Тайна фамильных бриллиантов - Мэри Брэддон

— Там, наверху, проясняется, мисс Лора, — сказала она, — клочок синего неба проглядывает между туч; ну если не совсем синее, то гораздо светлее, чем остальное, и то хорошо. Скушайте кусочек этого пирожка, мисс Лора, сделайте милость. Вам дурно сделается в церкви, право, если вы сейчас не покушаете; где же слыхано идти под венец на голодный желудок… Ведь вы не хотите походить на тех голодных мальчишек, что попадаются в Лондоне на мостах, нацепив на жилет надпись: «Я голоден». Я бы не хотела этого, по крайней мере.

Лора не обращала внимания на болтовню старой няньки, да и сама миссис Маден говорила более по привычке, чем из потребности делиться мыслями. Добрая старушка еще сильнее Лоры сознавала влияние сырого, холодного утра и, как большинство людей простых и необразованных, была очень суеверна.

В комнату вошла Дора Макмагон. Голубое платье с белыми кружевами шло как нельзя лучше к ее миловидному личику. Молодая девушка казалась очень веселой, несмотря на дурную погоду, и принялась утешать свою сестрицу, мисс Дунбар. Обе девушки уселись у огня завтракать или, точнее, будто бы завтракать. В такой день всем было не до завтрака.

— Я только что заходила к Лизе и Елене, — сказала Дора, — они не хотели идти сюда неодетыми; бедняжки на всю ночь закрутили свои волосы в папильотки, а нынче, как нарочно, сырой день — волосы не хотят виться; приказали горничным раскалить щипцы и будут мучиться завиваться.

У мисс Макмагон прекрасные каштановые волосы вились сами собой, и потому ей позволительно было насмехаться над своими менее счастливыми подругами.

Лиза и Елена были дочери майора Мельвиля и большие приятельницы мисс Дунбар. Сестры приехали в Модслей-Аббэ в качестве подруг, согласно торжественному обещанию, которые молодые девушки так любят давать друг другу, хотя редко их сдерживают.

Лора не приняла большого участия в рассказе о волосах мисс Мельвиль. Внимание ее было совершенно поглощено собственными размышлениями, весьма приятными, судя по улыбке, не сходившей с ее личика.

— Дора, — сказала мисс Дунбар, помолчав с минуту, — знаете ли, о чем я все думаю?

— О чем же, моя душка?

— Слыхали вы поговорку, что часто одна свадьба ведет к другой, когда выходишь замуж с легкой руки?

Дора Макмагон покраснела.

— Что же из этого, моя милая? — спросила она невинным голосом.

— Вот я и подумала, что вслед за моей может быть другая свадьба. Не сердитесь, милая Дора, я не могу не высказаться, я была бы так рада, если бы вы повенчались с Артуром Ловелем.

— О Лора, это совершенно невозможно, — сказала мисс Макмагон, и зарделась пуще прежнего.

Мисс Дунбар только покачала головой.

— Я буду жить надеждой, что это возможно, — сказала она. — Я люблю Артура Ловеля почти… совсем как родного брата — потому неудивительно, что я желала бы женить его на сестре.

Молодые девушки еще долго проболтали бы, попав на хороший предмет для разговора, если бы не старушка няня, которая ни на минуту не упускала из виду главного торжества.

— Вам-то хорошо болтать, барышня, — вскричала бесцеремонная Элизабета. — Вы совсем уже одеты. Надели шляпку, да и готовы. А моя-то барышня еще не начинала. Пожалуйте, мисс Лора, пора вам волосы причесывать, если вы не хотите ехать в церковь нечесаной. Уж десятый час, а вас будут ждать там в одиннадцать.

— И папа передаст меня мужу! — прошептала про себя Лора, садясь к туалетному столику. — Что бы я дала, если б он любил меня больше!

— Люби он вас больше, пожалуй, не отдал бы, мисс Лора, — заметила миссис Маден, очень довольная своим остроумием. — А вам бы это не очень понравилось, я думаю, мисс? Сидите тихо, не поворачивайте голову, моя голубушка; старайтесь только быть веселой сегодня, моя красавица, остальное все — пустяки.

XXIV

Непрошенный гость на свадьбе Лоры

Венчание проходило в древней, маленькой, странной, но красивой лисфордской церкви, о которой уже было сказано.

Извилистая речка Эвон протекала под самой церковью, в тени плакучих ив. Легкий деревянный мостик был переброшен через речку. Двое ворот вели на церковный двор, и пешеходы из Лисфорда в Шорнклиф, для сокращения пути, входили в одни ворота и выходили в другие, прямо на большую дорогу.

Достойным обитателям Лисфорда дождь пришелся так же мало по нутру, как самой Лоре Дунбар и ее старушке няне. Новые чепцы и шляпки были припасены для этого торжественного случая. Георгины, хризантемы, пестрые астры — все остатки летней роскоши, которые еще украшали сады в ту позднюю пору года, были разбросаны по дорожке в церковь, как достойная дань красоте невесты.

Все в Лисфорде, особенно бедные, слишком хорошо помнили доброту и безмерную щедрость Лоры Дунбар, чтоб не оказать ей всевозможный почет при этом случае.

Несносный дождь испортил все дело. Что проку было бросать цветы в грязные лужи на церковном дворе! На что походили дети из сиротской школы, промокшие и дрожавшие от холода! Сам пастор успел простудиться и из-за кашля и насморка служил очень невнятно.

Одним словом, все сознавали, что день не удался. Не странно ли, чтобы глава фирмы «Дунбар, Дунбар и Балдерби» не в состоянии был при всем своем богатстве купить несколько солнечных лучей для свадьбы единственной своей дочери? К одиннадцати часам до того стемнело от густого тумана, что пришлось второпях поставить с дюжину восковых свечей вокруг алтаря, чтобы жених и невеста видели друг друга во время венчания.

Из всех присутствовавших на этой свадьбе отец невесты казался наименее огорченным неудачной погодой.

Генри Дунбар был серьезен и молчалив в этот день, но таким он бывал постоянно, и погода тут была ни при чем. Банкир преспокойно сидел перед камином, дожидаясь, когда его позовут исполнять свою роль в церемонии; так же спокойно уселся он рядом с дочерью в карете и за всю дорогу к церкви ни разу не посетовал на то, как некстати лил дождь.

Он был очень хорош собой, и во всей его внешности, в его седых, тщательно закрученных усах и белой камелии в петлице было что-то крайне аристократическое. Несмотря на это, когда он вошел в залу с улыбкой человека, собирающегося играть роль, Лора не могла не отшатнуться от него, как в тот день, когда она в первый раз встретилась с ним в Портланд-Плэсе. Но он предложил ей руку, она протянула ему кончики своих пальцев и пошла с ним к карете.

— Молите Бога, чтобы он ниспослал на меня свое благословение, папа, — сказала девочка глухим, нежным голосом, когда они уселись в просторном экипаже.

Лора нежно положила руку на плечо банкира. Минута была слишком торжественна, чтобы детская боязнь отца могла ее сдерживать.