, куда они направляются?

Вопросов становилось всё больше, а ответов по-прежнему не было. Что, если из Формо сделали какую-то особенную тюрьму для людей, прибывших из других миров? Или резиденцию местного филиала инквизиции, и теперь её как ведьму сожгут на костре? Пикантности ситуации добавляло и то, что гипотетическим обвинителям даже напрягаться не придётся, потому что главное доказательство колдовства как ни в чём ни бывало шагало рядом.

Однако, что делать, если хотя бы треть из этого окажется правдой, Кристина не знала. Прежде даже представить себя не могла, что окажется в подобной ситуации — как вообще к такому можно подготовиться? — и в голову лезли самые безумные варианты спасения. Попросить Хель задержать нападающих, а самой сбежать? Но это может и не сработать: попробуй побегать, когда ноги подкашиваются от боли — а в том, что будет больно, можно даже не сомневаться. Ступить на Тропу? Но её ещё нужно было найти и каким-то образом понять, что лежит на другой стороне.

Кристина украдкой покосилась на Хель; ей почему-то очень захотелось поделиться с ней своими планами, узнать её мнение, получить хоть какие-то ответы или совет. Призрак тут же повернул голову и, встретившись с Кристиной глазами, серьёзно кивнул. Видимо, решив, что этим всё сказано, Хель снова отвернулась.

— Когда мы будем в Формо, — девушка вздохнула и задумчиво потёрла щёку, — давай ты будешь вести все переговоры?

— Как скажешь.

Кристина невесело усмехнулась. Если у них ничего не получится, и ситуация выйдет из-под контроля, то не останется ничего, кроме как прибегнуть к последнему средству — к тому, к которому она предпочла бы не обращаться ни при каких обстоятельствах. В таком случае сожжение на костре пришлось бы ей весьма на руку.

Дорога, между тем, плавно обогнула чей-то сад, и резко пошла в гору. Путники покинули предместья, и теперь от Формо их отделяла лишь широкая полоса земли, будто специально очищенная от растительности. Вблизи укрепления посёлка не казались Кристине такими несерьёзными, как описывал их Мартон: каменное строение в несколько этажей на крутом почти неприступном холме, деревянный палисад из толстых заострённых брёвен, поблескивающих свежей смолой. Над частоколом возвышалась смотровая площадка с большим металлическим гонгом, но местных ополченцев, которые и должны были наблюдать за дорогой, нигде не было видно. Да и сами ворота были распахнуты настежь, а огромный брус, должно быть служивший чем-то вроде засова, валялся рядом.

Мартон, глядя на такое безобразие, что-то тихо проворчал себе под нос; Эйдон зачем-то покосился на Хель — видимо, выражение было отнюдь не парламентским — а затем, словно махнув рукой, пригладил усы и согласно кивнул. Что же до Кристины, её больше всего заинтересовали выбеленные глиной дома под красноватыми черепичными крышами, пышущие впитанным за день теплом. Посёлок наверняка жил зажиточнее предместий, а значит можно было рассчитывать, что хотя бы одну ночь ей удастся поспать не только под крышей, но и на настоящей кровати. А если повезёт, то будет возможность помыться и постирать одежду — или, чем чёрт не шутит, даже раздобыть новую.