Последнее волшебство - Мэри Стюарт

– Это все? – спросил я, видя, что он замолчал.

– Нет. Конец тоже бывает немного разный, но всегда вслед за зверем появляется рыцарь, он один и пеший, и он рассказывает мне, что тоже загнал коня, преследуя зверя. Я всякую ночь, когда его вижу, пытаюсь расспросить, что это за зверь и почему он за ним гонится, но только было он собрался мне ответить, как появляется мой конюший и приводит мне свежего коня, а рыцарь хватает его под уздцы, садится в седло как ни в чем не бывало и готов уже пуститься в путь. Тут я беру коня за узду и начинаю уговаривать рыцаря, чтобы он уступил мне право преследовать зверя, ведь я же Верховный король, говорю я ему, и самые трудные подвиги надлежит исполнять мне. Но он отбрасывает мою руку со словами: «Позже. Позже, когда будет у тебя нужда, ты найдешь меня здесь, и я отвечу тебе за свои дела». И уезжает, а я остаюсь в лесу один. В этом месте я пробуждаюсь, охваченный страхом. Мерлин, что означает мой сон?

Я покачал головой.

– На этот вопрос я не знаю ответа. Я мог бы отделаться общими словами и сказать, что это тебе урок смирения, ибо даже Верховный король не за все отвечает сам.

– То есть я должен спокойно смотреть, как ты берешь на себя вину за избиение младенцев? Ну уж нет, Мерлин, придумай что-нибудь поумнее!

– Я ведь сказал, что это общие слова. На самом деле я не имею понятия о том, что означает твой сон. Может быть, всего лишь дневные заботы да переполненный желудок. Но одно могу тебе сказать, как, впрочем, говорил уже и раньше: опасности, ожидающие тебя в будущем, ты преодолеешь и достигнешь славы; и, что бы ни случилось, какие бы промахи ты ни совершил – и в прошлом, и в настоящем, – ты умрешь славной смертью. Я же исчезну, как музыка замолкшей арфы, и мой конец люди назовут бесславным. А ты останешься жить в людском воображении, в людских сердцах. Покуда же у тебя есть вдоволь времени, годы и годы. Расскажи же мне, что было в Линнуисе.

Разговор наш затянулся надолго. Но под конец он снова коснулся ближайшего будущего.

– Покуда весна не вскроет пути, – сказал Артур, – мы можем продолжать строительные работы в Каэрлеоне. Так что тебе следует остаться здесь. А вот весной я хочу, чтобы ты занялся обустройством моей новой столицы. – Я вопросительно посмотрел на него, и он кивнул. – Да, мы же с тобой об этом толковали. Что было хорошо во времена Вортигерновы и даже Амброзиевы, через год или два уже совсем не будет годиться. Карта меняется, там, на востоке. Подойдем вот сюда, я тебе покажу. Твой приятель Герейнт – это просто находка. Я послал за ним. Мне такой человек нужен под рукой. Сведения, которые он присылал в Линнуис, были бесценны. Он тебе рассказывал про Эозу и Сердика? Мы делаем попытки разузнать все получше, но я уверен, что Герейнт прав. По новейшим сведениям, Эоза сейчас возвратился в Германию и сулит всякому, кто пойдет за ним, солнце, луну и звезды, не говоря уже о целом саксонском королевстве в Британии.

Мы обсудили с ним то, что стало известно благодаря Герейнту, Артур пересказал мне последние новости, затем он продолжил:

– И то, что он сообщает о Пеннинском Проходе, тоже, разумеется, все верно. Мы начали там работы, как только я получил твоя донесения. Я послал туда Торра. По-видимому, следующий удар нам будет нанесен с севера. Жду гонцов от Кау и Урбгена. Однако в конечном итоге все решится здесь, на юго-западе, здесь нам придется стать не на жизнь, а на смерть. Имея Рутупии в качестве главного оплота и Саксонский берег в тылу, они будут угрожать нам, прежде всего вот отсюда и отсюда. – Он двигал пальцем по выпуклой глиняной карте. – Из Линнуиса мы возвращались вот этим путем. Так что рельеф местности я себе представляю. Однако на сегодня довольно, Мерлин. Я велел изготовить новые карты, и мы еще посидим с тобой над ними. А эта местность тебе знакома?

– Нет. Я проезжал этой дорогой, но мысли мои были заняты другим.

– Спешить незачем. Если мы приступим к делу в апреле или даже в мае и ты опять, как повелось, совершишь для нас чудо-другое, у нас с лихвой достанет временя. Ты пока продумай все, а когда придет срок, съезди и посмотри на месте. Согласен?

– Вполне. Я уже смотрел... Нет, только мысленно. И кое-что мне вспомнилось. Там есть холм, он возвышается надо всей этой землей. Если память меня не подводит, он имеет плоскую вершину, и на ней вполне может расположиться армия или разместиться город. И притом он довольно высок, с него виден Инис Витрин – Стеклянный остров и вся цепь сигнальных вершин, и дальше, на много миль к западу и к югу, земли лежат как на ладони.

– Покажи где, – быстро сказал он.

– Где-то вот здесь, – ткнул я пальцем. – Точно указать не берусь, да и карта эта, по-моему, тоже не отличается точностью. Но вот это, должно быть, речка, которая протекает у его подножия.

– Как называется холм?

– Не знаю. Знаю только, что речка, кругом омывающая его подножие, называется Кэмел. На этом холме была крепость еще до прихода в Британию римлян, так что, как видно, уже древние бритты оценили его выгодное стратегическое положение. Здесь они оборонялись от римлян.

– Но римляне его все же захватили?

– В конце концов. Но, захватив, возвели свои укрепления и тоже держали на нем оборону.

– Вот как? Значит, к нему подведена дорога?

– Разумеется. Должно быть, вот эта, что ведет мимо озера от Стеклянного острова.

Говоря, я показывал ему по карте, а он смотрел и спрашивал и снова метался по комнате, но потом слуги внесли ужин и свечи, и тогда он распрямил спину, отбросил со лба волосы и оторвался от поглощавших его мыслей, как пловец, всплывший на свет из глубокой пучины.

– Ну да все равно придется с этим подождать, пока отойдет Рождество. Но как только будет возможно, Мерлин, поезжай туда и сообщи мне свое мнение. В помощи тебе недостатка не будет, ты знаешь. Теперь же давай вместе ужинать, и я расскажу тебе о том, как было дело на Черной речке. Я уже столько раз повторял этот рассказ, что он разросся у меня до неузнаваемости. Но для тебя не грех повторить еще раз.

– Не грех, а прямая обязанность. Обещаю со своей стороны, что поверю каждому слову.

Он рассмеялся.

– Я всегда знал, что могу на тебя положиться.

2

Погожим весенним днем я свернул с дороги и увидел впереди холм под названием Камелот.

Таким стало его название впоследствии, а тогда он назывался Каэр Кэмел – по речке, которая петлей обтекала понизу его подножие. Холм этот, как я и рассказывал Артуру, имел плоскую вершину и был не то чтобы очень высок, но возвышался над окружающими землями достаточно, чтобы во все стороны открывался широкий вид, а крутые склоны делали его почти неприступным для врага. Легко было себе представить, почему кельты, а за ними и римляне избрали его своей твердыней. Вид сверху во все стороны открывался великолепный. На востоке стеной стоит гряда пологих холмов, но на юг и на запад взгляд теряется в бескрайней дали, а на север достигает моря. В северо-западном углу море вдается в сушу и подходит к Камелоту на расстояние в каких-нибудь восемь миль, во время приливов оно растекается по болотистой равнине, питая своими водами большое озеро, посреди которого возвышается Стеклянный остров. Этот остров, вернее, гряда островков, покоится на зеркальном мелководье, точно возлежащая богиня, он с незапамятных времен и был посвящен Богине, ее святилище стоит по соседству от замка местного короля. Над Стеклянным островом, далекая, но отчетливая, виднеется сигнальная вершина – гора Тор, а за нею, вдали, уже на берегу Северна, следующая сигнальная вершина – Брент-Нолл.