Последнее волшебство - Мэри Стюарт

Если раньше он метался по комнате, то теперь застыл на месте. И не спускал с меня напряженного, думающего взгляда.

– Значит, это кровопролитие цели не достигло? И ребенок – Мордред, ты говорил, его зовут? – остался жив?

– Я пришел к выводу, что да.

Он судорожно вздохнул.

– Он как-то спасся из тонущей барки?

– Возможно. Либо его уберег случай, и он живет теперь где-то, неведомо для других и сам ни о чем не ведая, как рос некогда ты, – и ты когда-нибудь его встретишь, как Лай Эдипа, и падешь от его руки, не подозревая, кто твой противник.

– Пусть так. Готов рискнуть. Рано или поздно гибель подстережет каждого. А что еще могло произойти?

– Могло быть, что он вовсе не находился в той барке.

Он задумчиво кивнул.

– Да. Это похоже на Моргаузу. Что тебе известно?

Я рассказал ему то немногое, что знал, и объяснил, какие выводы сделал.

– Она не могла не предвидеть, – заключил я, – бешенства Лота. Мы знаем, что рожденного ею младенца она хотела сберечь, и знаем, для чего он ей нужен. Стала бы она рисковать и оставлять его в городе ко времени Лотова возвращения? Ясно, что все происшедшее подстроено ею. Линд рассказала нам потом еще много подробностей. Мы знаем, что она дразнила и подначивала Лота и довела его до исступления и до убийства; и притом она первая, мы знаем, пустила слух, что все делается по твоему приказу. Чего же она достигла? Ублажила Лота и укрепила свою над ним власть. Но, кроме того, зная ее и понаблюдав за нею, я пришел к заключению, что она еще и ухитрилась сохранить своего заложника! – Румянец сошел с его щек, он казался холоден, узкие щелочки глаз были полны непогодой. Такого Артура случалось видеть другим, мне же до сих пор – никогда. Сколько воинственных саксов успели заглянуть в эти глаза, прежде чем расстались с жизнью? Он горько произнес: – Я уже с лихвой заплатил за ту ночь. Жаль, что ты не дал мне тогда ее зарубить. Этой даме лучше никогда больше не приближаться ко мне, разве что во власянице и на коленях! – Это прозвучало как клятва. Затем тон его переменился: – Давно ли ты с севера, Мерлин?

– Вчера.

– Вчера? Я думал... мне казалось, что со времени этого злодеяния уже месяцы прошли.

– Так и есть. Но я остался, чтобы увидеть своими глазами, что будет дальше. Потом, когда я начал кое о чем догадываться, я решил задержаться и посмотреть, не сделает ли Моргауза какой-нибудь шаг, который укажет мне местонахождение ребенка. Если бы Линд могла к ней вернуться и не побоялась бы мне помогать... но это невозможно. Вот почему я оставался в Дунпелдире, покуда не пришло известие о том, что ты выехал из Линнуиса. Лота опять ждали со дня на день домой. А я знал, что в присутствии Лота не смогу ничего предпринять, поэтому собрался и отправился в путь.

– Вот, стало быть, как. Приехал издалека, а я тут продержал тебя на ногах, да еще наорал на тебя, словно ты часовой, заснувший на посту. Простишь ли ты мне?

– Нечего прощать. Я успел отдохнуть. Впрочем, я с удовольствием теперь сяду. Благодарю тебя.

Я благодарил его за кресло, которое он мне подвинул, после чего сам уселся в другое, по ту сторону дубового стола.

– Ты в своих донесениях ни словом не обмолвился о том, что младенец Мордред, возможно, остался жив. И Ульфин ничего такого мне не говорил.

– Едва ли это могло прийти ему в голову. Я и сам сообразил и сделал выводы, только когда вдоволь поразмыслил и понаблюдал уже после его отъезда. А доказательств моей правоты, кстати сказать, нет. И насколько все это важно или неважно, я могу теперь судить лишь по памяти о былых предчувствиях. Но одно могу сказать тебе: судя по той неге в костях, которую испытывает сейчас королевский прорицатель Мерлин, всякая опасность, прямая или косвенная, которая может грозить тебе от Мордреда, отстоит от тебя на многие, и многие годы.

Во взгляде, который он на меня обратил, не оставалось и тени досады. В глубине его глаз искрилась улыбка.

– Стало быть, у меня пока есть время.

– Да, время есть. То, что произошло, – худо, и ты бил прав, что сердился; но дело это уже наполовину забылось и скоро совеем уйдет из людской памяти в блеске твоих побед. Кстати о победах, повсюду только о них и говорят. Так что отложим прошлое и будем думать о будущем. Оглядываться назад, да еще в сердцах, – значит даром тратить время.

Напряжение наконец разрядилось, он улыбнулся знакомой мне улыбкой.

– Я понял тебя. Надо строить, а не ломать. Сколько раз ты мне это внушал. Но я всего лишь смертный, меня тянет сначала сломать, чтобы расчистить место... Ну ладно. Забудем. Есть много важных дел и забот, а что сделано, то сделано. Я, кстати, слышал, – улыбка его стала шире, – что король Лот думает податься в свои северные владения. Хоть он и постарался переложить вину на меня, похоже, что ему в Дунпелдире не слишком-то уютно. Оркнейские острова, я слышал, имеют плодородную почву, и летом там приятно, но в зимнюю пору они бывают совсем отрезаны от мира.

– Если только море не покроется льдом.

– А это, – заключил он со злорадством, отнюдь не королевским, – даже Моргаузе сделать не под силу. Так что на некоторое время мы сможем забыть Лота и его козни...

Он положил руку поверх вороха сваленных на столе бумаг и свитков. А я задумался о том, что, верно, искал Мордреда слишком близко: если Лот посвятил Моргаузу в свои намерения перебраться вскоре с двором на северные острова, она могла распорядиться так, чтобы и дитя переправили туда.

Но Артур заговорил снова:

– Ты имеешь понятие о снах?

Я удивился.

– О снах? Да, мне случаюсь видеть сны.

Он усмехнулся.

– Глупый вопрос, не так ли? Я хотел спросить, можешь ли ты объяснить, что они значат, чужие сны?

– Едва ли. Когда я сам вижу сны со значением, это значение бывает очевидно и не нуждается в толковании. А что, тебя мучат сновидения?

– Да, уже много ночей подряд, – Он помолчал, перекладывая бумаги на столе. – Кажется, такой пустяк, стоит ли из-за него беспокоиться? Но мое сновидение такое яркое и повторяется из ночи в ночь.

– Расскажи.

– Я словно бы на охоте и совсем один. Ни собак, никого, только я и мой конь, и мы преследуем оленя. Тут бывает немного по-разному, но я всегда знаю, что охота продолжается уже несколько часов. Когда олень уже настигнут, он вдруг прыгает в кусты и пропадает. И в тот же миг конь подо мной падает мертвый, а я лечу на траву. Иногда я в этом месте пробуждаюсь, но засыпаю снова, и снова оказывается, что я лежу на траве у берега ручья и рядом мой мертвый конь. Вдруг слышу лай, приближаются собаки, целая свора. Я приподнимаюсь, осматриваюсь. Я столько раз видел этот сон, что уже знаю, хотя и сплю, чего ждать в этом месте, но мне страшно. И вижу: ко мне приближается не свора гончих псов, а один удивительный зверь, такой странный, что, хоть я и видел его множество раз, не знаю, как его тебе описать. Он выскакивает, круша папоротники и кусты, издавая лай и визг, как свора в шестьдесят гончих псов. Не взглянув на меня, спускается к ручью и пьет, а потом, ломая кустарник, устремляется дальше и пропадает из виду.