Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Аделейд Ли Беатрис

Четвертым мерсийцем среди советников Альфреда был Плегмунд, занимавший с 890 по 914 год архиепископскую кафедру в Кентербери. Фульк, архиепископ Реймский, в письме поздравил короля с тем, что он избрал на роль примаса столь достойного и благочестивого человека, и похвалил самого архиепископа за его реформаторский пыл. Плегмунд, действительно, поддерживал Альфреда во всех его начинаниях и был, возможно, самой выдающейся личностью в маленьком кругу ученых клириков, находившихся при короле.

У Альфреда, по-видимому, возникали некие трения с предшественником Плегмунда, архиепископом Этельредом. Папа Иоанн VIII в обращении к Этельреду убеждал его стоять стеной за дом Господа, обороняя его «не только от короля, но и от всех, кто упорствует в неправедных деяниях», и призыв Папы, адресованный юному Альфреду — следовать примеру своего благочестивого родителя и его предшественников, косвенным образом указывает на то, что (по словам сэра Джона Спелмана) «жизнь и поступки короля не вполне устраивали Отцов Рима». Впрочем, из общего тона папских посланий можно заключить, что недовольство вызывали не столько независимая позиция Альфреда по отношению к Святейшему Престолу или его абсолютистские методы правления (как полагал Спелман), сколько обмирвщление и бесхребетность английской Церкви, особенно в вопросах брака. Не исключено, что у Этельреда были личные враги, ибо Папа обещал ему не принимать на веру все дурное, что он о нем услышит. Об Ассере, друге и соратнике Плегмунда, уместнее поговорить позднее, когда будем обсуждать его «Жизнеописание Альфреда».

В благочестии самого Альфреда не приходится сомневаться. Ассер пишет, что король посвящал «половину сил души и тела и половину своего времени» служению Господу; рассказывает, как строго Альфред соблюдал часы молитв, как он повсюду носил с собой святые реликвии, к которым относился с величайшим почтением, и какие щедрые дары делал. Но даже не будь этих свидетельств, искренняя религиозность короля, его забота обо всем, что относится к сфере души и духа, чувствуются в каждой написанной им строке. Его практичная натура, деятельный разум и жажда знаний нашли выражение в том, что он отдал восьмую часть своих доходов на дело воспитания юношества. Альфред, правитель полуварварского народа, считал образование одной из важнейших основ государственности, и ни один деятель новейшего времени не сознавал это яснее, чем он. Его устремления выражены в довольно сбивчивом, но знаменательном пассаже из предисловия к «Обязанностям пастыря»:

«Пусть все свободнорожденные молодые люди из народа англов, у кого есть к тому средства{139}, учатся до тех пор, пока они не годятся для других занятий, по крайней мере, пока не смогут легко читать написанное по-английски. И после того пусть учатся латинскому языку те, кто должен получить лучшее образование и стоять выше других».

Альфред попытался воплотить эту идею, основав при дворе школу по образцу франкской: в ней юные отпрыски королевского рода, сыновья знатных людей и способные мальчики из простых семейств должны были под присмотром опытных наставников учиться читать и писать на английском и на латыни, пока не окрепнут физически настолько, чтобы перейти от изучения «свободных искусств» к упражнениям в охоте и других умениях, которыми должен владеть человек благородной крови.

Как следует из содержания данной главы, король Альфред внес свою лепту в становление права и юстиции, в преобразование армии и флота, в возрождение Церкви и создание школьной системы. В связи с этим можно задаться вопросом о том, насколько он в своих административных новациях следовал, сознательно или неосознанно, примеру франкских императоров и королей{140}.

Организация армии, личный надзор короля за исполнением правосудия, придворная школа и покровительство ученым людям — во всем этом прослеживаются многочисленные параллели с принципами государственного строительства в империи и Западно-Франкском королевстве. Сам Альфред в течение всей своей жизни поддерживал тесные и дружеские связи с континентом. Гости из чужих земель, представители разных народностей и племен, собирались при его дворе: франки, фризы, «галлы», язычники-даны, бритты, скотты и бретонцы. Ученые франкские клирики, мореплаватели-фризы, путешественники с севера, скотты из Ирландии и валлиец Ассер находили у короля одинаково радушный прием. В мировосприятии Альфреда не было ничего от «островной ограниченности». По словам Ассера, король «искал вовне» то, чего не мог найти в своем королевстве, и кажется вполне естественным, что он вдохновлялся и руководствовался примером великой империи христианского Запада. Однако любознательность и острый ищущий ум уводили его гораздо дальше в его поисках, и, говоря о влияниях, которые испытывало в процессе своего становления англосаксонское государство, не следует забывать о кельтском и скандинавском опыте.

Параллели с континентальной государственной системой могли возникнуть скорее в результате того, что развитие стран происходило в одном направлении, нежели из-за прямого подражания; и «Жизнеописание» Ассера слишком очевидно построено по образцу франкских королевских биографий, чтобы видеть в нем достоверное и детальное изложение всей альфредовской политики.

Но даже если деяния Альфреда как государственного мужа не были столь оригинальными, как иногда принято считать, он по праву занимает свое место среди создателей Англии. Уильям Мальмсберийский смотрел в корень, когда, говоря о заслугах Эдварда Старшего, добавлял: «И все же основная слава, на мой взгляд, принадлежит его отцу, ибо он подготовил почву для этих великих побед»{141}.

II. Общество

В рамках общественного устройства, существовавшего в западносаксонском государстве, король и его подданные вели простую деревенскую жизнь в территориальных сообществах. Во дни мира все заботы обычного англосакса были, в основном, связаны с землей — землю надо было обработать; ее передавали, за нее спорили, на ней устанавливали границы; дни и годы заполнялись чередованием сева зерновых и пара, сбором урожая, охотой и рыбной ловлей, тяжбами за пастбища и возделыванием целины. Когда разговоры не касались набегов, грабежей и воинственных «язычников», они велись о погоде, домашней скотине, радивых или нерадивых хозяевах, о краже овец и быков, соседских неурядицах, охоте и рубке леса.

Ко второй половине IX века все больший процент среди земельных владений стали составлять бокленды, то есть земли, которые даровались согласно грамоте (Ьос), но одновременно сохранялись и фолкленды, хозяева которых владели ими на основании обычного права, без письменных документов. Преимущество грамоты состояло в том, что ее хозяин мог с большей свободой распоряжаться своей землей, но при этом принимались все возможные меры, чтобы этим правом не злоупотребляли. В детально разработанной статье альфредовских законов{142} мы встречаем один из самых ранних примеров утверждения семейной собственности и ограничений на право распоряжаться ею. Согласно этой статье владелец бокленда не мог передать его кому-либо в обход своих родичей, если в его грамоте содержался соответствующий запрет. Однако пострадавший родич, желавший отстоять собственность, или владелец бокленда, пытавшийся обосновать свое право распоряжаться им без ограничений, должны были обращаться в центральный суд и излагать дело в присутствии короля и епископа. Альфред в завещании определил, что его бокленд должны наследовать исключительно потомки-мужчины, его родичи по мужской линии, пока в живых остается хотя бы один из них{143}.

Владельцами боклендов были высшие церковные иерархи, монастыри и общины клириков, знатные аристократы и тэны, в чьих поместьях трудились зависимые крестьяне, но имелись и просто свободные люди, сидевшие на своей земле, и довольно обширные участки предоставлялись арендаторам или «давались в пользование».