Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

— Знаю, — тихо ответил Гриффин. — Вы, кажется, хотите заниматься со мной другим.

— Тише! — зашипела на него она.

Он посмотрел на нее с наигранной обидой.

— Не бойтесь. Я не намерен опозорить вас здесь перед всеми.

Она не нашлась, что на это ответить, а он быстро провел ее через высокие застекленные двери на балкон.

Геро огляделась — широкие ступени спускались в тенистый сад. Она осуждающе посмотрела на него.

— Вы же сказали Мэндевиллу, что хотите потанцевать со мной.

Гриффин повел плечом.

— Мы скажем ему, что вам стало жарко. У вас действительно такой вид, словно вам жарко.

Геро дотронулась до своей покрасневшей щеки.

— Негоже джентльмену говорить подобные вещи.

Он рассмеялся:

— Ничто, сказанное мною, вам не нравится, миледи Совершенство. Вы заметили? Вам нравится лишь то, что я делаю.

Она отвернулась, но Гриффин взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Ей ничего не оставалось, как посмотреть на него.

— Вы ведь были довольны сегодня утром, да?

Геро хотелось солгать, но она не смогла и поэтому молчала.

Гриффин скривился и опустил руку.

— Не хотите признаться, но я-то знаю, что это так. Я почувствовал это, когда вы растворились в моих руках, а ваши нежные лепесточки сомкнулись вокруг моей плоти.

Геро вздрогнула, вспомнив, как она ощутила его у себя внутри.

Он не сводил с нее пристального взгляда, потом увлек ее вниз по ступеням в темноту сада. Он не отпускал ее, пока они не оказались достаточно далеко от бального зала.

Повернувшись, он положил руки ей на плечи.

— Мы должны поговорить об этом, даже если вы хотите навсегда забыть обо всем.

— Это не так, — прошептала она, осмелев от того, что в темноте ему не видно ее лица. — Я не хочу забыть.

— Геро, — тихо произнес он, и ее имя прозвучало на его губах подобно молитве.

Гриффин наклонился, и она почувствовала легкое прикосновение его губ к своим губам.

Такой поцелуй, подобно едва уловимому дыханию, рыцарь дарит даме, которую глубоко почитает. Неужели он питает к ней уважение после того, как она низко пала? Геро отстранилась и попыталась рассмотреть его лицо, но в темноте ей это не удалось.

Она хотела отойти от него, но он схватил ее за руку.

— Вы выйдете за меня?

Она покачала головой и подняла глаза к небу — звезды на нем были неподвижные, холодные и такие далекие.

— Как же я могу?

— Лучше сказать — не можете не выйти, — ответил он. Голос у него прозвучал глухо. — Я же лишил вас девственности.

Она зажмурилась.

— Геро. — Он сжал ей плечи. — Вы должны выйти за меня.

— Вы меня любите? — спросила она.

— Что? — Он не ожидал такого вопроса.

— Вы любите меня, лорд Гриффин?

— Я… питаю к вам нежные чувства.

— Нежные чувства — это не то же самое, что любовь.

— Но вы же не любите Томаса.

Она покачала головой:

— Нет, любовь не упоминалась в брачном соглашении.

— Тогда, скажите на милость, зачем требовать любви от меня? — прохрипел он. — Если я достаточно хорош для постели, то уж точно подхожу, чтобы пойти со мной под венец.

Геро снова удрученно покачала головой. Ее все больше охватывал ужас. Она никогда не сможет все исправить и никогда не займет то место, которое всегда занимала в свете и в семье.

— Вы любите меня? — теперь потребовал ответа от нее он.

— Нет! — ответ сорвался с ее губ неожиданно — она даже не успела подумать. Одно только упоминание любви к этому человеку вызывало прилив страха.

— Тогда почему вы пришли ко мне? Почему позволили мне уложить вас в постель?

— Я не знаю. — Геро с трудом овладела собой. — Я… пришла, чтобы узнать, не случилось ли с вами беды, поговорить о приюте, о вашей винокурне. Я не собиралась делать того, что мы сделали.

Но правда ли это? Ведь сердце у нее едва ли не выскакивало наружу, когда она постучала в его дверь. Она была взволнована, руки дрожали от предчувствия. Может, сама того не сознавая, она пришла к нему, чтобы уступить ему, чтобы узнать, раз и навсегда, что в ней кроется что-то большее, чем благочестие дочери герцога.

Ее слова, кажется, его смутили.

— Хотя бы ответьте мне на мой вопрос: «Почему вы не хотите выйти за меня?».

Геро отчаянно замотала головой:

— Как вы не понимаете всю сложность этого решения? Если я выйду за вас, моя жизнь никогда не будет прежней. Максимус меня возненавидит. Он может отречься от меня, изолировать меня от семьи.

— О господи. — Ей показалось, что Гриффин с трудом сдерживается, чтобы не закричать. — Я, возможно, повеса и распутник, но моя репутация не настолько отвратительна. Сомневаюсь, что ваш брат придет в восторг от нашего брака, но выбросить вас вон…

— Он ненавидит джин и тех, кто этим занимается, — прошептала она. — А вы — перегонщик джина. Сколько еще ему понадобится времени, чтобы выяснить это? Вы понятия не имеете о том, как сильна его ненависть к джину и к перегонщикам джина. Вы не представляете, что он сделает с вами — и со мной, — когда узнает.

Гриффин неожиданно резко отстранил ее от себя, будто не доверял своим рукам, сжимавшим ее плечи.

— А вы подумали о том, что, живя в браке с Томасом, мы с вами будем связаны этим до конца наших дней?

— Я знаю, — воскликнула она. — Господи, неужели вы думаете, что я не знала этого с того самого момента, когда поднялась с вашей постели?

Гриффин отшатнулся от нее, пораженный услышанным, а она… она сделала то, чего никогда не делала за всю свою жизнь.

Она развернулась и убежала.

Глава 12

Королева Черновласка внимательно рассмотрела жеребца, воина и быка, но потом лишь кивнула и поблагодарила женихов. Она устроила торжественный обед, и хотя им было о чем поговорить — и поспорить, — королева почти все время молчала. Она вздохнула с облегчением, только удалившись наконец в свои покои. Там королева Черновласка поспешила на балкон.

Ее уже ждала маленькая коричневая птичка.

А на шее у нее висел на шнурке желудь…

Гриффин вернулся в бальный зал, стараясь сохранить учтивое и любезное выражение лица. Словно он не преследовал только что леди Геро. А ведь на самом деле он ее преследовал. Он остановился около высоких дверей на балкон и обвел взглядом залу. Наконец он заметил справа знакомые рыжие локоны. Улыбнувшись проходившей мимо матроне — чем удивил ее, — он направился туда.

Гриффин всегда любил женщин. Начиная с самой первой в его жизни — дочери трактирщика по имени Белл, или Бетти, а может, Бесси. У нее были круглые голубые глаза и грудь в веснушках, и она познакомила его — в возрасте неполных шестнадцати лет — с незабываемыми удовольствиями. Он всегда привлекал к себе женщин — и из низов, и из верхов, — не прилагая к этому особых усилий. Казалось, что их тянет к нему его улыбка и легкость в общении. Одна из любовниц называла его очаровательным, и, возможно, он таким и был. Гриффин заботился о них то недолгое время, что они были вместе, а когда они неизбежно уходили из его жизни — со смехом или уронив слезу, — он с улыбкой целовал их на прощание. Он никогда не скучал по ним, не лежал без сна, думая о них, и никогда, никогда не бегал за ними, как какой-то простофиля.