Самый красивый кошмар (сборник) - Светлана Алешина

— Может быть, он привез нефть на бензовозе? — предположила я. — На таком большом, пятнадцатитонном… — добавила я, вспомнив сегодняшние объяснения Щеглова.

— А вы знаете, сколько горючего жрет такой бензовоз? — поинтересовался Самосадный саркастически. — Если таким способом везти нефть издалека, из Баку, например, то за время пути грузовик потратит солярки столько, сколько можно будет получить из нефти, что он привезет с собой в своей цистерне!

Тут мы все трое снова умолкли, растерянно глядя друг на друга и по сторонам, в том числе и на уставленный тарелками с лечо стол, про который мы уже все позабыли. Замечание Самосадного казалось очень резонным, значит, надо было искать другое объяснение происшедшему. И тогда я снова решилась высказать свое предположение.

— Может быть, это злой умысел? — робко предположила я.

Оба мужчины посмотрели на меня недоумевающе.

— Если злой умысел, — заговорил задумчиво Самосадный, — тогда кто мог это сделать, зачем? Какой смысл взрывать реактор на крекинг-заводе?

— А вот в этом и надо постараться разобраться! — решительно заявила я.

— Ах, ну да! — сказал с заметной иронией Володька. — Ты же у нас сыщик-любитель, новая мисс Марпл, видите ли…

Я изо всех сил постаралась на него обидеться, подумала, как он несправедлив ко мне в своей иронии. Я, между прочим, не одно по-настоящему трудное дело распутала, и один раз даже его самого из тюрьмы вытащила, куда он, впрочем, попал тоже из-за моего расследования, так что… Нет, я решительно не в состоянии была на него обижаться!

— Понимаете, — сказала я, — меня интересует чисто теоретическая возможность злого умысла. Кто-то мог бы, если б захотел, устроить взрыв этого реактора? Предположим, что он имеет к реактору неограниченный доступ и знает обо всех процессах столько же, сколько и мы с вами.

— Разумеется, смог бы! — ответил, немного подумав, Володька, и Самосадный кивнул в знак согласия с ним.

— Но если так, надо попробовать найти того, кто мог это все устроить! — продолжала я.

— Ну и зачем тебе это? — Володька смотрел на меня непонимающе. — У тебя что, других проблем больше нет?

— Видишь ли, Вовик, — терпеливо стала объяснять я, — эта аппаратчица, кстати сказать, ее зовут Наташа Шутова, закрыла меня своим телом во время взрыва.

— Да, ты мне об этом уже говорила!

— Если бы не она, я бы сейчас перед тобой не сидела живая и здоровая…

— Только немного пахнущая керосином, — добавил Володька.

Я не удержалась, машинально поднесла к носу пальцы: Володька был прав, запах керосина от них шел совершенно отчетливый.

— Неважно, — сказала я торопливо. — Лучше быть пахнущей керосином, но живой, чем лежать в виде кусков обугленного мяса завернутой в черный полиэтилен, как Сергей Викторович. Я этой аппаратчице жизнью обязана, понимаешь ты это? И эта аппаратчица теперь в беде. Значит, я должна попытаться помочь ей, снять с нее это обвинение. Тем более если вы оба так уверены, что простая случайность здесь маловероятна.

— Да, уверен на сто процентов, — сказал с определенностью Самосадный. — А если вы мне достанете образец нефти, которая была в реакторе в момент взрыва, то свою уверенность я смогу доказать научными методами.

— Конечно, — сказал Володька. — Если мы определим точную концентрацию сернистого ангидрида в этой нефти, многое станет понятнее. Только вот где взять эту нефть, что несомненно была в реакторе в момент взрыва?

Я задумалась: в самом деле, где? Мне вспомнилось, как плясали вокруг меня языки пламени, когда мы с Наташей Шутовой лежали в аппаратной.

— Знаете что, ребята, — сказала я. — Я боюсь, что этой нефти в природе больше не существует.

— Почему? — Оба моих собеседника уставились на меня во все глаза.

— Потому что она вся сгорела во время взрыва.

— Ты в этом уверена?

— Конечно! — сказала я. — Там такой огненный шквал прошел над нами, в то время как мы обе лежали на этом противном, залитом нефтью полу… Залитом нефтью… — пробормотала я рассеянно.

— Черт возьми! А разве эта нефть попала в аппаратную не из разорвавшегося реактора?

— Стойте-ка! — воскликнула я радостно. — Я знаю, где легко и просто взять нефть, которая на сто процентов была в реакторе в момент взрыва.

— Ну же? — Оба во все глаза смотрели на меня.

— На моей одежде! — торжественно провозгласила я. — Когда этот реактор разорвало, нефть брызнула во все стороны, и в аппаратную в том числе. Это уж в следующее мгновение огненный шквал прошел, и все полыхнуло. Но тогда мы обе уже лежали носом к земле! И в этой нефти как свиньи вымазались!

— Молодец, Ирина, ты гений! — воскликнул мой Володька восторженно, глаза Самосадного тоже заблестели. — Так что я все устрою! — заявил муж уверенно. — Завтра я отправляюсь с утра в университет, захвачу с собой Иринины шмотки, которые сильнее всего в нефти испачканы. И вместе с тобой мы попробуем сделать количественный анализ. Ты ведь мне поможешь, правда, Леха? — спросил он, обращаясь к Самосадному.

— Конечно, о чем разговор! — Тот с готовностью кивнул, поднимаясь из-за стола.

Мы поняли, что, пожалуй, пора прощаться. Было уже поздно, автобусы же не ходят всю ночь, и, посидев еще немного, мы рисковали: пришлось бы добираться до дома пешком, что нам было совершенно ни к чему — и мне, и Володьке рано с утра надо было на работу. Вообще, судя по всему, как раз завтра меня ждал особенно трудный, полный беготни и нервотрепки день. Мне предстояло расследование. Но с какой стороны приниматься за него, я пока что представляла лишь в самых общих чертах.

Глава 3

Иногда мне хочется просто на весь мир прокричать: ну до чего ж мне повезло с начальством! Мой шеф, заместитель главного редактора нашего областного ГТРК Евгений Васильевич Кошелев — добрейшей души человек. Он всегда идет мне навстречу в небольших просьбах и пожеланиях. Сегодня, например, он не только дал мне всю мою съемочную группу для поездки на крекинг-завод, не только позвонил на этот завод и попросил, чтобы нас всех приняли там хорошо и ни в коем случае не выставили за дверь — а я всерьез опасалась такого поворота событий после вчерашнего несчастья, — но он даже подписал наряд и выделил нам машину Кости Шилова вместе с ним самим, разумеется, хотя накануне тот же самый Костя Шилов и в самом деле послал Кошелева, важного телевизионного начальника, на хрен, причем не когда-нибудь, а в тот момент, когда Евгений Иванович жестким начальственным тоном потребовал от Шилова отвезти его жену в супермаркет: ей, видите ли, непременно нужно было прикупить кое-каких продуктов по мелочи для застолья. У Кошелева прошлым вечером отмечали день рождения дочери — боюсь, дело кончится тем, что со временем эту историю будут пересказывать как некий веселейший, хотя и неправдоподобный анекдот. И вот теперь мы все, включая оператора Павлика и мою помощницу Лерочку Казаринову, втиснувшись кое-как в серую «Волгу» Кости Шилова, едем по направлению к крекинг-заводу, и я машинально вглядываюсь в ветровое стекло, ища вздымающийся к небу столб черного дыма из аварийного цеха. Нет, все это глупости, конечно, пожар давно уже потушили, и никакого дыма больше нет.

Впрочем, въехать вместе с машиной на территорию предприятия нам все равно не позволили. И Костю Шилова, несмотря на все мои просьбы, вместе с нами на территорию завода не пустили, оставили ждать за воротами, потому что в отличие от нас у него не было журналистского удостоверения. Я Косте сказала, что ему необязательно стоять здесь, у ворот, и ждать нас. Мы, скорее всего, пробудем здесь долго, так что он может смело отправляться по своим делам. Я была уверена, что советы мои будут Костей проигнорированы и он все равно останется сидеть в своей «Волге» здесь, у проходной крекинг-завода, честно дожидаясь нас. Я знала, что протестовать в таких случаях бесполезно, временами наш водитель отличается редким упрямством и все делает по-своему.

Пройдя через проходную, мы втроем направились было по знакомой разбитой асфальтовой дороге к злополучному пятому цеху. Павлик, тащивший телекамеру и прочие необходимые для ее работы телевизионные аксессуары, злился, что Костя Шилов теперь отдыхает в своей машине, тогда как он, Павлик, должен надрываться один. Он, впрочем, не стесняясь, разделил часть своего груза между нами, мной и Лерой, однако самое ценное, телекамеру, тащил сам, не доверяя ее никому.

Вдруг впереди мы заметили спешащего нам навстречу Щеглова. Уже издали, заметив нас, он широко заулыбался, картинно раскрыл объятия, выражая тем самым свой восторг от того, что обнаружил нас всех здесь.

— Ну, обалдеть! — воскликнул он весело. — Вчера только одна с телевидения пришла, так реактор на хрен взорвался. Теперь целая телевизионная шайка приперлась, и даже с телекамерами. Значит, теперь весь завод ко всем чертям разнесет!