Пять поэм - Гянджеви Низами

Наставления Ширин Хосрову о справедливости и знании

Был светлый день; Ширин про мудрость, про делаПравления с царем беседу повела:

«О царь! Есть мудрецы, по их направься следу!О справедливости давай вести беседу.

Стремился долго ты мечты осуществлять,Ты чаянья свои осуществишь опять.

Ты милостиво дал цвести твоим пределам,Но их не погуби несправедливым делом.

Страшись! Отшельники молитвословный жарВздымают с просьбою о ниспосланье кар.

И старой женщины молитва[243] на рассветеТебя за зло твое в тугие схватит сети.

Без пользы закричишь, горе́ глаза воздев,Когда тебя сметет их справедливый гнев.

Был древле ряд зеркал в руках владык взнесенных —Зеркал, затмившихся от вздохов угнетенных.

Когда счастливым дням с тобой не по пути,Удачу не во всем сумеешь ты найти.

Когда листок древес уже свисает хилый,В нем с ветром осени бороться нету силы.

Насилий не чини, не угнетай свой край,И подданных своих приветливо ласкай.

Я в страхе: может быть, то повторится снова,Что некий царь сказал. Его я помню слово:

«Я счастьем был храним, — оно ушло, и вотОковы разомкнул озлобленный народ».

Он думал, что народ был обделен вселенной.Он думал, что владел один лишь он вселенной.

Чванливо чтя себя и мня, что все течетЛишь только для него, утратил он почет.

Другой счастливец встал, — и царь, всем несший муку,С напрасною мольбой протягивает руку,

А если б не язвил он сотней жал народ,Его бы одного всегда желал народ.

Ты знаньем овладел и царством целым тоже,Ты с черным волосом, но ведь и с белым тоже.

Будь к вечности готов, дни хрупки и легки…Недолог твой привал, — увязывай тюки.

Ты злато с серебром сольешь в единый слиток,Но Судный день сотрет сокровищ преизбыток.

Храни тебя господь, но все же посмотри,Что унесли с собой ушедшие цари?

Когда хранишь свой скарб, — то он твой враг и мститель;Раздашь его, и он — твоих путей хранитель.

Ты летопись прочти: где Дарий, где Джемшид?Всех солнечный огонь посменно сокрушит!

Напевов девяти внимая всем усладам,Ты умудряй свой дух их сокровенным ладом».

Вопросы Хocpoвa Бузург-Умиду и его ответы

Глава содержит мудрые ответы на философские вопросы: что такое первоначальное движение, каково небо и т. п. Последний вопрос — о смерти. Лишь пророки, побывавшие при жизни на том свете, могут поведать о ней.

О назначении пророка

Хосров не признает Мухаммеда пророком — это ему не дано. Бузург-Умид предсказывает, что вера арабов — ислам — будет истинной. Ширин просит Бузург-Умида рассказать о Калиле и Димне.

Сорок притч из «Калилы и Димны» с высказыванием сорока тонких мыслей

Каждая назидательная притча вложена в один стих, сопровождаемый пояснением. Конечный вывод притч — «шах должен иыть справедливым», — чему Хосров и решает следовать.

Мудрость и наставления низами

Низами говорит в главе о своей мудрости, о том, что он все на земле постиг, затем он говорит о сотворении мира, о необходимости самопознания.

Рассказ о Шируйе и конце царствования Хосрова

Хосров премудрости достигнул высоты,И наглухо забил он лавку суеты.

Был у Хосрова сын от Мариам. С пеленок,Дыша, он дурно пах. Казалось — это львенок.

Он звался Шируйе[244]. Знал я и ведал свет,Что он, когда ему лишь девять было лет,

Промолвил про Ширин во дни отцовской свадьбы:«Ширин под пару мне! Вот мне кого поймать бы!»

О вере ли его поведать, о любви,Про знанье иль про злость, горящую в крови?

Весь наполнял дворец он мрачным дымным смрадом,И на него Хосров взирал суровым взглядом.

И так сказал Хосров: «Мудрец Бузург-Умид!От сына этого душа моя скорбит.

Он отвратителен, а в некие минутыИ страшен. От него в грядущем жду я смуты.

Злокознен он, как волк, что рыщет, что не сыт;Он и для матери опасности таит.

Хорошего не ждать от тех, кто полон скверны.Все в пепел обратит огонь такой неверный.

Кого бы речью он сумел к себе привлечь?Ему лишь самому его приятна речь.

Нет фарра, сана в нем. В нем только смрад пожара.Он на фарсанг бежит от сана и от фарра.

Он дым, всклубившийся из моего огня.И, мною порожден, бежит он от меня.

Я голову в венце вознес над целым светом,Но, коль наследник он, — какая польза в этом?

Не любит он Ширин, сестер не любит он.И, глядя на меня, он злобой омрачен.

Что красота ему! Он что осел: закрытоОслу прекрасное. Ему милей корыто.

Змееныш мной рожден, так, стало быть, и я(Наверно, думает мой «славный» сын) — змея.

Чтоб сделаться плодом, цветок возник не каждый.И сладость сахара сокрыл тростник не каждый.

В былом отцеубийц немало я найду.Железо — из руды и все же бьет руду.

И множество чужих, с врожденным чувством чести,Нам ближе, чем родня, исполненная лести».

«О прозорливый шах! — сказал Бузург-Умид.—Твой ум — познать и свет и тьму себя стремит.

Пускай твоя душа в нем злое примечала,Но сущности твоей в нем кроются начала.

Ты с сыном не враждуй, на нем твоя печать.От кровной связи кровь не надо отлучать.

Ты благ — и сын твой благ. Ведь схож бывает точноС чесночной долькою весь корешок чесночный.

Когда кроят парчу, владыка, то к чемуОбрезки отвергать? — Берут их на кайму.

Пускай строптив твой сын, забудь свои невзгоды.Строптивость не страшна, — ее смиряют годы.

Он юн. Но буйных дней промчится череда,—От буйства в старости не станет и следа».

Хосров уединяется в храм огня

Шируйе заключает его в темницу

Решает царь Хосров, уже усталый телом,Что должен храм огня быть царственным пределом,

Что суеты мирской забыть он должен следИ лишь огню служить, как праведный мобед.

И в храм ушел Хосров, земному чуждый долу.И прыгнул Шируйе, как лев, к его престолу.

Ликует Львенок, пьет, — сильна его рука,Но все ж за шахом он следит исподтишка.

И вот отвергшему житейские обузыОн мрак темничный дал, дал не свободу — узы.

Он злобствовал; блестел зубов его оскал.И лишь одну Ширин к царю он допускал.

Но говорил Хосров: «Я пью живую воду:С Ширин и в сотнях уз я чувствую свободу!»

И молвил царь Луне, ему подавшей пить:«Ты не грусти, Ширин, так может с каждым быть,

Нагрянувших ветров нежданные оравыТерзают кипарис, им незаметны травы.

Стрела, возжаждавши желанного достичь,Всегда охотится на избранную дичь.

Землетрясение раскалывает горы,—Возвышенным страшны созвездий приговоры,

Пусть счастья больше нет, твое участье — есть.Но если ты со мной, то значит счастье — есть».

И сладкоустая чело к нему склоняла,И от чела его печали отгоняла:

«Текут дни радости, дни плача, — чередой,За неудачею удача — чередой.

Коль рок смешает все в неистовстве упорном,Погибнет тот, кто все увидит в цвете черном.

Ты цепи мыслей злых из разума гони,—С цепями на ногах свои проводишь дни.

Чтоб рок свой победить, в тебе не хватит силы,—Но многие спаслись и на краю могилы.

Не всех здоровых, верь, минует страшный жар.Не каждый жар больных — погибельный пожар.

Порою думаешь: замо́к ты видишь сложный,—Глядь, это не замок: ты видишь ключ надежный.

Очисть премудрый дух, забудь свою тоску:Ведь к горю горе льнет, как влага льнет к песку.

Кто трон твой захватил? Ведь это лишь Муканна,—Он сотворит луну для вящего обмана.

Но с этакой луной мир все же будет мглист:Его не озарит железа круглый лист.

В стране, где черный дух во все проникнул тьмою,Снежинки черными покажутся зимою.

Бесчинствам не дивись, будь стойким до конца,—Встречай насмешкою деяния глупца.

Бесстыдны наши дни, им в совести — нет ну́жды.Чуждайся этих дней, они величью чужды.

К кому, по совести, относится наш свет?К тому, кто не рожден и в ком уж жизни нет.

Кто на века войдет в непрочную обитель?Так не грусти, что в ней и ты не вечный житель.

Когда бы мир забыл про смену дней, про тлен,—То не было бы, верь, и в царствах перемен.

Хосрову небеса, крутясь все снова, снова,—Трон царский отдали, забыв про Кей-Хосрова.

И розовый цветок, украсивший цветник,Блеснул слезой росы, но тотчас же поник.

Утративши товар, что ценит наше племя,Вздохни и вымолви: «С меня свалилось бремя».

Пусть ценится людьми все, что имеешь ты,—Пускай твой скарб возьмут, но уцелеешь ты!

Влекомый к радости, ты с лютней схож. НевольноВскричишь: когда колки подкручивают — больно.

Как сладко не иметь заботы никакой;Из всех мирских услад всех сладостней покой.

Дремли, коль у тебя вода с краюхой хлеба.Беспечность — вот страна под ясным светом неба.

Ты голову держи подъятою всегда.О ней заботиться тяжелая беда!

Пусть в крепких узах ты, пусть ты в кругу ограды,Ведь крепко берегут сокровища и клады.

Ты не считай, что ты низвергнут с высоты.Два мира — два твоих везира. Ты есть ты.

Ты — сердце мира, царь! Для плеч твоих — порфира.И снова ты в игре свой вырвешь мяч у мира.

Ты избран меж людьми! Творец, тебя любя,Весь мир сверкающий раскинул для тебя.

Будь радостен! Забудь тоску земного дола!Что этот плен венца! Что этот тлен престола!

Для царство сделай ты, печали отстраня,Престолом целый мир, венцом — светило дня».

И царь внимал Ширин. И каждое реченьеОдушевляло дней поспешное теченье.

И чтобы скорбь царя утишить, превозмочь,Не раз Ширин с царем всю коротала ночь.

Шируйе убивает Хосрова