Виктор Вейран - Ольга Александровна Валентеева

забыл. И того, что он советовал Анжеле оставить меня – тоже. Зато сейчас я рвался на помощь к другу. Да, он оказался ослом, и что с того? Эд оставался моим самым близким другом. По пути я вспоминал Тэмми: солнечную, всегда смеющуюся. Что же ты оставил её, Эд? Как же ты это допустил?

А дорога вилась серой лентой. Ночью я поспал в придорожной деревушке всего два часа, и на рассвете следующего дня уже въезжал в имение Эда. Точнее, то, что от него осталось, потому что на месте дома не было ничего. Я бывал здесь один раз, когда Тэмми только приехала. Анжи пришлось остаться в замке, ей нездоровилось, а я решил навестить подругу. Тогда она тоже улыбалась, но было заметно, что ей не по себе оказаться здесь одной. Теперь на месте, где стоял большой дом из светлого камня, осталось пепелище. Оно все еще дымилось, несмотря на то что пожар давно потушили. И где мне искать Эда?

– Месье Вейран?

Один из слуг Рейдесов, который привозил нам письма Тэмми, спешил ко мне.

– Здравствуй, Сэмюэль, – кивнул я, бросая ему поводья лошади и спешиваясь. – Где хозяин?

– Так это… в пристройке обосновался, – Сэм махнул рукой в сторону небольшого барака, служившего, видимо, летним местом обитания прислуги. – Вы ступайте туда, он не спит, а я лошадку отведу.

Стало жутко. Что я скажу Эду? Что вообще можно сказать в этой ситуации? Но я ускорил шаг. Добрался до двери пристройки и постучал. Какое-то время никто не открывал, затем дверь распахнулась, и бледный Рейдес замер на пороге. У него был жуткий взгляд человека, который оказался одной ногой в могиле.

– Виктор? – уставился на меня. – Я не ждал тебя так скоро.

Голос звучал сухо, надтреснуто. Мой приятель изменился. Стал степенным, взрослым. Другим… От того мальчишки, с которым я делил комнату в гимназии, ничего не осталось. А теперь и вовсе…

– Проходи, только тише, не разбуди Лиз, – отступил он.

Мы очутились в небольшой комнатушке, служившей и кухонькой, и столовой. Отсюда в приоткрытую дверь было видно спаленку и маленькую рыжеволосую девочку, сопящую в обнимку с куклой.

– Эд, что стряслось? – спросил шепотом.

– Я думал, из письма понятно, – безжизненно ответил он. – Тэмми погибла. И Нати. Нет больше моих девочек.

Он, как во сне, провел рукой по лицу, будто отгоняя какую-то мысль. Я заставил его сесть на скамью, сам сел рядом и опустил руку на плечо.

– Как это случилось?

– Пожар, – ответил Эд. – Был большой пожар. Кто-то поджег особняк со стороны хозяйских комнат, оттуда никто не выбрался. Я боялся, что так будет. Как чувствовал, Вик, и был уже совсем близко. Не успел.

– Откуда ты знал? – спросил я.

– Это не первый случай. Ведьм уничтожают. – Эд пожал плечами. – Повсюду, Вик. Повсюду. Я испугался за них и приехал. Опоздал.

– А Лизи?

– Лизи спасла няня. Малышка ночью капризничала, и нянюшка решила выйти подышать с ней в сад, а потом легла с ней тут. И когда все полыхнуло, Лизи там не было. Я до сих пор не верю, Вик. Мне кажется, это дурной сон.

– Мне тоже.

– Ты опоздал на похороны, они были вчера.

– Я только вчера ночью получил твое письмо.

– Да? – Эд чуть повернул голову. На него было страшно смотреть. Мне показалось, что он как никогда близок к безумию. – Прости, не подумал. Не подсчитал. Решил, что ты просто не приедешь.

– Не говори глупостей. Кто это сделал, Эд? Кого ты подозреваешь?

– Я не знаю, Вик, – тяжело вздохнул он. – Но дольше тут не останусь. Сегодня же уеду. Можно будет остановиться у вас по пути? Лизи быстро устанет, долго ехать.

– Конечно, сколько угодно. Можешь вообще пока пожить у нас.

– Нет. – Эд отмахнулся. – Я должен был пробыть здесь неделю, уже пора возвращаться. Пойду прикажу собирать вещи Лиз. Хотя какие вещи? Сгорело ведь все.

– Знаешь что? – Я понял, что дело плохо. – Иди-ка ты к дочери, спать.

– Нет, я…

– Спать. Немедленно. Иначе уснешь по дороге, а это опасно для Лиз. Поднимайся, дружище. Пора баиньки.

И почти втолкнул Эда в спальню. Он завозился, тихо лег. Я еще постоял на пороге, но усталость взяла свое. Он все-таки уснул. Вряд ли надолго, но я не желал тратить время даром и поспешил во двор. Надо выяснить, кто это сделал!

Я не собирался прощать смерть Тэмми. И не понимал, в глубине души, как Эд может просто уехать. Не разобравшись? Не выяснив? Поэтому пошел прямо на пепелище. Оглянулся по сторонам – никого. Опустился на колени и принялся чертить прямо на земле символы, которые в Гарандии относились к разряду запрещенных. Темные символы. Я сам освоил их лишь недавно, когда после смерти отца нашел в библиотеке тайные полки с книгами, которых, наверное, нигде больше не было.

Над символами взметнулась темная дымка. Я пытался увидеть прошлое, вернуться в тот миг, когда загорелся дом. Пространство вокруг поплыло, сильно закружилась голова. Это заклинание считалось опасным, потому что требовало огромных объемов магии. Но даже если закончится темный резерв, у меня останется светлый. И вот уже передо мной были каменные стены. Тишина, ночь. Где-то кричит ночная птица. Я услышал шорох и обернулся. Три тени. Лица наглухо замотаны черными платками, от глаз стражи они скрыты заклинаниями. Они поджигают не магией – поливают чем-то горючим с трех сторон, но основной удар – на хозяйские комнаты, а затем чертят на земле знак. Его сейчас не видно, затоптали, когда тушили пожар, но это перечеркнутый двойной круг.

Я очнулся от шума в ушах, протер глаза. Что это за символ? Нигде не встречал подобного. Однозначно, это был не просто поджог. Тэмми и детей хотели целенаправленно убить. Жестоко, беспощадно. И самое скверное, я не видел лиц, не мог уловить флер магии, потому что они её не используют, а амулеты отвода глаз, скорее всего, где-то купили, потому что у них одинаковый фон. Фон, впрочем, тоже мне незнаком. Он однозначно светлый, надо запомнить.

Я поднялся с колен и потер лоб. Не хотелось бы свалиться здесь с приступом. Но постепенно боль утихла, и я пошел дальше, обошел пепелище по кругу, стараясь хоть что-то еще найти. Ничего. Неудивительно, преступники действовали четко. Вдруг остановился, будто зацепившись за какую-то мысль. Вернулся на место, где был символ. Постоял, подумал. Двойной круг… Двойной круг… Кажется, я где-то его видел, но не перекрещенным. Нет. Но даже если так – где? Точно, в столице! Давно, как в другой жизни. Такой знак был