Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде - Александр Плетнёв

В небе, почти наседая сверху, громко по воздуху лопастями бил вертолёт. Недалеко взорвалась автоцистерна с топливом, и взрывной волной геликоптер резко увело в сторону. Сила воздушного удара докатилась и до невысокой фигурки стоящей над поверженным врагом. Пашка, тяжело дыша, даже не замечал, ни вертолёта, ни грохота, ни колыхнувшего его взрыва — лишь кровь мерно пульсировала в висках, да в голове стоял звенящих гул.

В нос медленно заполз запах мочи, и он непроизвольно дёрнулся, недоверчиво проверяя свою опрятность:

«Не — е — е»!

Покривился на уже начинающий смердеть «по-большому» труп врага.

«Вот гадость-то! Ни хрена себе драйв! Отвык курилка»!

Вспомнилось навязчивое внимание военкоматских психологов после демобилизации, с их «адаптивными свойствами психики».

«Прям как про меня тот дохтур говаривал: человек сначала не верит во всяку мерзость, а потом старается быстрее забыть. Ничего, сейчас мы и поверим, и вспомним»!

А в голове забилось уже каким-то не удивлением, а боевым азартом.

«Я вам устрою „афганский синдром“!

Продолжая тяжело дышать, чувствуя, как на ладонях начинает подлипать высыхающая кровь, накручивая себя, он даже пнул труп:

— Перед боем надлежит оправиться, боец. Извини, что не предупредили перед атакой.

Настырная винтокрылая машина вернулась на позицию и сверху к свисту турбин, добавился рёв шестиствольного пулемёта. Отшатнувшись от посыпавшихся с неба гильз, придерживая съехавшую на затылок каску, Павел поднял голову — над ним, метрах в восьми, долбил лопастями по барабанным перепонкам геликоптер, из пулемёта поливая залёгший, редеющий отряд японцев.

Схватив американский автомат, не желая опять облажаться с неполным боезапасом, он упал на колени, обшаривая первого хозяина оружия. Вытащив из разгрузки полную обойму, стал быстро подниматься наверх, неумело на ходу меняя магазин, взводя пружину в трофейном оружии.

Выскочив на крышу, сходу открыл беглый огонь, выпустив всю обойму почти в упор, высекая искры из металлических частей вертолёта, срезав стрелка в открытом широком проёме.

С опозданием заметив стрелявшего, пилот бросил вертолёт далеко в сторону, уходя из-под обстрела. Но на приборной панели уже горели аварийные лампочки. Теряя высоту и управление, выбросив струю дыма, вертолёт затрясло, пока лопасти не зацепились за стену пятиэтажки.

Выбитая кирпичная крошка, шрапнелью прошлась вдоль ангаров и боксов с техникой, заставив отшатнутся от ворот суетящихся растерянных механиков.

Рухнувший вертолёт уже никого не интересовал. Атакующие японцы подорвались и, не обращая внимания на летящие пули, теряя людей, рванули в атаку.

„Да я герой, тля“! — На выдохе кхекнув, Павел тяжело бухнувшись на настил крыши, занимая позицию за невысоким выступом. Отложив „американку“, взялся за „арисаку“.

С высоты ему представился хороший вид на обширную территорию военного объекта, и он как будто всю жизнь это и делал: откинул сошки, приклад, вставил новую пятипатронную обойму, передёрнул затвор и бегло выщелкал по целям, стараясь выбить командиров. Новая обойма — и так же часто и бегло, уже обратив внимание, что америкосы валятся и от попадания в корпус.

„Самое удивительное, — тем не менее, как-то обыденно подметил Пашка, — что я амеров хлопаю как мух, а они даже не чешутся, словно у них нет никакой координации. С другой стороны — откуда тут в портовой военной администрации будут профессионалы пехотного боя“?

Неожиданно в дальнем конце периметра, хлёстким ударом, раскрылись северные ворота — на территорию въехал тентованный грузовик. Следующий ход противника был ещё неожиданней — с фланга рухнула часть трёхметрового ограждения, и в образовавшийся пролом высунулась тупая морда гусеничной машины, выходя фактически в тыл к японцам.

Конечно, для неискушённых имперских солдат нелепая в ближнем бою реактивная система залпового огня MLRS выглядела эдаким монстром. Застигнутые врасплох японские солдаты заметались, словно нашкодившие дети и лишь командир не растерялся, надрывая глотку, отдавал распоряжения.

По данным японского командования на этом направлении тяжёлой техники противника не ожидалось и лейтенант, здраво рассудил, что эту бандуру можно попробовать взять на противотанковые ружья.

Молниеносно выдвинутый вперёд расчёт ПТР, возглавляемый лейтенантом, буквально искромсал гусеничную махину, наделав десяток дыр в бронированной коробке пусковой установки, чудом не вызывая детонацию ракет.

Однако свою задачу самоходка выполнила, пробив брешь в стене. В проломе уже урчала движком боевая машина пехоты „Брэдли“, по оценкам японцев тянущая не меньше чем на средний танк. Позади, прикрываясь кормой БМП, опасливо сунулась пехота сопровождения.

Огнём „Брэдли“ расчёт ПТР был уничтожен за считанные секунды. Морпехи для верности в течении ещё пяти минут засыпали их позицию из подствольников.

Японцы отступили, залегли, точнее укрылись за многочисленными постройками, боксами и металлическими контейнерами, раскиданными по территории, потому как 25-мм автоматическая пушка и 7,62-мм пулемет „Бредли“ убивали продуктивно, согласно заложенными инженерами тактико-техническими параметрами.

Павел видел, как бронированный гад не давал ни кому высунуться, не экономя расточая боезапас. Ситуация складывалась явно не в пользу захватчиков — американцы постепенно под прикрытием бронемашин продвигались вперёд, отвоёвывая не просто территорию, а инициативу. „Брэдли“ грозно порыкивала, бросаясь сизым выхлопом, дёргалась с гусеницы на гусеницу, ворочаясь среди построек, но продвижение американцев было медленным. Была опасность неожиданно получить чем-нибудь в борт БМП и пехотинцы прикрытия, кидаясь гранами, старались заглянуть за каждый угол, каждого бокса и контейнера.

„Каким чёртом думало японское командование, обделив их отряд снайперами и средствами борьбы с бронированной техникой? Эти новоприбывшие уже более натасканные“, — досадовал Павел, исправно посылая пули во врага. Однако в это раз не особо продуктивно — противник были крайне осторожен, не высовываясь из-за укрытий.

У него даже сложилось впечатление, что американцы сообразили — по ним ведёт огонь как минимум один снайпер, и принимали контрмеры. Пока пассивные.

„По всем правилам сейчас ещё и вертолётов нагонят, вот тогда наступит полная жо… Интересно что предпримет унтер“?

Он заметил, что командование отрядом перешло к унтер-офицеру — значит, лейтенант убит. Или тяжело ранен.

Воспользовавшись, что накал сражения слегка поутих, Павел с каким-то спокойным любопытством поглядывал вниз, набивая винтовочные магазины патронами.

В отличие от осторожных янки, японцы тянуть не собирались — после небольшой паузы, снова увеличилась интенсивность стрельбы, хлопушками бухнули гранаты.

— Ух, ты! — Павел быстро приник к оптике — он читал о подобном, но воочию увидеть самоубийственную атаку….

Выскочив из-за укрытия, к БМП бежал японский солдат с длинным шестом с кумулятивной гранатой на конце. Даже не пытаясь пригнуться, он был прошит сразу несколькими пулями. По инерции протянув ещё три, четыре метра, заплетаясь ногами, он из последних сил вытолкнул шест впереди себя.

Оптический прицел давал слишком ограниченный сектор наблюдения, и Павел, дёрнувшись, не увидел результат его атаки. В перекрестье прицела мелькал унтер, размахивающий мечём и поднимавший солдат в атаку.

— Во дурак! Ну, если гонишь людей на смерть с их чудо-оружием, так за каким хреном одного посылать! С разных ракурсов, массировано хотя бы…. О! Сообразил!

К „Брэдли“ с трёх направлений метнулись фигурки. Пашка навёл винтовку на американскую позицию, затаив дыхание. И тут всё смешалось. Зачастили выстрелы и взрывы гранат, он бил по контратакующим американцам, „брэдлик“ остервенело отплёвывался, крутанувшись, раскатав одну гусеницу, сквозь щелчки выстрелов прорезался знакомый сиплый звук вертолёта. Вскинув голову, Пашка увидел — появились две старенькие „Кобры“, но одна почти сразу свинтила в сторону порта. Вторая, развернувшись к нему, зажглась невесёлым огонёчком. Начался сущий кошмар, наполнив мир вокруг него воем, рикошетами и тупыми тычками крупнокалиберных пуль.

„Ого! — Только и мог он выговаривать, распластавшись на крыше, умудрившись за считанные секунды отползти по-рачьи задом за вентиляционную надстройку, прижавшись спиной к кирпичной кладке, — и по мою душу тоже. Пехота нажаловалась. Не меньше 12 мэ-мэ фигачат“!

За всей этой какофонией, скользящий на бреющем гидросамолёт выскочил почти неслышно, уже над самой головой обдав рёвом, только и мелькнула характерная конструкция: поплавки, прямые плоскости. А потом со стороны противника как шарахнет…!