Спаси меня (ЛП) - Рэйчел Гибсон

Отец умер, когда она только-только начала понимать его.

Слезинка скатилась у нее по щеке. Сэйди закрыла глаза и боролась со слезами, пока не начало болеть в груди.

- Прости, папочка. Парочку не удержала.

Отец был ее якорем, когда она даже не знала, что этот якорь ей так нужен.

Убрав руку с отцовской ладони, она вытерла щеки платком, который лежал на ночном столике. Даже в скорби Сэйди не могла лгать себе. Клайв не был идеальным отцом, но и она не была идеальной дочерью. Их отношения всегда были сложными, но она любила его. Любила с глубокой, опустошающей душу мукой. Сэйди глубоко вдохнула, не обращая внимания на боль в груди, и выдохнула.

- Ты очень старался. – Теперь она понимала. Понимала, учитывая его трудное прошлое. – Прости, что меня не было рядом, когда ты умер. Прости, что ты был один. Я о стольком сожалею.

Она поцеловала отца в холодную щеку. Больше не было причин оставаться у его постели. Отца здесь не было.

- Я люблю тебя, папочка. – От эмоций горло у нее сжалось, и Сэйди умудрилась выдавить слабое: - Прощай.

Выйдя в коридор, она сделала трудный звонок в «Джей Эйч». Винс стоял рядом, положив руку ей на спину, и тихо разговаривал с медсестрами. Как и ожидалось, сестры Партон ударились в слезы, а Снукс и Тайрус были сильно огорчены, но не удивлены. Жесткие старые ковбои. Как и Клайв. Они уверили Сэйди, что дела на «Джей Эйч» будут идти так же гладко, как и всегда.

Сэйди не знала, как будет жить без своего якоря, и следующие пять дней просто плыла по течению. Мало ела и еще меньше спала. Все было в каком-то тумане. Пустом, отупляющем тумане, в котором люди заезжали в «Джей Эйч», чтобы поговорить и вспомнить ее отца. Постоянный поток запеканок из картофеля и овощей и рассказов о Клайве. В тумане были и выборы гроба и одежды для похорон. Подписание документов и написание некролога. Сообщение, что отец умер от сердечного приступа, развившегося из-за тромбоэмболии. Встреча с адвокатом по недвижимости – мистером Кунцем – и с душеприказчиком.

Сэйди сидела в офисе адвоката, - через туман в голове пробивался запах кожи и полироли для дерева, - сидела с пятью самыми преданными работниками отца и слушала, что каждый из них получает по пятьдесят тысяч долларов и гарантию работы на «Джей Эйч» так долго, как захочет. Адвокаты упомянули о трастовом фонде без имени получателя, который, как полагала Сэйди, предназначался для ее возможных детей.

Все остальное оставалось Сэйди. Все - от старого «форда» отца до действующей страховки на «Джей Эйч».

Было время, всего несколько коротких недель назад, когда груз ответственности ошеломил бы Сэйди. Он и сейчас ошеломил ее, просто, может, не так сильно. Теперь «Джей Эйч» стало, скорее, якорем, чем арканом.

Отец оставил ей письмо. Короткое и четко по делу.

«Разговоры никогда не давались мне легко. Я любил твою маму и любил тебя. Я был не самым лучшим отцом и очень сожалею об этом. Не позволяй людям в похоронной конторе накрасить меня и не открывай крышку гроба. Ты знаешь, как я не люблю, когда люди болтают и сплетничают».

И в самые худшие моменты Винс был рядом. Его сильное, надежное присутствие помогало, когда Сэйди, казалось, больше всего нуждалась в нем. Он помог собрать ей вещи отца, потом отвез в похоронную контору. Чаще всего Винс оставался с ней на ночь. Когда все уходили. Когда дом становился слишком тихим. Когда Сэйди оставалась один на один с собственными мыслями и отупляющей скорбью, грозившей затопить ее. Винс приходил и прижимался к ней всем телом. Его тепло прогоняло холод из костей Сэйди. Это был не секс. Скорее, Винс просто приходил проверить, как она держится, и оставался на несколько часов.

Он никогда не повторял своей ошибки – не засыпал в ее постели. А когда Сэйди пробуждалась от беспокойного сна, его уже с ней не было.

ГЛАВА 15.

Казалось, весь Техас пришел на похороны Клайва Холлоуэла. Скорбящие люди из такой дали, как Денвер, Тульса и Ларедо, оккупировали скамьи в самой большой баптистской церкви Ловетта. Как и большинство южных баптистов, Клайва окрестили в возрасте четырех лет после исповеди. Никто не мог вспомнить, чтобы видел его высокую фигуру на скамье Первой баптисткой церкви на углу Третьей и Хьюстона, за исключением похорон Джоанны Мэй. Но за долгие годы в церковную казну утекло изрядное количество денег Холлоуэлов. Денег, которыми оплачивали стройки и ремонты, и новый сорокапятифутовый шпиль, и колокола.

Главный пастор Грувер Тинсдэйл выступил с проповедью, затронув все животрепещущие темы о грехах и душах, и о том, что Господь приветствует возвращение своего сына Клайва. После того как пастор закончил, за кафедру, чтобы произнести речь, встала Сэйди. Не было никаких вопросов о том, сможет ли она сделать это. Она же из Холлоуэлов. Последняя из Холлоуэлов. Сэйди стояла на возвышении в черном платье-футляре без рукавов: волосы стянуты на затылке, глаза сухие.

Внизу стоял гроб отца, сделанный из простой сосны, с выжженным на крышке гербом «Джей Эйч», как и надлежало ковбою. И как всех ковбоев, Клайва хоронили в сапогах. Следуя его последней воле, Сэйди настояла, чтобы гроб был закрыт, а на крышке лежала композиция из подсолнухов и астр, маргариток и скабиоз, которые в изобилии росли в «Джей Эйч».

В противоположность простоте гроба церковь была заполнена тщательно продуманными цветочными подношениями. Кресты, венки и букеты лежали перед большими фотографиями Клайва и его лошадей.

Над всем этим великолепием стояла Сэйди и спокойным голосом говорила об отце. На первой скамье громко всхлипывали сестры Партон, и Сэйди знала, что среди прихожан найдутся те, кто осудит ее. Они услышат спокойный голос и увидят сухие глаза дочери Клайва, и начнут шептаться, что она бесчувственная и холодная. Неблагодарная дочь, которая закрыла гроб, чтобы люди не смогли сказать последнее прости, как полагается.

Сэйди говорила о любви отца к земле и к людям, которые на него работали. Говорила о его любви к лошадям. Взрослые мужчины и женщины плакали, не таясь, но она не уронила ни единой слезинки. Отец ею гордился бы.

После отпевания на кладбище «Святой крест» состоялось погребение. Клайв упокоился там же, где и остальные поколения Холлоуэлов, и рядом со своей женой. После этого двери «Джей Эйч» открыли для скорбящих. Сестры Партон и десятки других членов Первой баптисткой церкви приготовили сэндвичи с огурцами и цыпленком, которыми заставили банкетные столы под тентами на лужайке. Женщины Ловетта пришли на поминки с едой в руках. Столы заполнились жареными цыплятами и всевозможными запеканками, рецепты которых передавались из поколения в поколение. Салаты и пять разных видов яиц со специями, овощи и хлеб, и целый стол десертов. Сладкий чай и лимонад, чтобы запить все это изобилие.