Война дезертиров. Мечи против пушек - Юрий Валин

Это был сложный вопрос, и Катрин позволила себе лишь улыбнуться.

Наместник продолжал говорить, и вклиниваться в сей поток высокоорганизованного сознания было бы невежливо.

— У меня есть для вас настоящее дело. Я остро нуждаюсь в людях с прогрессивным мышлением. Нет ничего утомительнее, чем объяснять аксиомы. Все-таки странно, что вы так молоды и миловидны. Почему именно вас послали? Это детали, потом. Какого вы вероисповедания?

Очевидно, этот вопрос требовал озвученного ответа, потому что требовательный близорукий взгляд остановился на лице Катрин.

Еще один сложный вопрос.

— Христианка. Православная, — после некоторой паузы ответила шпионка.

— Славянские корни? — кустистые брови удивленно приподнялись.

— Корней у меня нет. Даже зубных, — не удержалась Катрин. — Зато ничего не болит. Одинока и независима. Вообще-то в нашем Ист-Лондонском университете процветала толерантность и веротерпимость. Это не слишком архаично?

Наместник поморщился. Очевидно, у него самого с зубами были проблемы. Властитель и в целом производил впечатление не очень здорового человека.

— Все позже. — Он нетерпеливо шевельнул пальцами, словно перелистывая невидимую страницу. — Мне необходима социальная служба. Страна на пороге кардинальных перемен. Не можем оставить больных и нетрудоспособных индивидуумов вне сферы социальных реформ. Здесь не существует благотворительных организаций, и нам придется позаботиться о каждой заблудшей душе.

…Несколько драгоценных минут властитель земель Кэкстона потратил, дабы сочными и яркими мазками обрисовать неофитке ближайшее светлое будущее объединенных земель. Слова звучали экспрессивно, вера хозяина кабинета была искренна. Сколько он обдумывал эту утопию? Совершенно двинутый дядька. Угу, в этом кабинете можно без долгих церемоний записаться прямиком в святые. Останавливала закоренелость во грехе да воспоминания о череде виселиц вдоль дорог. Мда, лизать грешнице раскаленные сковородки на том свете, но строить просветленные Нью-Васюки это уж совсем…

А вот демонстрировать брезгливость необязательно. За вранье присудят еще пару тысячелетий тесного общения со сковородками, но стоит ли мелочиться? Пыточная найдется и поближе. Интересно, что этот религиозно-революционный гений собирается сотворить со здешним законным королем? Расстрелять в подвале какого-нибудь дома? С семьей или без? Или король уже обращен в новую веру?

— План мероприятий должен быть готов через три дня. Вы уже достаточно повидали, путешествуя по этой несчастной земле. Пока нужна принципиальная схема. Статистика для вас будет готова чуть позже. — Наместник в раздражении пошевелил пальцами. — Мой аппарат управления слишком… неопытен. Вы понимаете?

Чувствуя себя новеньким винтиком, мгновенно вбитым кувалдой в этот самый аппарат, Катрин кивнула:

— Вполне. Приложу все усилия, хотя это не мой профиль…

— Все мы вынуждены заниматься делами, не соизмеримыми с отведенными нам ролями в том прежнем существовании. — Наместник строго глянул в угол комнаты. — Наш долг помочь этой заблудшей земле. Высока ответственность. Кто, если не мы? Кстати, кем вы были в старом мире?

— Имею диплом специалиста по адаптации, — отрапортовала Катрин.

— Да? — Революционер посмотрел со слабым интересом. — Когда-нибудь расскажете. Возможно, у нас будет время.

«Козел импотентный», — обозлилась девушка. Во взгляде, скользнувшем по ее обтянутым брюками бедрам, мелькнуло гниловато-плотское, вполне земное. Впрочем, новый мессия тут же упер взгляд в стол, заваленный бумагами.

— Времени мало, катастрофически мало. Я убедительно прошу принять эту данность. Мы обязаны работать. История не простит. День промедления — несмываемый грех. Перед будущим. Понимаете?

Наместник схватил со стола один свиток, второй. Тут же замер, к чему-то прислушиваясь. Трагически прошептал:

— Время обеда. Регулярной пищи требует не только мозг, но и тело. Слагаемое меняется, единое неизменно. Раз мы уже потеряли утро, за трапезой сможем уточнить первоочередность постановки задач в сфере вашей новой деятельности.

Шагая за стремительно семенящим Наместником, девушка решилась задать вопрос, ради которого, собственно и слушала всю эту галиматью:

— Мои люди, что с ними?

— Не отвлекайтесь, — Наместник не оглянулся, но Катрин чувствовала, что он поморщился. — С ними поступят по закону. Задержаны. До выяснения. Если ваши люди благонадежны — будут работать во славу Светлого дела. Получат возможность проявить свои способности. Но пока в изоляции. Считайте это карантином. Все пришедшие из диких земель люди должны быть проверены. У меня недурная служба безопасности. Нашему делу угрожают со всех сторон. Невежественное простонародье не готово безоговорочно принять Светлую веру. Инерционность закостенелого мышления. Мы должны напрячь все силы. Еще немного, и люди будут свободны в своем выборе. Мы убедим массы…

«Я вот, дура, жаловалась, а ведь чудесно, что здесь нет пулеметов. Ничто так не убеждает электорат, как автоматическое оружие», — подумала Катрин, чуть ли не рысью следуя за светочем новой веры. Мелькали сводчатые коридоры замка. Шпионку не оставляло впечатление, что нынешние обитатели цитадели — исключительно угрюмые «крестоносцы». Интересно, жаркое на стол тоже они подавать будут?

Жаркого не было. Заодно не было пива, джина, сока и кондитерских изделий. «Правильное питание и чистая ключевая вода не отвлекут от трудов праведных» — сей лозунг освящал трапезу. Ломтики хлеба были прозрачны, каша жидка. Идентифицировать составляющие каши вообще не удалось. Давясь этим призраком детсадовского прошлого, Катрин раздумывала, позволительно ли взять еще кусочек хлеба. Несмотря на неожиданную гримасу судьбы, кушать хотелось, как обычно. В принципе, Катрин могла потреблять все, что съедобно, но отсутствие соли все же затрудняло прием калорий. Хоть бы сухофруктов добавили, что ли?

Очевидно, утешением должно было послужить массивное серебро сервировки да наличие третьей сотрапезницы. Кроме гиганта духа и столпа веры, за столом сидела молодая особа странноватого вида. «Леди Гиата», — бегло представил ее Наместник. Леди казалась катастрофически юной и катастрофически изнуренной. Худощавая от природы, в полумонашеско-полуприютском темном платье, соплячка производила впечатление существа сугубо потустороннего. Лихорадочный взгляд, полосы нервного румянца на бумажных щеках, тонкие пальцы, с трудом удерживающие тяжелую ложку. «Этак и до туберкулеза докатишься», — с сочувствием подумала Катрин. Что здесь делает это субтильное создание? На любовницу не похожа. Это если вообще допустить странную мысль, что у религиозного мыслителя способны возникнуть вульгарные реакции вроде эрекции. Хотя на ляжки ведь смотрел…