Одна отвергнутая ночь - Джоди Малпас

— Да. А еще можно пользоваться интернетом, совершать покупки и читать последние сплетни.

— Какие сплетни?

Я смеюсь, откидываясь на спинку стула.

— Ты столько не проживешь, сколько придется объяснять, бабуля.

— Оу, — она выказывает абсолютное безразличие, кипятком заливая заварку и наполняя молоком крошечный кувшин. — Если технологии продолжат развиваться такими же темпами, у людей совсем не останется стимула выходить из дома. Сообщения и электронные письма. Что случилось с разговорами лицом к лицу, м? Или с милой болтовней по телефону. Никогда не отправляй мне сообщения.

— Я и не могу — у тебя нет мобильного.

— Тогда, электронное письмо. Никогда не отправляй мне электронных писем.

— У тебя нет электронного почтового ящика, так что электронное письмо я тебе отправить тоже не могу. — я улыбаюсь.

— Ладно, какое облегчение.

Я хихикаю себе под нос и обращаю взгляд к экрану телефона, когда Нан ставит на стол чайник и разливает по чашкам чай, при этом в мою добавив сахар.

— Тебе нужно поправиться, — бормочет она, но я игнорирую ее, поскольку передо мной мерцает имя Уильяма, он прислал мне сообщение — то, которое, уверена, я читать не захочу. Тем не менее, это не останавливает меня от нажатия функции «открыть».

Хорошо это не закончится.

Стискиваю зубы и удаляю сообщение, проклиная себя за то, что прочла его.

— Я уже давно не видела Грегори, — Нан говорит непревзойденную чепуху. Знает ведь, что мы с ним не разговариваем. Не могу заставить себя ему позвонить, не после его гневной тирады. Он был в бешенстве, и угрозы его были дьявольски серьезными.

— Он занят, — бросаю телефон в сумку и беру в руки свою кружку, сдувая пар, смотрю, как Нан неспешно делает то же самое.

— Он никогда прежде не был слишком занят.

В голову не приходит ни одной веской причины отсутствия Грегори. Она знает, что Миллер и Грегори не встречались с глазу на глаз. Было бы проще рассказать ей, что он выставил условия для нашей дружбы, но я не могу заставить себя сделать это.

— Пойду прилягу, — беру сумку и встаю, подарив бабушке быстрый поцелуй в пухлую щечку. Бабушка ненавидит, когда я от нее что-то утаиваю, но с моей самой важной на планете вспыльчивой бабушкой, и со мной и Миллером с другой стороны, и нашим воссоединением, я пришла к выводу, что все должно держаться на «принципе необходимой информации». А ей знать нет необходимости.

Заставив себя подняться наверх, прячусь под знакомую груду покрывал на своей постели и, порывшись в сумке, достаю оттуда бумажный сверток. Покопавшись в упаковках, достаю нужную, распечатываю, кладу на язык таблетку и сжимаю губы. Я просто сижу здесь, а крошечная таблетка кажется тяжким грузом. Закрыв глаза, наконец, проглатываю ее и бросаю упаковки в верхний ящик прикроватной тумбочки. Потом ложусь на спину. Нет шанса на темноту, даже если закрыть шторы, так что я вжимаюсь в подушку и сворачиваюсь вокруг нее, пряча в нее лицо и зажмуривая глаза. День только начался, а все мое радостное настроение уже убито мертвецкой холодностью.

Глава 15

Внутри фейерверк, ласковые искры возвращают меня из сладкого сна. Вокруг полумрак, и я в безопасности. Он здесь. Улыбаюсь и переворачиваюсь в его руках, пока не теряюсь в красивом нежном взгляде его синих глаз. Мои ладони исчезают под пиджаком его костюма, касаются его спины, и я прижимаюсь к нему до тех пор, пока его теплое дыхание не начинает щекотать щеку. Он трется носом о мой нос, кладет руку мне на бедро и подтягивает к себе.

— Я за тебя волновался, — шепчет он. — Что случилось?

— Меня стошнило на пару пожилых леди.

В его глазах появляется озорной блеск:

— Я слышал.

— А потом появился Уильям. — Меня не удивляет, что блеск в глазах Миллера меркнет, и его спина застывает под моими руками.

— Чего он хотел?

— Позлить меня, — бормочу, прижимаясь к его груди, щеку кладу на уровне его сердца. Оно отбивает сильный, уверенный ритм, и этот звук меня окончательно успокаивает. — Скажи, что никогда меня не бросишь.

— Обещаю, — он не колеблется, словно его предупредили, что я попрошу об этом, как будто он знает, почему Уильям меня преследует.

Этого достаточно, потому что Миллер Харт не дает обещаний, которых не может сдержать.

— Спасибо.

— Не благодари меня, Оливия. Никогда меня не благодари. Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя.

Он вырывает меня из безопасности своего тела и подтягивается, облокачиваясь на изголовье моей кровати, и так же просто усаживает меня к себе на колени. Между нашими телами чувствую его эрекцию, длинную и твердую, но судя по взгляду Миллера, я одна в состоянии страстного желания. Хмурюсь и делаю коварное движение, как раз когда он хватает мои руки и переплетает наши пальцы. А потом он, глядя на меня, понимающе изгибает бровь.

— Зачем тебе работать в бистро?

От его странного вопроса прекращаю все свои соблазнительные телодвижения.

— Чтобы зарабатывать деньги. — Это не совсем правда. У меня есть банковский счет, который под завязку забит деньгами.

— У меня куча денег. Тебе не обязательно вкалывать в лондонском кафе.

Кусаю нижнюю губу, перекатывая ее между зубами, пока раздумываю над тем, что он сказал. Он часто сглатывает, и я четко вижу перекатывания его адамово яблока. Он нервничает относительно моей реакции, ведь есть, из-за чего.

— Мне не нужны деньги от мужчин, — я остаюсь спокойной, хотя его слова забрали наполнявшее меня ранее чувство безопасности.

— Я не какой-то мужчина, Оливия, — его ладони ложатся мне на плечи, и он тянет меня к себе, к уже колючей челюсти. Синие глаза обжигают меня закипевшей злостью, но он по-прежнему ласков со мной, его голос нежен. — Не переживай.

— Не переживаю. Просто хочу зарабатывать свои собственные деньги.

— Я ведь знаю, что у тебя гораздо больше амбиций, чем простое приготовление кофе. — Голос у Миллера покровительственный, и хотя я могла бы напомнить, что его собственные амбиции были гораздо менее похвальны, к еще одной стычке сегодня я просто не готова.

— Я устала, — с этим жалким заявлением ухожу от разговора и опускаюсь на его облаченный в костюм торс, прячу лицо в изгиб его шеи и вдыхаю мужской запах.

— Устала, — он вздыхает и заключает меня в свои объятия. — Сейчас только половина седьмого, и я уверен, что ты в постели с полудня.

Игнорирую его замечание и поднимаю руку, играя с его ухом, указательным и большим пальцам тереблю мочку.

— Как прошел твой день?

— Был долгим. Что хотел Андерсон?

— Я уже сказала, позлить меня.

— Поясни.

— Нет.

— Я задал вопрос.