Лекарство от измены - Кэролайн Роу

— Превосходно. Присаживайся и поддержи Исабель. У меня и к тебе будут вопросы. Ну, дитя мое, говори, и достаточно громко, чтобы писец мог все хорошо слышать.

Исабель начала с чердака в конюшне.

— Сколько там было мужчин? — Король повернулся к Ракель.

— Четыре, ваше величество, — сказала Ракель с еще одним поклоном. — Хозяин конюшни, тот, кто казался нам порядочным человеком — Ромео, — и два грума.

— Спасибо. Продолжай.

И Исабель продолжила рассказ, пока не охрипла и не стала еще более бледной. Послали за вином с мятой. Она выпила немного и продолжила. Время от времени дон Педро останавливал ее и требовал у Ракели уточнений.

Дон Элеазар посмотрел в документы и что-то прошептал на ухо королю. Дон Педро кивнул и повернулся к донье Исабель.

— Почему ты так уверена, что заговор с целью твоего похищения придумал Монтбуй?

По щекам Исабель разлился румянец. Она сжала дрожащие руки и прочистила горло.

— Недавно кто-то подошел ко мне в монастыре от имени дона Перико, отец, — тихо сказала она.

Аббатиса Эликсенда побледнела; Беренгуер, нахмурившись, наклонился вперед.

— Кто подошел к тебе? — спокойно спросил дон Педро.

— Монахиня, которая была с нами. Она сказала мне, что ее зовут сестра Беренгария и что она из маминого дома в Таррагоне. Она сказала, что дон Перико отчаянно любит меня и желает получить мою руку, но боится, что ваше величество не одобрит этот брак.

— Что она хотела, чтобы ты сделала?

— Она хотела, чтобы я убежала с ним. Она сказала, что только замужняя женщина может быть свободной от монастырских ограничений и наслаждаться жизнью.

— Странные слова для монахини, — пробормотал Беренгуер.

— Но, отец, я не согласилась на это, — сказал Исабель, с тревогой посматривая ему в лицо, словно ища признаки поддержки и одобрения. — Я совершенно не хотела бежать и выходить за него замуж. От другой послушницы я узнала, что Монтбуй тебе совсем не друг. И что он стар и уродлив, — добавила она и покраснела.

— Но ты ничего ей не ответила?

— Я хотела, сир, но вскоре после этого я сильно заболела, и это выскочило у меня из памяти. — Она закашлялась и взглянула на него жалобно.

— Ну ладно, — сказал дон Педро, — не волнуйся. Выпей вина и немного отдохни. Донья Эликсенда, кто эта сестра из Таррагоны?

— Ваше величество, у нас в монастыре нет никакой сестры Беренгарии. Это не сестра Бенвенгуда разговаривала с вами, донья Исабель? Она из Таррагоны.

— О нет, матушка. Я знаю сестру Бенвенгуду. Та была довольно молодой монахиней. Я никогда не видела ее прежде, — сказала Исабель. — Могу я продолжать?

И она продолжила рассказ. К удивлению Исабель, вся высокая аудитория была потрясена ее словами. Ни одна деталь не казалась слишком незначительной, ни одно слово не было сочтено слишком банальным, их интересовало все. Когда она закончила, то дон Педро оглянулся на советников, которые потрясенно молчали.

— Ну что ж, ты можешь быть свободна, моя дорогая. И вы, юная госпожа Ракель. Мы благодарим вас. Если вы утомлены, вы можете удалиться. Но если вам интересно, вы можете отойти в сторону, сесть поудобнее и послушать.

— Мы хотели бы остаться, — твердо сказала донья Исабель, после чего всех трех женщин удобно устроили на стульях в большом алькове, скрытом позади гобелена, из-за которого они могли все слышать, но не видеть.

— Что происходит, госпожа? — тихо спросила Ракель.

— Я не знаю, — ответила Исабель. — Я сама в замешательстве. Кажется, был суд и даже вынесли приговор, а сейчас мы будем присутствовать при допросе свидетелей. Или я ничего больше не понимаю в этом сумасшедшем мире.

Аббатиса Эликсенда тактично промолчала.

Следующим вошел лекарь Исаак, тяжело опираясь на Юсуфа. Как только ночью улицы несколько стихли, его отнесли домой в паланкине. У него кружилась голова, он вымотался, каждая частичка его тела нестерпимо болела. И лишь дома он позволил себе расслабиться. Ракель и ее мать обернули его горячими тканями, пропитанными заживляющими солями, смазали его ушибы арникой и успокоительными мазями. Они стянули ему повязкой ребра и дали вина с настоем из трав, смешанного с водой, а затем помогли ему добраться до постели. В самый разгар их хлопот вернулся домой Юсуф.

Исаак проснулся поздним утром. Его ушибы и раны еще болели, но голова уже была ясной. Оказалось, что кости не сломаны, а сам он ужасно голоден. Едва он закончил завтрак, как ему принесли приказ короля явиться к нему.

— Добрый день, мастер Исаак, — быстро произнес дон Педро. — Ваша дочь и мой сын посылают вам сердечные поздравления. Они хорошо устроены и в полной безопасности. Надо заметить, что сейчас у нас не продолжение суда, но встреча друзей, на которой мы рассматриваем события пяти последних дней. Было бы неправильно проводить судебные разбирательства в воскресенье, не так ли, Беренгуер?

— Ваше величество совершенно правы в этом, как и во всем другом, — сказал Беренгуер.

— Спасибо, ваше величество, — сказал Исаак. — Позволено ли мне будет спросить, был ли тот человек, который умер, Мечом?

— Насколько мы можем судить, да, — осторожно произнес дон Элеазар.

— И нам известна причина его смерти? — спросил Исаак.

— Согласно общему мнению, — ответил епископ, — он был поражен молнией. Следовательно, это означает, что он погиб от руки Господа. Он сгорел, как вы знаете. И была молния.

— Не говоря о сильном запахе серы, — заметил дон Элеазар.

— Значит, это был горючий порошок? — спросил Исаак. — Я думал об этой возможности.

— Стрела молнии будет более приемлемым объяснением, — сказал Элеазар. — В этом видна рука Господа.

— Да, верно. А известно имя человека, носившего имя Меча?

Епископ наклонился вперед.

— Нет, мастер Исаак, — сказал он, — нам оно неизвестно.

— Введите дона Томаса де Бельмонте, — сказал Элеазар.

Удивление Исабель и Ракель при получении вызова во дворец епископа было ничтожным по сравнению с изумлением Томаса, узнавшего, что он должен дать отчет его величеству.

Первая мысль, промелькнувшая в его сознании, была: «Это отсрочка, дающая ослепляющую надежду». Мгновение спустя рассудок вернулся, и он все понял. Он сел, сцепив руки, чтобы не дать им дрожать. В течение долгой ночи он слушал непрекращающийся стук копыт, приглушенные шаги, приглушенные, быстрые фразы — звуки серьезных событий. Вспыхнула война или восстание, и они решили казнить его прежде, чем его величество уедет прочь. Он коротко помолился, прося у Бога сил, и вышел из открывшейся двери камеры навстречу своей судьбе.

Дон Педро кивнул, чтобы показать, что он заметил присутствие Томаса, и снова замер, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.

— Сожалею, что пришлось нарушить ваш воскресный день, — живо произнес дон Элеазар, — но возникли важные дела, на которые вы могли бы пролить свет.

— Я сделаю все, что в моих силах, господин, — сказал Томас с вежливым отчаянием. — Я не слишком сильно занят.

— Да, это верно. Пожалуйста, дон Томас, расскажите нам снова, почему вы послали вашего слугу Ромео в Жирону.

Томас покраснел.

— Донья Санксия де Балтье попросила меня отпустить с ней Ромео, чтобы тот помог ей выполнить очень щекотливую миссию для ее величества.

— Почему вы так охотно выполнили ее просьбу?

— Донья Санксия был придворной дамой ее величества. — Он остановился. — Это была не единственная причина, господа. Но так как правда могла бы чернить репутацию доньи…

— Репутация этой доньи не может стать еще чернее, дон Томас, — сказал дон Элеазар. — Но вы по-прежнему утверждаете, что ее миссия состояла в том, чтобы защитить инфанта Йохана?

— В то время я действительно верил в то, что это должно было защитить принца.

— Почему вы вернулись в Жирону?

— Согласно указаниям моего дяди, господин.

— Вы говорили с ним?

— Нет. Его секретарь написал мне письмо.

— Вы имеете в виду это?

Томас был похож на тонущего человека, увидевшего, как его последняя опора погружается на дно.

— Я написал свое письмо в ответ на его письмо, — сказал он.

— Тогда скажите нам, дон Томас, как Ромео стал вашим слугой.

— Мой дядя устроил это — конь Ромео, его одежда и плата за первый год службы были оплачены моим дядей. Он был очень щедр ко мне.

— Действительно. Вы обращались к графу Хьюго де Кастельбо? — Томас кивнул. — Но кто нанял его, дон Томас? Вы? Или Кастельбо?

— Граф, господин, — сказал он. — Ромео служил моему дяде с детства. Граф думал, что мне понадобится слуга, который был бы знаком с придворными интригами и смог бы помочь мне избежать неприятностей. — На лицах большинства присутствующих замерцали скрываемые улыбки.