Похищенный - Макс Коллинз

– Я становлюсь старой, Нейт. Мои груди начинают свисать.

– Я этого не заметил. Но ничего, я в любое время с радостью приподниму их для тебя.

– Ты... ты...

Я закрыл ее рот поцелуями. Казалось, она забыла о своем похитителе или привидении, или кто там еще топал по коридору и на третьем этаже. Или она сама выдумала это, чтобы войти в мою комнату и не показаться «ужасной»?

– Эта штука выглядит очень угрожающе.

– Для меня это комплимент.

– Я имела в виду пистолет.

– А, так пистолет и должен выглядеть угрожающе.

– Ты... Ты когда-нибудь кого-нибудь убил из него?

– Да. Не так давно я убил преступника, похитившего ребенка. Поэтому Линди считает меня добрым принцем.

– Ты говоришь об этом так... небрежно.

– Я не отношусь к этому небрежно, Эвелин. Я никогда не буду пользоваться пистолетом небрежно. Тем более этим пистолетом.

– А что – этот пистолет?

Я ничего не ответил.

– Что ты имел в виду, Нейт?

– Эвелин, я ... в общем ничего.

– Что?

– Ну ладно. Слушай, я буду с тобой откровенен Я бы мог отвергнуть тебя как глупую, пустую женщину, если бы не одна вещь, которую тебе пришлось пережить. Я могу не продолжать?

– Какая вещь?

– Смерть твоего сына.

Она коснулась моего лица.

Я коснулся ее лица.

Она сказала:

– Ты тоже потерял кого-то, не так ли?

Я кивнул.

– Нейт... ты...

Я вытер лицо рукой, она стала влажной.

– Нет. Это пот. Одеял слишком много.

– Кого, Нейт? Кого ты потерял?

И я рассказал ей. Рассказывал медленно и подробно о своем отце. О том, как он из-за меня выстрелил из этого пистолета в себя. О том, что с тех пор я ношу этот пистолет, чтобы не забыть.

– Но кое о чем я забыл, – признался я. – Жизнь и смерть ничего не стоят в этом гнусном, проклятом мире. Особенно во время этой гнусной проклятой депрессии.

– Я по своей природе не философ, – сказала она, сжимая мою руку и глядя в темноту перед собой, – но я всегда думаю о том, почему в этом мире столько жестокости?

Я поцеловал ее в лоб.

Ветер стих, временами раздавалось его негромкое, убаюкивающее посвистывание.

– А почему ты не рассказываешь мне о своем сыне? Расскажи мне о своем малыше.

Она выполнила мою просьбу. Почти час она рассказывала мне о своем «прелестном и необычайно умном» ребенке. Свеча догорала, ночь близилась к концу, и маленький Винсон был единственным витающим в доме духом, но отнюдь не зловещим призраком.

Через несколько часов, когда мы спустились к завтраку, шаги в коридоре и мысли о привидениях показались мне нелепыми. На Эвелин было повседневное черно-белое платье: мне было позволено сменить водительскую форму на один из двух моих костюмов. Инга готовила яичницу с грудинкой – Гас предусмотрительно оставил в доме немного свежих продуктов, – и запахи еды, смешанные с запахами утра, бодрили нас.

Однако Инга казалась еще более угрюмой, чем обычно.

Мы сидели в кухне за скромным квадратным столом. Инга подавала нам яичницу с грудинкой и гренки, отводя в сторону свои воспаленные глаза с черными кругами под ними.

– Дорогая моя, – обратилась Эвелин к своей служанке, – должно быть, ты очень плохо спала ночью?

Инга ничего не ответила.

– Положи еды себе, дорогая, – сказала Эвелин, – и присоединяйся к нам.

Инга неохотно подчинилась. Ее светлые волосы висели плетьми, когда она начала ковырять свою пищу. Неожиданно она подняла на нас широко открытые испуганные глаза, такие же, какие были у Эвелин, когда она вошла в мою комнату.

– Мадам, если вы не против, можно я сегодня буду спать в другой комнате?

– Что случилось, дорогая?

– Кто-то постоянно стягивал с меня ночью простыни, когда я засыпала.

– Инга, – сказал я, – на вашей двери есть замок?

– Да, и я заперла ее.

– А ваши окна тоже заколочены, как и мои?

– Да.

Эвелин наклонилась вперед и впилась в служанку своими голубыми глазами:

– Ты хочешь сказать, Инга, что кто-то стягивал простыни с твоей кровати, когда ты была одна в комнате, а двери и окна были заперты?

– Да. Это случилось несколько раз. Я почти не спала.

– Не думаете ли вы, что кто-то прятался в вашей комнате? – спросил я.

– У меня был фонарь, – сказала она. – Я заглянула под кровать и в шкаф – там никого не было.

– Сегодня ночью я буду спать в этой комнате, сказал я.

Впервые за все время Инга улыбнулась мне:

– Спасибо, мистер Геллер.

– Если нам немного повезет, – весело заметила Эвелин, – до наступления ночи появится Минз, мы заберем «книгу» и будем далеко от этого «веселого» дома.

Однако Минз не появился.

Мы с Эвелин целый день гуляли по покрытому снегом и сорняками двору, пробирались между высокими голыми деревьями по тропинкам, проложенным матерью Эвелин. Часто мы брались за руки, как подружившиеся дети – впрочем, мы отчасти и были ими.

В этот вечер Гас, высокий, сухощавый, усатый старик, от которого пахло табаком, – он его постоянно жевал – открыл наконец-таки дверь, ведущую на давно пустующий третий этаж дома. Гас утверждал, что единственный ключ от этих дверей хранился у него, и так как этой дверью, кажется, давно уже никто не пользовался, смотрителю пришлось -достаточно долго – ковыряться в ржавом замке, прежде чем он сумел ее открыть.

Никаких привидений на третьем этаже мы не нашли, там стояло лишь еще несколько предметов покрытой чехлами мебели. Пол был покрыт толстым слоем пыли, на котором не видно было никаких следов.

Эвелин, стоявшая возле меня, вцепившись пальцами мне в руку, сказала:

– Наверное, я просто слышала шум, производимый ветром.

– Наверное, – согласился я.

Конечно, я не верил в дома, населенные привидениями; но к тому времени я находился под впечатлением Эдгара Кейси, сестры Сары Сивеллы и вождя Желтое Перо и начинал склоняться к мысли, что нам следует искать ребенка Линди в цилиндре какого-нибудь мага.

Следующий вечер был не менее холодным, чем предыдущий, и мы, облачившись в одеяла, вновь собрались на кухне, пили кофе и ждали, что появится, наконец, Минз, зазвонит телефон, или на худой конец материализуется какой-нибудь Богом проклятый призрак. Но ничего этого не произошло.

Мы с Эвелин провели ночь в комнате, которую освободила Инга. Мы просидели почти всю ночь, если не считать тех моментов, когда мы развлекались; Эвелин выкурила пачку сигарет, я израсходовал всю свою жвачку. Это была длинная, утомительная и незабываемая ночь, но призраки так и не появились; в коридоре, на лестнице и наверху не слышно было никаких шагов, и никто, во плоти или бесплотный, не пытался стащить с нас одеяла.

Она заснула в моих объятиях; мы полусидели, опираясь на подушки и накрывшись одеялами. Через щели в заколоченных окнах начал просачиваться свет. Эта длинная ночь кончилась.

Когда я уже вставал с кровати, я услышал, как что-то тяжелое упало на пол; я вздрогнул, и Эвелин, тоже вздрогнув, проснулась.

– Что?.. – начала было она.

Я встал и замер, глядя, как с небольшого стола у боковой стены продолжали падать книги, находящиеся между двумя надежными бронзовыми книгодержателями в виде конских голов.

Я посмотрел на нее.

Она посмотрела на меня.

Выражение наших лиц было таким, какое бывает у детей в цирке во время выступления фокусника.

Я медленно подошел к столу. Книги валялись на полу неуклюжей кучкой. Книгодержатели одиноко продолжали стоять друг против друга вплотную к стене, как и книги до того, как они попадали на пол. Казалось, кто-то столкнул их на пол – только этот кто-то должен был для этого находиться там, где была стена.

Я пожал плечами, сказал, что все это пустое, и начал одеваться. Эвелин кивнула, глядя на меня, тоже пожала плечами и отправилась в свою комнату, чтобы одеться. Мы больше не заговаривали об этом, во всяком случае за завтраком; надо сказать, мы вообще почти не разговаривали, если не считать нескольких замечаний о том, какой наступил прекрасный солнечный день.

Вскоре после завтрака в коридоре громко зазвонил телефон, напугав нас всех до чертиков. Звуки его эхом отразились в большом, полупустом доме, и Эвелин кинулась, чтобы поднять трубку.

Она держала трубку на некотором расстоянии от себя, я встал рядом и начал слушать.

– Говорит Хоган, – произнес голос Гастона Минза. – Кто у телефона?

– Это Одиннадцатый, – сказала Эвелин.

– Одиннадцатый, прошлой ночью мы не смогли привезти вам «книгу». Мы чудом спаслись.

– Чудом спаслись?

– Слушайте меня внимательно. Сегодня во второй половине дня приезжайте ко мне в Чеви-Чейс. Будьте очень, очень внимательны на дороге. Убедитесь, что за вами никто не следит. Я буду ждать вас в своем доме в половине третьего.

Мы услышали щелчок – он положил трубку.

Она посмотрела на меня, продолжая держать в руке трубку:

– Разумеется, я поеду.

– Не одна, – я сжал ее плечо. – Может повториться «несчастный случай», который произошел с Мод Кинг.