Красный блицкриг - Владимир Бешанов

Командования 65-го, 2-го и 16-го особых стрелковых корпусов 25 октября получили приказы наркома обороны «О поведении личного состава воинских частёй Красной Армии, расположенных в…».

Согласно приказам «авангардный заслон» РККА на территориях дружественных республик должен был заниматься исключительно боевой подготовкой, демонстрировать аборигенам свои высокие морально-политические качества и являть собой образец организованности, культурности и дисциплинированности. Советским войскам, «от рядового красноармейца до высшего начсостава», категорически запрещалось вмешиваться «в политические дела и социальный строй» Эстонии, Латвии и Литвы, а «настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих», предписывалось «в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом». Ведение коммунистической пропаганды за забором воинской части, «хотя бы среди отдельных лиц», расценивалось как антисоветская провокация, играющая на руку лишь злейшим врагам социализма. Всемерно ограничивались контакты военнослужащих с местным населением.

«Категорически запрещаю, — выделял маршал Ворошилов, — какие-либо встречи наших частей, отдельных групп военнослужащих или отдельных лиц, будь то начальник или красноармеец, с рабочими и другими эстонскими организациями или устройство совместных собраний, концертов, приемов и т. д.». Это мы к тому, что через тридцать лет наши доценты с кандидатами, разоблачая злостные происки «фашистских правительств», напишут: «Враждебные Советскому Союзу элементы сразу же встали на путь саботажа заключенных договоров, создавали трудности в снабжении и бытовом обслуживании гарнизонов советских воинских частей. Местным жителям под угрозой наказания запрещалось общение с бойцами Советской Армий».

Время «выкидывать хозяев из квартиры» еще, не наступило. 25 октября Сталин пояснил Димитрову: «Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать — строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают».

Выступая 31 октября на сессии Верховного Совета СССР, Молотов заявил, что «особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати. Напротив, все эти пакты взаимопомощи твердо оговаривают неприкосновенность суверенитета подписавших его государств и принцип невмешательства в дела другого государства. Эти пакты исходят из взаимного уважения государственной, социальной и экономической структуры другой стороны и должны укрепить основу мирного, добрососедского сотрудничества между нашими народами. Мы стоим за честное и пунктуальное проведение в жизнь заключенных пактов на условиях полной взаимности и заявляем, что болтовня о «советизации» Прибалтийских стран выгодна только нашим общим врагам и всяким антисоветским провокаторам» (В этой же речи Вячеслав Михайлович впервые публично озвучил претензии к Финляндии, отметив, что отношения с ней «находятся в особом положении». Оказывается, финская граница «нависла» над городом Ленина, и с этим нельзя мириться. Но, вместо того чтобы покорно подписать предложенный Москвой договор, финское правительство приступило к скрытой мобилизации и частичной эвакуации жителей приграничных районов. Кстати, почти одновременно было сделано предложение Турции «укрепить» советскими базами проливы Босфор и Дарданеллы, после чего Анкара немедля заключила договоры о взаимопомощи с Англией и Францией).

Первоначальные опасения части общественности прибалтийских государств в отношении намерений СССР постепенно отступали на задний план, сменяясь у обывателей благодушными настроениями: «Слава богу, все идет как будто хорошо, все успокоились, а так вначале боялись… И Красная Армия нас действительно охраняет, и немцы уехали…» Эстонская элита даже начала интересоваться перспективами отдыха на советских курортах.

Конечно, по мере реализации договоров о взаимопомощи возникали самые разнообразные проблемы, для решения которых неоднократно проводились переговоры разного уровня и были заключены соглашения, конкретизирующие отдельные пункты пактов. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, коммунального обслуживания, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке движения советских грузов, въезда и выезда комсостава и их семей. Для контроля за реализацией условий пактов и разрешения спорных вопросов создавались смешанные комиссии. Постепенно советские войска обживались на новых квартирах. Флот осваивал гавани Балтийской и Либавской военно-морских баз: в Таллин перебазировались четыре дивизиона из состава 1-й и 2-й бригад подводных лодок, один лидер, три эскадренных миноносца, дивизион торпедных катеров, дивизион сторожевых катеров, две плавбазы, вспомогательные суда; в Палдиски — 24-й дивизион 3-й бригады подводных лодок с плавучей базой для них; в Либаву — дивизион подводных лодок, крейсер «Киров» и два эскадренных миноносца.

Несмотря на неизбежные трения, стороны в целом соблюдали условия договоров и демонстрировали подчеркнутое дружелюбие. К примеру, генерал Лайдонер «отдал приказ по армии об изучении знаков различия и званий начальствующего состава РККА, о вежливом отношении к военнослужащим РККА и обязательном приветствии их военнослужащими эстонской армии».

Но несмотря также на заверения прибалтийских и советских лидеров на невмешательство во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, сам факт присутствия на их территории советского военного контингента влиял как на внутриполитическую обстановку в этих странах, так и на само понятие «суверенитета», который съеживался и уменьшался, подобно шагреневой коже.

15 ноября посол Италии в Эстонии В. Чикконарди сообщал в Рим: «Советский Союз вновь занимает сейчас те территории на восточном побережье Балтийского моря, которые принадлежали Российской Империи. Балтийские государства все же не инкорпорированы. Существует их номинальный суверенитет. В трех Балтийских государствах число находящихся там вооруженных сил, значительно превышающее количество войск каждого государства, наталкивает на мысль о своего рода протекторате, скрытой оккупации… Вступление советских войск в Эстонию обозначило начало ввода чрезвычайного положения в жизни государства. Под контролем находятся почта, телеграф, телефон. Строгие предписания регулируют пребывание иностранцев в республике, которое, кстати, запрещено в столице и в некоторых других местах. Запрещено в печати публиковать и обнародовать информацию военного характера. Запрещено пользоваться фотоаппаратами и кинокамерами… Эстония и Латвия оказываются экономически совершенно изолированными. Можно предсказать даже их полную экономическую зависимость от Советского Союза, таким образом, и с этой точки зрения существование малых Балтийских государств в качестве независимых является для них непосильным».

А нейтралитет прибалтов и вовсе превращался в фиговый листок. Еще при обсуждении пунктов договора, до его подписания, министр Сельтер заметил: «Было бы сомнительно, хотя и возможно, что в случае войны между Советским Союзом и третьим государством нейтралитет Эстонии защитил бы ее от нападения, то есть был бы признан подобный «нейтралитет с базами».

Чего стоит подобный нейтралитет, выяснилось уже через пару месяцев, когда «финская военщина развязала конфликт с СССР».

В отличие от предыдущих «сфер» сталинских интересов, Финляндия не пожелала «переустраиваться» ни территориально, ни политически. Она нагло отвергла навязываемый ей договор о чужеземных военных базах и ответила отказом на «справедливые требования» Кремля, вроде «отвести свои войска подальше» или обменять Карельский перешеек и полуостров Рыбачий на карельскую тундру. Тогда товарищ Сталин, разорвав дипломатические отношения и пакт о ненападении, решил устроить финнам показательную порку. «Скоро, — предупреждала «Правда» в передовице с игривым заголовком «Шут гороховый на посту премьера», — Каяндер будет иметь воз: можность убедиться на деле, что дальновидными политиками являются не марионетки из финляндского правительства, а нынешние руководители Эстонии, Латвии, Литвы, заключившие пакты о взаимопомощи с СССР».

Грозен гнев советского народа.

Нашему терпению, приходит конец!

«Не просунуть финским свиньям свое рыло в наш советский огород!»

«Наш покой не тревожь — всадим нож!»

30 ноября 1939 года советская авиация бомбила Хельсинки. Части Ленинградского военного округа в ответ на «возмутительные провокации и враждебную политику правящих кругов Финляндии» вынуждены были перейти границу и, согласно мемуарам К.А. Мерецкова, «приступили к отпору антисоветских действий». Войну финнам не объявляли, поскольку это была не война вовсе, а, как нетрудно догадаться, еще один Освободительный поход, в котором приняли участие 58 стрелковых и кавалерийских дивизий, несколько десятков отдельных полков и бригад: «Мы идем в Финляндию не как завоеватели, а как Друзья и освободители финского народа от гнета помещиков и капиталистов».